Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки

человек стал Человеком и создал общество с городами, податями и торговлей, письменность стала частью жизни. Нужда заставила сделать это изобретение. Письменность была потребностью хотя бы по экономическим причинам.

Шумеры, которые жили в области Благодатного Полумесяца на Ближнем Востоке, изобрели письменность (клинопись), по-видимому, приблизительно в 4000 году до н. э, а затем она распространилась. Финикийцы создали свой алфавит до 1000 года до н. э., и он стал рычагом культуры. «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир», – сказал Архимед. Именно это и сделала письменность. Наши знания о римлянах были бы очень смутными, если бы они, подобно инкам, не имели никакой письменности. Римские монеты с выбитыми на них датами, найденные в Индии, наводят на мысль об их присутствии там (в конце римской эпохи греческие мореходы из подвластного Риму Египта доходили до Индии, Индокитая и Южного Китая. – Ред.). Далеко за пределами Римской империи, на севере Германии или Дании, наличие монет с датами на них говорит нам о приблизительных датах завоевательных походов римлян; римская литература добавляет подробности. Литература фиксировала старые обычаи, укрепляла сплоченность общества. Разве было бы возможным узнать что-либо о греках без их литературы, или о римлянах без их бесконечных описаний событий, или о египтянах без их длинных и запутанных историй отдельных личностей, о которых повествуют их иероглифы и письмена?

И все-таки, если у инков и не было письменности, у них была литература, которая дошла до нас путем устной передачи. Тем не менее вскоре становится ясно, что так как у инков не было письменности, то не было и «чистой» литературы. Литература прошла сквозь алхимию изменений в переводе, размере, даже в замысле и символике. Однако совершенно очевидно, что народ, в жизни которого так много символов и пышных церемоний, должен слагать лирические стихи. И хотя в этих стихах не было рифмы, они, по крайней мере, были размеренными, так как именно ритм помогает запоминать лучше всего. Дошедшие до нас фрагменты «литературы» инков были собраны первыми авторами, особенно Инкой Гарсиласо де ла Вегой (который любил стихи и образы Испании XVII века), а также другими людьми. Эти ритмичные произведения запоминали благодаря выступлениям профессиональных бардов (аравеки), которые исполняли их на праздниках или в суде. Стихи, которые будут приведены ниже, по словам Гарсиласо по прозвищу Инка, были сохранены посредством кипу. (Он не говорит, как это было сделано, и это неудивительно ввиду определенных ограничений.)

Прекрасная принцесса,
Твой дорогой брат,
Твой кубок
Сейчас разбивается.
И поэтому гремит гром,
Молнии, молнии,
Падают молнии.
Но, принцесса,
Твоя вода каплет,
Идет дождь,
Где-то когда-нибудь также
Пойдет град,
Пойдет снег.
Создатель земли,
Пачакамак
Виракоча,
Эту обязанность
Возложил на тебя,
Для этого он создал тебя.

Идеи, ритм, повторение, образность – все это, бесспорно, от инков. А перу Фелипе Гуамана Пома де Айялы, который родился от женщины инков и испанца и жил в тот же период, что и Гарсиласо, принадлежит эта ритмичная проза. Он не видел Испании и не пленился золоченой скукой испанских поэтов: то, что он пишет здесь, кажется довольно «чистым», написанным в традициях инков. Когда индианка сажает зерно, она напевает:

Посочувствуй моим слезам,
Посочувствуй моим страданиям.
Самая бедная
Из твоих детей,
Самая бедная
Из твоих слуг
Умоляет тебя со слезами,
Даруй чудо
Твоей воды,
Даруй чудо дождя
Этой несчастной женщине,
Этому существу,
Которое ты создал.

Еще одна песнь из того же источника, трогательная песнь любви:

Под эту песнь мою
Ты будешь спать,
В глухую полночь
Я приду.

Есть и другие произведения, которые покойный Филипп Эйнсуорт Минз выбрал как безусловно официальные праздничные песни. В них все величие церемоиала:

Виракоча, Повелитель Вселенной,
Будь ты мужчиной или женщиной,
Властитель тепла и произведения потомства,
Тот, кто даже своей слюной
Может творить чудеса, Где ты?
Не спрячешь ли ты от этого своего сына?
Он может быть наверху,
Он может быть внизу,
Или он может сиять в небе,
Там, где его место в совете,
Выслушай меня!

