У моих ног лежал мой самый верный боевой товарищ, мой водитель Фриц Нагель, тяжело раненный в бедро. Итальянский лейтенант сорвал с себя рубашку, чтобы наложить жгут, но кровотечение из артерии остановить не удавалось.
Фриц Нагель был родом из Карлсруэ, он был моим водителем с 1938 г. Нам много пришлось пережить вместе. Он был уже однажды ранен, будучи со мной в
Ему сделали операцию, но он потерял слишком много крови. Ночью эта молодая жизнь угасла. Мы похоронили его вместе с другими павшими тогда же немецкими и итальянскими товарищами на ялтинском кладбище, высоко над морем, в одном из красивейших мест этого живописного побережья.
Чтобы почтить его память, хочу поместить здесь слова, сказанные мною над его могилой. Они сохранились только благодаря тому, что я отослал тогда текст своей речи его родителям.
«Мы прощаемся с нашим дорогим товарищем, обер-фельдфебелем Фридрихом Нагелем. Ты был при жизни прекрасным солдатом. Военная служба была твоим внутренним призванием. Твоими делами и мыслями руководила любовь к солдатскому делу, унаследованная от отца. Поэтому ты был храбр и верен, исполнен инициативы и чувства долга. Ты был образцовым солдатом, которого ожидало бы дальнейшее продвижение по службе, если бы судьба не пожелала иного.
Ты был прекрасным товарищем, всегда бодрым и готовым оказать помощь другому, и поэтому ты завоевал наши сердца. Ты прожил жизнь счастливо. Ты был прекрасно воспитан в доме своих родителей, к которому всегда был привязан сыновней любовью, и рано познал труд. Но ты приступал к решению всякой стоящей перед тобой задачи – в труде и на службе – бодро и радостно, и тебе удавалось все, за что ты брался.
Открытым взором ты воспринимал красоты этого мира и открытой душой переживал великие события нашего времени. С бодрым духом ты наслаждался радостями жизни, но они ни на шаг не отвлекали тебя от выполнения твоего долга. Веселый и всегда готовый оказать помощь другому, ты покорял сердца всех, с кем встречался на жизненном пути.
Солнце счастья, успеха, радости и любви озаряло твой жизненный путь. Он не был еще омрачен заботами и печалью. К твоей жизни можно с полным правом отнести слова древних греков, некогда населявших берега, где ты нашел себе могилу: «Своих любимцев боги рано берут к себе».
Более пяти лет ты, мой водитель и верный спутник, сидел рядом со мной за рулем нашей машины. Твой верный глаз и твоя твердая рука провели нас через много стран и много тысяч километров. Между нами никогда не было размолвок. Вместе мы увидели в эти годы много прекрасного, вместе переживали великие события и победы. Рядом со мной ты был ранен в прошлом году, рядом со мной настигла тебя роковая пуля и сейчас. За дни и годы нашей совместной жизни и общих больших переживаний мы стали друзьями. Узы дружбы, связывающие нас, не могут быть разорваны и этой коварной пулей, настигшей тебя.
Моя благодарность и моя верность, мысли всех нас не оставят тебя и за порогом могилы, они следуют за тобой вечно.
Спи спокойно, мой лучший товарищ!»
Но война не терпит остановок даже в мыслях. Через несколько дней небольшая оперативная группа штаба армии выехала на Севастопольский фронт и расположилась на КП в татарском селении Юхары- Каралес.
Оно было живописно расположено в глубоком горном ущелье. Тем не менее, Советы, видимо, все же установили, что здесь расположился штаб со своей рацией. Каждый вечер появлялся их «дежурный летчик» со своей старой «швейной машиной», чтобы сбросить несколько бомб – к счастью, без всякого успеха. На скалистой вершине, поднимающейся над деревней, в скалистых горах Черкес-Кермена, где некогда построили свою крепость готы, мы устроили свой НП. На этот НП мы перешли вечером 6 июня, чтобы на следующий день наблюдать, как начнется наступление пехоты по всему фронту. Это был небольшой земляной блиндаж, из которого можно было вести наблюдение при помощи стереотрубы; там мы – начальник штаба, начальник оперативного отдела, начальник разведки, «Пепо» и я – провели тихие вечерние часы перед штурмом. И снова «Пепо» вносил веселье в царившую у нас напряженную атмосферу.
Мне предложили издать еще «приказ войскам», в котором надо было разъяснить значение предстоящего боя. Я вообще не сторонник подобных воззваний. Обычно они вывешиваются только в канцеляриях, а солдаты и без того знали, в чем дело, и не нуждались ни в каком подбадривании. Но так как подобные приказы принято было издавать, я изложил все, что нужно, в нескольких словах и передал приказ «Пепо», чтобы он довел его до штабов корпусов. Через некоторое время он вернулся и доложил: «Я передал эту бумажку». Это было дерзостью, но, по существу, он высказал то, что каждый солдат думает о подобных призывах. Мы от души посмеялись.
На следующее утро, 7 июня, когда заря начала окрашивать небо в золотистые тона и долины стали освобождаться от ночных теней, кулак нашей артиллерии всей своей силой ударил по противнику, возвещая начало наступления пехоты, целые эскадры самолетов обрушились на указанные им цели. Перед нами открылось незабываемое зрелище. Это был единственный в своем роде случай в современной войне, когда командующий армией видел перед собой все поле сражения. На северо-западе взору открывалась лесистая местность, скрывавшая от нас тяжелые бои на левом фланге
Но сильнее, чем природа этой «железной земли», как справедливо называли этот кусок суши, за который велись такие жаркие бои, сильнее, чем все средства техники, которые использовали наступающие и обороняющиеся, оказалась сила и самоотверженность тех солдат, которые боролись здесь за победу. Под Севастополем не только наступающая армия противостояла численно примерно равному обороняющемуся противнику, не только современные средства нападения артиллерии и авиации противостояли укреплениям, прикрытым сталью, бетоном и камнем. Здесь дух немецкого солдата, его храбрость, инициатива, самоотверженность боролись против отчаянного сопротивления противника, сила которого заключалась в благоприятной для него местности, в выносливости и невероятной стойкости русского солдата, усиленной железной системой принуждения советского режима. Эту борьбу, длившуюся беспрерывно около месяца в самое жаркое время года (уже рано утром температура достигала 50 градусов), невозможно хотя бы приблизительно описать так, чтобы это описание выражало то напряжение сил, с которым сражались как наступающие, так и обороняющиеся. То, что свершили в этой борьбе наши войска, достойно героического эпоса! Здесь может быть описан лишь в самом сжатом виде ход одного боя, который по своей сложности и напряжению вряд ли может найти себе равный в этой войне.
Командование
