будет похоже на человеческое тело, всего лишь бренные останки, три года пролежавшие в земле, – успокаивала себя Вика, чувствуя непреодолимый приступ тошноты. Чего ж так воняет-то, господи?
Федор Карпыч, отодвинув рабочих, сам взялся за крышку гроба и потянул ее на себя. Она почему-то не сдвинулась с места. Кто-то пришел ему на помощь: в образовавшуюся щель просунули гвоздодер, послышался треск и крышка, как живая, отскочила.
В мертвой тишине, повисшей над кладбищем, раздалось чье-то 'О, Господи!'…
В гробу не оказалось останков ни бабы Луши, ни Гаевской. То есть, Гаевская там была, но не настоящая, скончавшаяся три года назад. Там лежал свежий труп самозванки!
Вика не могла отвести взгляд от начавшего разлагаться тела, одетого, точно в насмешку, в кокетливое шелковое белье и такой же шелковый халат, высоко открывающий дряблые старческие ноги. На голову был надет белокурый, сбившийся на бок парик, сквозь толстый слой грима отчетливо проступали трупные пятна. На животе, над резинкой трусов то-то белело, но Вика никак не могла сфокусировать взгляд, чтобы понять, что это такое.
– Что ж это делается-то! – протяжно выкрикнула какая-то женщина в толпе.
Другая, которая подошла слишком близко, потеряв сознание, рухнула на колени возле самого края могилы и свалилась бы вниз, не подхвати ее расторопный паренек в форме.
– Матерь божья, да это же Клавка! – недоверчиво выдохнула Петровна, которая присутствовала здесь с самого начала в качестве одной из понятых.
– Как это Клавка? – грозно прикрикнул на нее участковый.
Бабка затрясла головой и истово перекрестилась.
– Да сами посмотрите, она это. Вон, под париком – ее это патлы, как пить дать, ее!
В толпе загомонили. Растерянные, возбужденные люди хлынули к краю могилы, стараясь заглянуть внутрь.
– И правда она!
– Что за чертовщина?
– Чего это она так вырядилась?
– А как на Гаевскую-то похожа, только гляньте!
– На что тут глядеть, стыд-то какой!
– Отчего она умерла?
– Похоже, шею свернули. Вишь, как башка-то скособочена?
Вика, схватившись рукой за горло, таращила глаза в раскрытый гроб и силилась понять, что происходит. Такого поворота она не ожидала. Каким образом на месте Гаевской могла оказаться торговка овощами, ее соседка, якобы уехавшая в город проведать дочку? Неужели все это время именно она дурачила всю деревню? Вот эта вот деревенская баба?
Вика потрясла головой и тут же услышала негромкий голос участкового, который делился с коллегой своими соображениями:
– А ведь в этом что-то есть: Клавка появилась в деревне почти одновременно с этой актрисой. Конечно, нужно уточнить, но, мне кажется, все совпадает.
– Ну, ты, Вика, молодец! – обернулся он к девушке. – Такую аферу разоблачила! Зря я тебя ругал, зря!
– Не надо, Федор Карпович. Мне что-то не по себе, – с трудом выдавила Вика.
– Ну-ну, возьми себя в руки, девочка. Отойди вон в сторонку, в себя приди.
Ласково приговаривая и поддерживая Вику под руку, он отвел девушку в сторону и заставил сесть. Катерина не отставала от них ни на шаг. Вика взглянула на них с благодарностью. В ответ Карпыч по- отечески похлопал ее по плечу.
– Федор Карпович, поглядите! – окликнул его тот самый паренек, что подхватил упавшую женщину.
– Что там у тебя?
– Да вот!
В поднятой руке паренька что-то блеснуло. Вика невольно посмотрела в ту сторону, жмуря от блеска глаза.
– Занятная зажигалка, – Карпыч повертел в руках вещицу, потом обернулся к стоявшей рядом Кате – Узнаешь? Ее это?
– Нет. Гаевская никогда не курила.
– Тогда чье же? Как это сюда попало? Принадлежало убийце?
– Я знаю, чья это вещь, – со вздохом призналась Вика.
Все обернулись к ней.
– Ну?
– Это зажигалка Двуреченского. Вспомни, Катя, он доставал ее при тебе. Тогда, во дворе возле твоего дома.
– А ведь верно. Она самая, – удивленно протянула Катерина. – Черт, это что же тогда, он, что ли, убил?
Она растерянно посмотрела на Вику, точно та могла ей что-то объяснить. Вика нахмурилась.
– Господи, да ведь я же его машину видела! – спохватилась Петровна, кажется, единственная, кто не потерял в данной обстановке выдержки. – Ну, точно: большая такая машина, блестящая, иностранная. Она в лесочке стояла, совсем рядом с кладбищем!
– Ты, Петровна, говори толком. Когда видела? Во сколько? – набросился на нее Карпыч, которому все это не нравилось. Он понимал, что преступление среди своих – пусть даже и убийство – это одно, но если к этому причастна такая фигура как Двуреченский, то дело плохо. С него начальство не то, что одну – две шкуры спустит за ошибку.
– Ты погоди звериться-то, Карпыч, погоди. Дай сообразить. Когда же это было? Ну, точно, в тот самый день, когда они все разъехались. Только уехали они уже после полудня, а машина тут стояла утречком. Раненько совсем, часов в пять. Я за травой для кроликов на бугор ходила. Возвращаюсь, а она стоит. Я еще удивилась тогда: с чего бы это городскому, да еще такой шишке, на нашем кладбище делать? А потом подумала, что кто его знает, вдруг у него родственники какие здесь похоронены. Кладбище-то, почитай, с восьмисотого года…
– Твои соображения мне ни к чему, – оборвал ее причитания Карпыч. – Ты мне вот что скажи: самого режиссера ты тут видела?
– Кабы видела, так бы и сказала, – поджала губы Петровна. – Не было его, врать не стану. Ну, так и что? Он в это время наверняка на кладбище обретался, могилу раскапывал, душегуб проклятый. За что Клавку-то погубил, ирод? Чем она ему не угодила.
– Помолчи, Петровна, без тебя тошно, – поморщился Федор Карпович. – Разберемся, кто тут ирод, а кто душегуб.
– Это он, ты как думаешь? – спросила Вику Катя встревоженно.
Вика молчала, только все больше хмурилась. Наконец, она подняла на подругу глаза и сказала просительно:
– Погоди, Катя, не сейчас. Мне подумать нужно. Хорошенько подумать. Что-то тут не складывается.
– Да думай, кто тебе мешает, – немного обиделась Катя и Вика виновато улыбнулась.
– Я тебе попозже все расскажу, хорошо? Вот прямо сегодня вечером. А сейчас пойду, пожалуй.
Катя не стала ее задерживать, только долго смотрела ей вслед встревоженным взглядом.
Глава 25
Больше всего на свете Вика сейчас не хотела попадаться кому-либо на глаза. Единственным убежищем ей представлялся пустынный речной берег. Деревенским сейчас не до купаний, а дачники из коттеджного поселка тусуются совсем в другом месте.
Она оказалась права, на берегу не было ни души, вот только погода начала стремительно портиться и Вика быстро замерзла. Она подумала было, что неплохо зайти домой и прихватить теплую кофту, но ей до смерти не хотелось попадать под обстрел любопытных глаз вездесущей Петровны. Надо же, везде-то она успевала. И машину видела, и отсутствие Клавдии заметила раньше всех. И как это она только проглядела, что ее любимая Клавдия три года водила всех за нос? Хотя в действительности могла и не заметить, ведь участок Клавки граничил с садом Гаевской, чтобы попасть из одного места в другое, совсем необязательно
