вскочила другая девочка. Я и сам сначала перепутал, ведь на них одинаковые костюмы и шапочки на голове. Только когда Леля подошла поближе и повернулась, я догадался, что на старте была другая. Но тот человек этого видеть не мог. Его уже не было.
– Ты говоришь «человек», то есть, это был мужчина? – уточнила Анна.
– Не знаю. Из-за плаща трудно сказать, кроме того, он все время был за кустами, я его даже в полный рост почти не видел. Заметил только, что маленький, как ребенок. Метра полтора ростом, не больше.
Анна прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Вангелису казалось с высоты его роста, что полтора метра – это совсем немного, но Анна, вполне взрослая женщина, была всего-то на десять сантиметров повыше, а значит, утверждение, что под капюшоном скрывался ребенок, не выдерживало никакой критики. Единственное, что можно сказать с некоторой долей уверенности – человек не мог быть взрослым мужчиной, хотя и этот факт можно подвергнуть сомнению.
Нурия с некоторым удивлением встретила увеличившуюся компанию гостей на крыльце дома. Очевидно, Нурия еще ничего не знала о случившемся. Они прошли в комнаты, не обратив внимания на то, что Вангелис последовал за остальными, и Анна, опуская подробности, вкратце изложила подруге то, что произошло. Даже в весьма сжатой форме рассказ произвел на Нурию ужасное впечатление: она вцепилась в дочь, не помня себя принялась ощупывать драгоценное чадо на предмет возможных повреждений, и только после этого немного успокоилась.
– Я рада, что все закончилось хорошо, но мне кажется, дело принимает серьезный оборот, – начала Анна чуть позже, когда они уже сидели кто на чем в просторной кухне. – С Лелей происходит что-то не то. Сначала ее ночные кошмары…
– Я не помню никаких кошмаров! – в нетерпении не сдержалась девочка.
– …которые она не помнит. Потом эти покушения. Два случая за два дня – не многовато ли.
– Ты думаешь, что все это подстроено и погибнуть должна была Леля? – недоверчиво переспросила Нурия, заметно бледнея.
– Не знаю наверняка, но похоже на то. Судите сами: я «видела» под копытами именно Лелю, о чем собиралась предупредить вас, на лошадь она не села в самый последний момент, так что получается, что несчастье должно было произойти с ней, это-то и страшно. Леля, – она посмотрела на девочку, – только ты можешь объяснить, кто может испытывать к тебе неприязнь настолько сильную, что готов отправить тебя на тот свет.
– Я ничего не знаю! – замотала головой та.
– Ты ни с кем не ссорилась?
– Говорю же – нет!
– Должно же быть какое-то объяснение, – задумчиво проговорила Анна. – Попробуем начать с самого начала. А сначала ты обнаружила тело неизвестной женщины, после чего у тебя начались эти кошмары. Ты уверена, что ничего подозрительного в часовне больше не видела?
– Нет. А что я должна была видеть?
– Ну, не знаю, возможно, преступника…
– Нет, я никого не видела. Хочешь, поклянусь?
– О господи! Не надо. Я тебе верю. Но тогда ничего не сходится!
– Погоди, Анна, – прервал ее Макс. – Совершенно не обязательно, чтобы Леля действительно что-то видела. Достаточно, чтобы преступник был убежден, что это так. Он думает, что девочка заметила его, поэтому хочет избавиться от ненужного свидетеля.
Анна и Нурия с ужасом уставились на него. Такое простое объяснение им и в голову не приходило.
– А можно поподробнее о кошмарах, которые мучают Лелю? – раздался неожиданный голос откуда-то из угла. Все головы повернулись к Вангелису, о котором успели забыть. Он нисколько не смутился от повышенного внимания к своей персоне и внятно повторил свою просьбу. Не понимая, почему она идет на поводу у мальчишки. Нурия рассказала, что происходит с Лелей по ночам, со всеми подробностями. Слушая, Вангелис кивал, будто его удовлетворяла вся эта не слишком веселая история. В конце концов его бесконечные кивки стали раздражать даже Анну.
– Тебе пришло в голову какое-то объяснение? – спросила она немного резко.