Есть много других произведений, и многие из них были собраны и опубликованы как «поэзия кечуа», но все они сомнительны по той причине, что без письменной литературы никто не вправе интересоваться у переводчика источником. Так что, когда стихи начинаются, словно индеец плачет по своей умершей жене:

В какой жестокой стране похоронена та,
Которая была моей единственной радостью? —

и продолжаются так лирично:

Я разрою могилу, где она спит,
И слезы мои текут, как дождь, бесконечно,
Чтобы землю смягчить, —

вы можете моментально понять, что это не поэзия кечуа, а современная подделка.

Самое известное драматическое произведение инков – драма «Ольянтай» – долго считалась «чисто инкским произведением», и ее разыгрывали на некоторых сценах, которые считались театрами инков[55].

Само место является историческим. Ольянтайтамбо (см. рис. 148) находится на расстоянии около 40 км от Куско в долине Юкай в верхнем течении реки Урубамбы. В начале XV века в Ольянтайтамбо правили полунезависимые вожди. Они выступали против Инки, который разграбил и разрушил изначально построенный город и построил гигантскую крепость, которую можно увидеть в настоящее время. Инки еще строили ее, когда в 1536 году сюда прибыли испанцы, и продолжали строить даже после восстания и осады Куско, которая случилась позднее в том же году. Название Ольянтайтамбо означает «почтовая станция Ольянтай». Здесь есть знаменитая местная легенда, в которой Ольянтаем звали героя древних времен, у которого был любовный роман с дочерью Великого Инки, закончившийся трагически. Согласно легенде, во времена империи инков Ольянтай был знатным феодалом, который попросил руки принцессы. Император был разгневан такой наглостью и поместил свою дочь в Дом избранных женщин (своего рода женский монастырь). Ольянтай проник в монастырь, чтобы увидеть ее, был схвачен, спасся бегством и поднял мятеж против императора. После безуспешного штурма в лоб крепость Ольянтая была взята войском императора благодаря предательству. Неизвестно, рассказывалась ли уже эта история до начала испанского вторжения или нет; однако другие, подобные ей, вероятно, рассказывались.

Когда в середине XVIII века последний из благородных Инков подготавливал большое общенациональное восстание 1780 года, из рассказа об Ольянтае сделали пьесу, написанную на языке инков сторонником дела Инки – вероятно, это был Антонио Вальдес из Тинты, Перу.

Пьеса трактует старую легенду несколько вольно, развивая любовную линию и придавая ей счастливый конец. Это не особенно хорошая пьеса, но, безусловно, она не хуже большинства ее европейских современниц. В ней есть несколько очень красивых драматических мест и традиционные песни. Драматический стиль следует испанскому комедийному образцу «плаща и кинжала», как заметил Рикардо Пальма, известный перуанский автор, пишущий о tradiciones Перу.

Драма начинается с диалога между Ольянтаем и его слугой Пики Чаки (Блошиная Нога), которые идут по узким улицам Куско:

О л ь я н т а й
Блошиная нога, ты идешь из ее дома.
Видел ли ты мою Куси Койльюр?

П и к и Ч а к и
Пусть наш владыка Солнце защитит меня!
Разве ты не знаешь, что это запрещено?
Разве не страшишься ты царского суда?
Ведь она дочь Инки!

Так обнаруживается, что Ольянтай, герой-воин того времени, влюблен в любимую дочь Инки. Введение подготавливает слушателя к пониманию того, что Ольянтая ждет наказание, если он будет упорствовать в своей любви к Куси Койльюр (Счастливой Звезде).

Инка отмахивается от любовного томления Ольянтая и настойчиво требует, чтобы тот следовал законам инков. Он помещает Счастливую Звезду в Дом избранных женщин (немного поздно, как становится ясно из дальнейших событий) и осуждает Ольянтая. Герой, рассердившись на это, скрывается в своей крепости Ольянтайтамбо, изливает свою обиду своим сторонникам и поднимает всю провинцию на восстание против