цеплялась за перила, стараясь не думая о том, что будет, если в следующий раз нога шагнет в пустоту. Чем ниже она опускалась по казавшейся бесконечной лестнице, тем сильнее становилось чувство приближающейся опасности.
Внизу было так же темно, холодно и очень сыро, как будто Анна спустилась на самое дно колодца. Похоже, она находилась теперь глубоко под землей. Она даже попыталась прикинуть расстояние, но скоро сбилась со счета и махнула рукой: какая разница, на какой глубине ее похоронят? То, что смерть совсем рядом, было очевидно. Анна чувствовала ее дыхание на своих щеках. Единственное, о чем она не догадывалась, это в каком виде явится к ней неведомая угроза.
Анна не была идиоткой, и давно догадалась, что ее заманили в ловушку, но она добровольно шла в нее, опасаясь, что сыром в мышеловке может оказаться ее сын.
Немного переведя дух, девушка развела руки в стороны и пошевелила пальцами, надеясь коснуться ими стены. Справа рука схватила только воздух, но слева ногти царапнули твердую поверхность. Вопреки ожиданию, это оказался не склизский камень сырого подвала, а мягкая ткань. Двигаясь вдоль стены, Анна добрела до места, где темнота уже не была такой непроглядной. Вдали трепетал слабый источник света, а чуть впереди, прислонившись спиной к стене, кто-то стоял.
– Ники? Это ты? – Выдавила Анна внезапно севшим голосом.
Фигура не пошевелилась. Девушка попыталась убедить себя в том, что в этом нет ничего сверхъестественного, но зубы все равно выбивали барабанную дробь. Она внутренне подобралась, готовая в любой момент дать деру, и шаг за шагом медленно приблизилась к истукану. Стало понятно, что это не Ник. Но кто же?
Свет! Ей нужно немного больше света! Анна безнадежно обшаривала карманы, лихорадочно вспоминая: спички закончились еще вчера, зажигалку она где-то посеяла. Ничего! Ан нет! Чудесным образом зажигалка обнаружилась в кармане джинсов и даже зажглась с первого раза.
Таинственная фигура выглядела пугающе. То, что Анна приняла за статую, ею не являлось. Нет, мальчик был сделан из камня, но это была чудовищная скульптура, никогда раньше Анна не видела ничего подобного – если бы мертвецы в самом деле бродили по этим коридорам, то у них были бы такие же лица. Рот ребенка был широко раскрыт в беззвучном крике, глаза почти вылезли из орбит. Изо рта свешивалась густая паутина, по которой шустро карабкался напуганный светом здоровенный паук. Пауки и паутина. Они были здесь повсюду. Статуи тоже встречались часто – Анна насчитала двадцать пять штук, одна другой ужаснее. Все они были детские, с искаженными ужасом лицами. Боже, она и представить себе не могла, сколько лиц может быть у страха. Неведомый скульптор не повторился ни разу. Чудовищная галерея никак не кончалась. Идя вдоль по ней, Анна чувствовала на себе невидимые взгляды каменных пленников. Она с трудом сдерживалась, чтобы не броситься бежать.
Она прошла под землей наверное больше километра и давно вышла за пределы замка. За все время ей не встретилось ни единой двери, у нее было только два пути: вперед или назад. В тот момент, когда она уже готова была повернуть, впереди заиграла тихая музыка. Это было так неожиданно, что Анна застыла на месте, не веря своим ушам.
Музыка звучала. Тихая, нежная, удивительно мелодичная, похожая на звон маленьких колокольчиков. Нечто подобное девушка слышала давным-давно, когда была совсем маленькой девочкой. Мать иногда доставала из ящика музыкальную шкатулку, открывала ее и маленькая балерина крутилась на тоненькой ножке под такой же перезвон.
Теперь Анна шла медленнее. Чем ближе была дверь, за которой играла музыка, тем меньше Анне хотелось туда входить. Здесь, в этом жутком коридоре она не ожидала встретить ничего хорошего. Но вдруг это Ник? Он мог спуститься в коридор, заблудиться и случайно наткнуться на эту комнату…
Анна решительно взялась за ручку. Металл на ощупь казался ледяным, будто ручку долго держали в морозильнике. Кожа на кончиках пальцев слегка прилипла, так же как когда-то, зимой, когда маленькой Ане вздумалось покататься в мороз на карусели, но она не отдернула руку и потянула ручку на себя. Дверь плавно и совершенно беззвучно отворилась. Музыка стала громче. Ее мелодия настойчиво звучала в ушах, как будто бы существовала в голове сама по себе – навязчивая и гипнотизирующая.