– Ваша дочь хорошо поддается гипнозу? – ответил он вопросом на вопрос, обращаясь к Нурие.
– Не знаю. При чем тут гипноз? – ответила та.
– Ты что, спятил? – возмутилась Леля.
– То, что вы рассказываете, очень похоже на НЛП.
– На что похоже? – переспросил Макс, начиная терять терпение и испытывая настоятельную потребность поставить нахального парня на место.
– На нейролингвистическое программирование, – спокойно ответил тот. – Я немного изучал этот предмет, и у нас на практических занятиях описывались очень похожие случаи. Поэтому я и спрашиваю, не было ли раньше чего-то похожего, не подвергали ли Лелю гипнозу, скажем, в лечебных целях?
– Да нет же, глупость какая, – отмахнулась было Нурия.
– Погоди-ка, подруга, как же ты не помнишь? А год назад, почти перед самым вашим отъездом? Лелька вынесла из дома твое фамильное колечко?
– Действительно. Как это я забыла? Но при чем здесь это?
– Расскажите, пожалуйста, что тогда произошло? – попросил Вангелис.
История, которая приключилась с Лелей за несколько месяцев до отъезда в Америку, была как две капли воды похожа на сотни подобных историй. После школы она возвращалась домой, когда какая-то женщина окликнула ее и спросила, как пройти в поликлинику. Леля не запомнила, как та выглядела, только голос – необычный, слишком низкого для женщины тембра, но весьма приятный. И все. Девочка очнулась в собственной прихожей с раскалывающейся от боли головой и неприятным осадком на душе, будто она сделала что-то нехорошее, но не могла вспомнить, что именно. Посмотрев на часы, она обнаружила, что вернулась домой больше трех часов назад, но с удивлением поняла, что не помнит, чем занималась все это время. Прояснили ситуацию старушки возле подъезда, но гораздо позже, и не самой Леле, а ее матери. По их словам, за это время Леля с короткими промежутками раз шесть вошла и вышла из подъезда. Но удивило их даже не это, а то, что воспитанная Леля ни разу не сказала «здрасте» сидящим на лавочке кумушкам. К старушкам Нурия пошла не просто так, а после того, как выяснила, что из дома пропало ценное кольцо, которым Нурия очень дорожила как памятью о бабушке – единственная из домашних ценностей, лежавшая всегда на виду, так как его часто показывали гостям. О том, где хранятся скопленные на черный день доллары, Леля понятия не имела, а других ценностей в доме практически не было, небогатое золотишко – цепочку с кулоном, сережки и обручальное кольцо Нурия носила не снимая.
– Думаю, что это все-таки НЛП, – стоял на своем Вангелис, выслушав рассказ.
– Да что ты заладил: НЛП да НЛП? – неожиданно разозлилась Нурия. – Лелька же не робот, чтобы ее программировать. Заморочила ей какая-то цыганка голову, вот она и вынесла то, что нашла.
– Она ходила шесть раз, а отдала всего лишь колечко. Вам не кажется это странным? – невозмутимо возразил парень. – Кстати, ту цыганку нашли?
– Нет. Никто не видел и не искал ту женщину, ведь ее запомнила только Лелька, – неохотно призналась Нурия.
– Вот видите!
– Ничего я не вижу!
– Вангелис, вам лучше объяснить, что вы подразумеваете под нейролингвистическим программированием и почему утверждаете, что с Лелей проделали именно это. Честно говоря, я тоже не вижу связи. История с кольцом произошла за тысячи километров отсюда и достаточно давно, кроме того, на этот раз Леля ничего из дома не выносила, – сказала Анна.
Леля после ее слов хотела было что-то возразить, но промолчала.
– НЛП не имеет никакого отношения к роботам, – начал Вангелис. – Это просто умышленное отключение левого полушария мозга. Оставшееся правое отвечает за творческие способности, пространственно- зрительные образы, но совершенно не способно трезво оценивать ситуацию. Профессиональный нэлпер может наладить связь с правым полушарием, минуя левое, и таким образом заставить жертву делать то, что он от нее потребует.
– А как он это делает? – заинтересовался Макс.
