вдруг дрожащий голосок за моей спиной робко произнес:
– Не плачь, Агнешка. Ты была не виновата. Ты ничем не могла помочь своей маме.
Я обернулась, присела и снова прижала к себе малышку, которая теперь доверчиво положила головку мне на плечо. Как будто общее горе вдруг объединило нас раз и навсегда.
– Спасибо, Полюшка. Теперь я тоже понимаю это, а тогда не понимала. Я ведь не была такой взрослой и умной, как ты.
– А ты плакала? – спросила вдруг малышка.
– Конечно.
– А потом… потом ты ее забыла?
– Нет. Я ее никогда не забывала. И никогда не переставала любить.
Я замолчала. Какое-то время мы просидели обнявшись. Никогда еще мне не было так тепло и спокойно, как вблизи этого хрупкого доверчивого существа, которое пожалело меня и позволило разделить свое собственное горе. Опомнившись, я сказала, попытавшись придать голосу бодрости:
– Что-то мы с тобой совсем расклеились. Каша сейчас остынет. Давай зови дядю Андрея, и можете завтракать.
Полинка бросилась выполнять поручение и налетела на Андрея, который, как оказалось, стоял на пороге кухни. Прислонившись к стене, он смотрел на меня серьезно и грустно. Мамочка! Неужели он все слышал? Похоже на то: вон какая глубокая морщина залегла возле губ.
Как все дети, Полинка быстро меняла настроение. Сейчас она, сияя от радости, сообщила:
– Дядя Андрей, мы будем есть яблочную кашу. Вкусно пахнет, правда?
– Замечательно! – улыбнулся ей Андрей, но улыбка у него вышла невеселая.
– Можно, я покормлю этой кашей свою Мурку? – спросила Полинка. – Она такой еще не пробовала.
– Конечно, моя девочка.
Андрей пригладил выбившуюся прядку на виске девочки, и та вприпрыжку побежала за Муркой. Он взглянул мне в глаза, а я опустила ресницы. Потому что прочла в его взгляде грусть, признательность и что-то еще, похожее на жалость. Очень не люблю, когда меня жалеют.
Преувеличенно громко гремя посудой, я разложила овсянку с кусочками яблока на две тарелки. Теперь я окончательно расхотела задавать Андрею вопросы про Диану и вообще про что бы то ни было. Желание поскорее исчезнуть из этого дома и забиться в свою безопасную раковину стало почти непреодолимым.
Но планы бегства пришлось отложить. Полинка заявила, что отведает новую кашу только в моем присутствии и при условии, что я тоже сяду завтракать. После еды девчушка наконец-то слегка порозовела, ее потянуло в сон, и Андрей, попросив меня подождать, отнес малышку в кровать. Удрать в такой ситуации было бы более чем малодушно. Я осталась, от нечего делать перемыла посуду, а как только Андрей возвратился, стала поспешно прощаться.
– Подожди, а как же разговор? Ведь ты хотела о чем-то поговорить со мной?
– В другой раз. Мне сейчас что-то не хочется.
– Как скажешь. Прости, я же еще не поблагодарил тебя за то, что ты сделала.
– Да ничего такого…
– Погоди. Присядь ненадолго, – попросил он. Неизвестно почему, я подчинилась и послушно опустилась на стул возле окна. – Понимаешь, ты сделала за один раз то, чего я не смог за несколько месяцев, – признался Андрей глуховатым от волнения голосом. – Полинка не могла примириться со смертью матери, а я просто терялся перед вспышками ее ярости, перед ее уверенностью в том, что мама в один прекрасный день снова вернется. Неделю назад она попросила меня отнести на кладбище швейную машинку. «Пусть мамочка сошьет мне новое платьице, ведь она не совсем умерла», – сказала она. Я чуть не свихнулся, услышав такое. И вдруг ты, совершенно чужой для нас человек, смогла переломить ее упорство, просто позволив девочке облегчить душу, убедив, что не нужно стыдиться своих чувств. Я очень благодарен тебе, Агнешка. Теперь я твой должник.
– Не стоит благодарить, – покачала я головой. – Просто я очень хорошо понимаю, что она чувствует.
Мне очень хотелось задать вопрос о родителях девочки. Где ее отец и какое отношение она имеет к Андрею, но я не решилась. Андрей, точно прочитав мои мысли, вдруг произнес:
– Это очень грустная история.
Я осмелилась посмотреть на него. В его лице ничего не изменилось, разве что привычная затаенная печаль мелькнула в глубине глаз.
– Смерть всегда печальна. Мама Полинки была очень красивой, – попыталась я найти слова утешения. С ним это было сделать труднее, чем с девочкой.
– О, да! – кивнул Андрей. – Очень красивой, очень молодой и очень несчастной… – Голос его дрогнул, и он оборвал себя буквально на полуслове. – Так скажи все-таки, зачем ты приходила? – спросил он явно для того, чтобы сменить тему.
– Ну, это касается твоей работы…
– Вот как? Интересно.
– Ну, не совсем работы, я неправильно выразилась. Я хотела кое-что узнать о Диане.
Он удивленно приподнял брови:
– С каких пор тебя стала интересовать эта женщина?
– С тех самых, как она захотела купить у моих друзей старое зеркало и предложила за него, не торгуясь, огромную сумму. Меня удивило ее желание, скрывать не стану. Обычно в таких случаях покупатели бывают очень придирчивы, стараясь убедиться в подлинной ценности раритета. Ну, требуют заключения всяких там экспертов, консультантов и все такое. Диана же, насколько я могу судить, видела эту вещь всего лишь мельком и решилась на покупку без всяких свидетельств его подлинности.
– И много она предложила?
– Сто тысяч.
– Долларов, как я понимаю?
– Ты правильно понимаешь.
– Странное дело.
– Вот и я так подумала. Но если бы выяснилось, что Диана – страстный коллекционер… К примеру, собирает произведения египетской культуры. Тогда бы все встало на свои места.
– Да нет, полный бред! – убежденно возразил Андрей. – Диана совершенно не переносит старых вещей – у нее что-то вроде фобии. Никакая историческая ценность предмета не может преодолеть ее брезгливости: Диана убеждена, что антиквариат – это скопище болезнетворных бактерий и плесени, от которых не может избавить никакая реставрация. В ее доме находятся исключительно новые вещи, можешь поверить мне на слово.
– Тогда ее желание купить зеркало, возраст которого как минимум лет пятьсот, выглядит тем более странно.
– Погоди. Это не о том ли зеркале речь, с которым вы забавлялись на рождественской вечеринке?
– О нем. Только мне не вполне понятен твой сарказм по этому поводу. Ты ведь тоже побывал в комнате с зеркалом, насколько я помню. Неужели не заметил в вещице ничего необычного?
– Да я на него и не смотрел, – пожал Андрей плечами, – просто выждал время, когда можно будет вернуться в общую комнату.
Я не была уверена до конца, но мне вдруг показалось, что Андрей о чем-то умалчивает. И эта мысль была мне неприятна.
Глава 15
Неожиданно для нас обоих в кухню бочком протиснулась Полинка. Она была босиком, и Андрей немедленно подхватил ее на руки.
– Не спится? Ну что мне с тобой делать?
– Пусть Агнешка расскажет мне сказку. Обещаю, что тогда я сразу усну.
Наивная хитрость девчушки застала врасплох нас обоих. Я растерянно взглянула на Андрея, надеясь, что он придумает подходящую отговорку. Я понимала, что и так слишком уж задержалась в этом доме. Но он только пожал плечами, сказав:
– Ну, если Агнешка не против…
