Поэтому в феврале и марте 1941 года 5-я легкая дивизия (впоследствии – 21-я танковая дивизия) была отправлена в Ливию. За ней должна была последовать 15-я танковая дивизия, но Роммель не стал дожидаться ее прибытия и, несмотря на возражения итальянцев, начал наступление в конце марта. Вырвавшись из полуокружения у Мерса-Брега, Роммель захватил англичан врасплох и разгромил их в Западной Киренаике. 4 апреля немецкие бронеавтомобили вступили в Бенгази, а Роммель продолжал наступление имеющимися у него силами. Обычно он передвигался на своем «шторьхе»[44] – небольшом самолете, который мог приземлиться на площадке размерами с теннисный корт. Ветераны кампании рассказывали, что в ходе этого наступления он пролетел над подразделением, которое остановилось без какой-либо видимой причины, и сбросил им следующую записку: «Если вы тотчас же не двинетесь, я пойду на посадку.
Роммель снова захватил Киренаику, бросив войска в наступление прямо по пустыне через старый форт Мекили, где он взял в плен нескольких генералов и более 2 тысяч солдат. В ходе этого наступления он обогнул Киренаикский выступ и плоскогорье Джебель-эль-Акдар, используя свойство местности, которое не позволяло определить, с запада или с востока подходит атакующий, поскольку тот всегда мог проследовать кратчайшим путем через пустыню. 10 апреля германские войска взяли Бардию, а египетскую границу перешли в районе Эс-Саллума; противник удержал Тобрук, отражая упорные атаки в апреле и мае. Тем не менее относительно слабые германские силы отбили почти всю Киренаику всего за 12 дней.
Эта блестящая победа придала новый характер войне в Африке, но после неудачной попытки штурма Тобрука 3 мая Роммель был вынужден перейти к обороне. Ближе к концу мая войска Уэйвелла атаковали наши позиции в районе Капуццо и Хальфайи, но были отбиты; в середине июня они предприняли операцию под кодовым названием «Боевой топор». В ходе ее произошли тяжелые танковые сражения в районе Капуццо и Сиди-Омара – Африканский корпус понес большие потери в танках, но благодаря решительным действиям Роммеля нанес поражение 7-й бронетанковой дивизии[45] и одержал выдающуюся победу. Затем в Западной пустыне последовало долгое затишье, и никаких сколько-нибудь значительных сражений не велось с июня до ноября.
Перед тем как приступить к описанию операции «Крусейдер» («Крестоносец») и крупного сражения при Эль-Газале, а также нашего триумфального марша через Тобрук к Эль-Аламейну – периода, который включает в себя самые драматические эпизоды в истории танковых войн, – я хотел бы поделиться своими впечатлениями о Роммеле и службе в его штабе. Я также скажу несколько слов об общих условиях войны в пустыне.
Роммель был не из тех людей, с которыми легко служить; своих подчиненных он не щадил в той же мере, в какой не щадил и самого себя. Чтобы работать с Роммелем, человек должен был иметь железный организм и стальные нервы. Вместе с тем я должен подчеркнуть одно обстоятельство: хотя Роммель мог порой достаточно грубо разговаривать с начальством, но если он был уверен в эффективности и добросовестности своего непосредственного окружения, то его подчиненный офицер не слышал от него ни одного резкого слова[46].
Роммель имел весьма странное представление о работе штаба. Особенно раздражало его вмешательство в разные мелочи, решение которых было обязанностью его начальника штаба. Роммель считал, что начальник штаба должен сопровождать его во время выездов на фронт – зачастую это означало пребывание буквально на передовой. Такой порядок шел вразрез с основополагающим принципом штабной работы, – в соответствии с которым начальник штаба замещает командующего в отсутствие последнего. Но Роммель предпочитал всегда иметь при себе своего главного советника; если же его убьют или ранят – что ж, его всегда можно заменить[47].
