– Ничего. Я получила гонорар, – улыбнулась Анна.
– Какой еще гонорар? От кого? – насторожилась подруга.
– От одной милой девушки. Сейчас все расскажу. Извини, что не сделала этого раньше, не хотела заводить разговор при Лельке.
Тем временем Каспер, прислушиваясь к разговору подруг, осторожно продвигался к забытому на время пакету с деликатесами. Кое-что Нурия уже успела перегрузить в холодильник, но остальное, в том числе и копченая осетрина, по-прежнему лежало в пакете. Каспер, обожающий эту рыбу в любом виде, не в силах был противостоять соблазну. Добравшись до стула, он, напружинившись, прыгнул. Метил котяра на стол, но глазомер его подвел, и он, соскользнув, шмякнулся на стул, зацепив попутно Анину сумочку, вместе с которой и скатился на пол.
Раскрывшаяся сумочка отлетела в одну сторону, шипящий Каспер – в другую, а содержимое сумки раскатилось по всей кухне. Анна и Нурия разом опустились на четвереньки и, награждая забившегося под стул хулигана нелестными эпитетами, принялись отыскивать тысячу и одну полезную мелочь, обычно хранящуюся в дамских ридикюлях.
– А это что такое? Какая прелесть! – донеслось из-под стола, где сосредоточенно ползала Нурия. Анна оглянулась из своего угла, оставив бесплодные попытки выудить из щели между досками любимый карандаш от Lancome. Нурия восхищенно разглядывала вышитую бисером сумочку, про которую Аня совсем забыла.
– Это я купила у вас в Дэнверсе у какой-то старушки. Не слишком ценная вещица, но очень милая, правда?
– Замечательная! А что это у нее внутри такое?
– Внутри? Она была пустая, – нахмурилась Анна.
– Да нет же, я чувствую – внутри что-то есть. Сама посмотри.
Все еще хмурясь, Аня подошла к подруге и взяла у нее из рук сумочку. Так и есть: внутри прощупывалось что-то твердое. Но ведь она точно помнила, что сумочка была совершенно пустая и мягкая. Она, когда купила ее, даже заглядывала внутрь и помнила, что подкладка у нее – из темно-синего шелка. Что за чертовщина?
Анна подергала замочек, который вдруг стал заедать. Наконец она с ним справилась, перевернула сумочку и потрясла ее над столом. С негромким стуком на дощатую поверхность выкатился крупный камень темно-красного цвета. Нурия, завороженно приблизилась, наклонилась над столешницей и негромко присвистнула:
– Не слишком ценная, говоришь? – с иронией произнесла она. – Я, конечно, не ювелир, но, по-моему, это рубин.
– По-моему, тоже. Есть только одно сомнение.
– Какое?
– Таких крупных драгоценных камней не бывает.
– Как видишь – бывают.
– Это надо вернуть. Ничего не понимаю. Его там не было! – с отчаянием воскликнула Аня, кусая губы.
– Ну чего ты расстраиваешься? – попыталась успокоить ее Нурия. – Ты же не грабила эту несчастную старушку, она сама тебе его отдала. Кстати, я бы на твоем месте проверила сумку повнимательнее: вдруг там еще что-нибудь отыщется?
– Ой, оставь свои шуточки, мне так неудобно! Получается, что я ее обманула.
– Да вернем мы ей камень, не грузись. Она небось и сама позабыла, что он у нее был. Ты же говорила – старая совсем бабушка. Зато представляешь, какая для нее радость – этот рубин? До конца жизни будет жить в достатке.
– Слушай, может, это все-таки стекло? – с надеждой спросила Аня, вглядываясь в камень, но не решаясь к нему прикоснуться.
– Не-а, рубин. Только старинный. И явно натуральный.
– Это еще в каком смысле?
– Ну ты что, не помнишь? Ах да, ты же, кроме своего изумруда, не носишь ничего. У меня свекровь обожает рубины, обвешивается ими в немереных количествах. Так что я на них насмотрелась на своем веку. Вот ее рубины – искусственные. В наших ювелирках натуральных отродясь не было. Они бледно-розовые, неприятного такого оттенка, как сильно разведенная марганцовка, а этот совсем другой. У него цвет темнее… и знаешь что?..
– Что?
– Он какой-то пугающий, на кровь похож по цвету. Вот честное слово, похож!
Анна и сама заметила необычный цвет камня, темный, глубокий, таинственно мерцающий. Тут некстати еще вспомнилось замечание старушки о ее собственном изумруде. Старушка, похоже, неплохо разбиралась в истории камней, с первого взгляда, да еще в темноте, угадать в камне древнюю реликвию – это надобно иметь бо-о-ольшой опыт. Но не это сейчас самое важное. Нужно отыскать старушку и вернуть ей ее собственность. Вместе с сумкой, черт бы ее побрал!
С этой мыслью Аня схватила злосчастный антиквариат, чтобы запихнуть камень от греха подальше туда, где он лежал, и слабо охнула:
– Там еще что-то есть.
– Еще один камешек? – деловито осведомилась Нурия, заметно воодушевляясь.
– Нет. Это не камень, это какие-то бумаги.
– Давай посмотрим! – Загорелись глаза у любознательной подруги.
Ане и самой не терпелось взглянуть, что еще за сюрприз таила эта старинная вещица.
– Она просто бездонная какая-то, – проворчала девушка, заглядывая внутрь. – Странно. Я чувствую на ощупь бумажные листочки. Слышишь, шуршат? А внутри их не вижу.
– Какая ты глупая! Дай-ка сюда! Ну конечно, видишь, здесь потайной кармашек. Сейчас…
– Осторожнее! Сломаешь!
– Не боись. Сейчас достану. Вот, держи! Ой, какие древние-то! Как бы не рассыпались. Я слышала, что подобные фолианты специальными составами мажут, для прочности.
– Да нет, вполне нормальные, – пробормотала Анна, осторожно разворачивая тонкие листы пергамента. Она сразу отметила, что они ей что-то напоминают. И вспомнила: точно на таком же была написана записка профессору Хаскинсу. Это что же получается? Ладно, с этим она разберется позже. Сначала надо прочитать, что тут написано.
Аня уже успела пробежать глазами первую строчку одного из двух листов, но вдруг, к немалому неудовольствию подруги, снова сложила их.
– Ты чего?
– Слушай, а может, не надо читать? Вдруг это что-то личное?
– Ну, Анька, ты точно больная на голову. Этим бумажкам лет сто, какое может быть личное?
– Не сто, а триста, – машинально поправила Анна, которая успела заметить дату в конце страницы.
– Тем более. Сколько-сколько?
– Триста с небольшим. Бумага писана в 1692 году.
– Мама моя! Это ж музейная редкость! Ну читай же быстрее, будь человеком!
Анна со вздохом раскрыла первый листок и начала:
«Встань, Господь, услышь голос раба твоего посреди вороньего клекота нечестивцев…»
– Что за бред? – перебила ее Нурия, недовольно скривив губы.
– Это то, что здесь написано. Похоже на молитву.
– Дай посмотреть. – Она уставилась в мелкие строчки, испещренные многочисленными завитками, и поморщилась: – Господи! Да на каком языке это написано?
– На английском, только это устаревший вариант.
– А ты, скажи на милость, откуда его знаешь?
– Ну, попадались мне кое-какие книги, где заговоры и прочее были написаны именно на этом диалекте, пришлось освоить. Конечно, я им владею далеко не в совершенстве, но разобрать могу.
– Ну давай разбирай. Хотя погоди. На втором листке такая же ахинея?