Дверь была открыта, но девушке понадобилось все ее мужество, чтобы переступить порог.
Это была… – детская. Прямо у входа колыхалась от невидимого сквозняка прозрачная вуаль, свисающая с потолка до самого пола. Отодвинув ее, Анна словно попала в сказочный сон своего детства. Здесь было все, о чем можно было мечтать где-то от трех до одиннадцати. Каких только игрушек здесь не было! Мишки, зайчата, котята и прочая плюшевая живность, куклы и пупсы всех мастей, машинки и самолетики всех размеров, включая почти всамделишный гоночный автомобиль, у стены, в отдельной нише высился двухметровый сказочный замок, у ворот которого кукольную принцессу ожидала золотая карета, запряженная четверкой белоснежных золотогривых лошадей. В другой нише призывно сверкала стальными рельсами огромная железная дорога с мостами, маленькими станциями и собственным депо. Крошечные блестящие вагончики стояли наготове.
В самом центре этого волшебного царства медленно вращалась карусель. Да, да, она вращалась, будто дети только что спрыгнули с ярко раскрашенных лошадок и унеслись по своим важным детским делам. Вид этой карусели, плавно кружащейся под тихий перезвон колокольчиков, показался девушке страшнее всего. В комнату вела единственная дверь, та, через которую она вошла, но она никого не встретила в коридоре.
Но карусель вращалась.
Глава 20
Анна вдруг отчетливо – так, будто кто-то шепнул ей на ухо – поняла, что Ника здесь нет, и никогда не было. Нет не только в этой комнате, но и вообще в замке. Она старалась не думать о том, чьи шаги звучали в коридоре, и чей силуэт мелькнул на лестнице. Теперь она точно знала, что эта комната- ловушка поджидала вовсе не сына, она ждала ее саму.
Зачем?!
Анна собиралась это выяснить.
Для начала девушка подошла к стене, украшенной роскошной алой драпировкой, похожей на парадный занавес в оперном театре. Бархат спадал с потолка красивыми фалдами, создавая фантастическую игру света и тени. Сбоку, почти в углу, с потолка свисал витой шнур – естественно, золотой, и с большой пушистой кистью на конце. Недолго думая, Анна покрепче ухватилась за шнур и дернула.
Бархатная штора медленно поползла вверх, открывая зеркальную поверхность. Зеркальная стена, явно сделанная уже в наше время, увеличивала детскую вдвое.
Некоторое время Анна задумчиво разглядывала вторую, медленно вращающуюся карусель, будто окутанную странной дымкой. Чем дольше она смотрела в зеркало, тем четче становилась картинка. Наконец, она увидела то, что не хотела бы увидеть никогда: на призрачной зеркальной карусели катались… дети.
Это были странные дети. Они не шалили, не шумели. Чинно сидели на лошадках и паровозиках. Их личики были серьезны. Они напоминали ряженых, а их одежда как будто была взята напрокат в костюмерной театра. Старинные наряды малышей делали увиденное еще более абсурдным.
Но самое страшное – все дети пристально смотрели на Анну. Пустые глаза ни на секунду не упускали девушку из вида. Когда карусель делала круг, те, кто оказывался вдалеке, поворачивали головки почти на сто восемьдесят градусов, продолжая смотреть глаза в глаза. От этого взгляда, пристального и настороженного, по телу побежали мурашки.
Повинуясь инстинкту, девушка обернулась. Так и есть! Дети существовали только в зеркале. Вращающаяся карусель позади неё была пуста.
Анна малодушно выпустила из рук шнур. Занавес упал, но ощущение нарастающего ужаса осталось. И еще – чувство безысходности.
Девушка почти не удивилась, когда, подойдя к двери, через которую только что вошла и, толкнув ее, обнаружила, что дверь заперта. Чего-то похожего она и ожидала. Каждая ловушка рано или поздно должна захлопнуться. Значит, пришло и ее время.
Разумнее всего было бы сесть и посмотреть, как будут дальше развиваться события, но Анна никогда не отличалась особенным терпением. Понимая, что дверь все равно не открыть, она попробовала приналечь на створку всем телом, потом для приличия попинала дверь ногами – хоть бы хны! Хорошенькая, розового