Даже в самые критические моменты Роммель и его начальник штаба отсутствовали порой по нескольку суток. Поэтому особая ответственность ложилась на плечи других штабных офицеров, в особенности на начальника оперативного отдела. Мы с готовностью брали на себя эту ответственность, поскольку знали: Роммель всегда поддержит любые решения, которые мы примем. Так, в разгар операции «Крусейдер» в ноябре 1941 года Вестфаль в качестве начальника оперативного отдела и я как начальник разведки приняли на себя в штабе танковой группы полное руководство сражением с 23 по 28 ноября. Вестфаль счел необходимым отменить один из наиболее важных приказов Роммеля, и по возвращении командующий проявил великодушие, одобрив действия Вестфаля, хотя они прямо противоречили ранее отданному Роммелем приказу[48].
В период с августа по ноябрь 1941 года мне посчастливилось очень хорошо узнать Роммеля. Хотя в это время на фронте было затишье, он не давал никакой передышки ни своему штабу, ни войскам. Роммель лихорадочно работал над укреплением наших позиций на границе, и в итоге весьма внушительный минный барьер протянулся между Сиди-Омаром и Эс-Саллумом. Не оставлял он и подготовки к захвату Тобрука. В течение этих так называемых недель затишья Роммель порой уже в 5 часов утра заходил в бронемашину штаба, чтобы узнать у начальника оперативного отдела самую свежую информацию. Затем он отдавал распоряжения штабу и в сопровождении одного из двух офицеров отправлялся к войскам – в Эс– Саллум или Тобрук, – где обычно и проводил весь день.
Как правило, за маршрутом таких поездок следит офицер штаба, но Роммель обладал столь развитым чувством направления и знанием местности, что сам указывал путь. Во время его посещений фронта он замечал все. От его взгляда не скрывалось ни плохо замаскированное орудие, ни слабо насыщенное минами минное поле, ни недостаточное количество патронов у часового. Везде и всюду он стремился лично убедиться, что его приказы выполняются должным образом. Простой и демократичный с солдатами и унтер-офицерами, с которыми он часто шутил, он становился резким и требовательным с командирами подразделений, если не одобрял их действия. После подобной разборки он, однако, мог выслушать доводы сопровождающего его штабного офицера в защиту несчастной жертвы его разноса. Если же его упреки оказывались несправедливыми, Роммель никогда не упускал случая признаться в этом во время своего следующего посещения.
Энергией Роммеля можно было бесконечно восхищаться; порой он целый день проводил в подобных инспекциях, и это несмотря на сильную жару, которая в летние месяцы порой достигала 110 градусов (по Фаренгейту. Ок. 43 °C. –
Роммель далеко не всегда был строгим командиром, решив расслабиться, он преображался в восхитительного собеседника. В архиве Роммеля есть следующие строки из его письма жене: «10 сент. 1941. Вчера вечером я ездил на охоту вместе с майором фон Меллентином и лейтенантом Шмидтом (адъютантом). Это было чудесно. В конце охоты мне удалось подстрелить из машины бегущую газель. На ужин у нас была печенка, чрезвычайно вкусная».
Моя оценка Роммеля как боевого генерала будет дана в последующих главах. По моему мнению, это был идеальный командующий для войны в пустыне. Его привычка командовать, будучи «впереди, на лихом коне», порой работала против него; решения армейского масштаба принимались зачастую под влиянием сугубо местных успехов или неудач. С другой стороны, появляясь лично в самом опасном месте, – а у Роммеля был сверхъестественный дар появляться в нужном месте в нужное время, – он мог изменять свои планы применительно к новой обстановке. В условиях Западной пустыни это становилось фактором высшей степени значимости. В планировании операций он был вдумчив и тщателен; в принятии решений на поле боя становился скор и дерзок, не упуская случая неожиданным и отважным ударом изменить течение битвы. Больше всего меня в нем восхищали отвага и находчивость, а также его несокрушимая решительность при самых критических обстоятельствах. Эти качества во всей полноте проявились во время его великолепного контрудара под Аджедабией в январе 1942 года, когда он застал врасплох и разбил победоносную 8-ю английскую армию; в ходе боев в котле, когда мы стояли перед лицом поражения – и одновременно находились накануне величайшей победы. Только его железная воля помогла нам удержать Эль-Аламейн в июле 1942 года, когда иссякали резервы, а боеприпасы были почти на исходе.
