стоишь перед воротами в брюках навыпуск и тонкой кожаной куртке, пусть даже с меховой подкладкой.
Наконец лейтенант с синими петлицами открыл ворота.
— Вас проводить? — дежурно поинтересовался он.
— Я знаю дорогу, — не оборачиваясь, сказал Королев. А какие тут еще особые приметы нужны, если к домикам специалистов вела наезженная санная дорога?
Снег хрустел под ногами.
Королев подошел к одному из домиков и постучался.
— Не заперто! — бодрым тенором сказали из-за двери.
Доктор физико-математических наук Иван Дикунец совершенно не напоминал ученого. Больше он походил на бича, который волею случая искупался, переоделся в чистое, но при этом остался небритым и нестриженым. Он сидел за столом в тренировочных шароварах и синей майке, худое длинное лица его было довольным и счастливым.
— Сергей Павлович, — спокойно сказал он, не поднимаясь из-за стола. — Здравствуйте. А я все-таки разобрался в этой железке. Вы знаете, удивительная получается картина.
— В которой? — поинтересовался Королев, подсаживаясь к столу.
— С «девяткой». — Дикунец пододвинул конструктору ватманский лист, на котором он добросовестно вычертил исследуемую деталь. Всем узлам с обнаруженного в горах объекта для удобства присвоили порядковые номера. Дать им какое-то разумное название оказалось невозможным, для этого необходимо было знать, для чего именно тот или иной узел предназначался. Свой чертеж Дикунец сопроводил многочисленными записями, из-за которых сам чертеж оказался на втором плане. Сергей Павлович Королев знал цену чертежам, он цепко вгляделся в графическое изображение «девятки».
— Вот как?
— Точно, Сергей Павлович, — гордо сказал Дикунец. — У меня как в аптеке. Если уж говорю, что понял принцип работы, то, значит, в самом деле понял. Вот это, — он ткнул рукой в схему, — сегментный ускоряющий электрод, это — ионизатор. Пористая масса, как удалось выяснить, — цезий. Вот эта темная масса — высоковольтная изоляция. Основная часть окружена тепловыми экранами, предусмотрены нейтрализатор и, естественно, испаритель с нагревающим элементом. Блок питания отсутствует, но вот эти контакты явно соединяли машинку с блоком питания. А в целом мы имеем дело с реактивным двигателем нового типа — перед вами, Сергей Павлович, небольшой цезиевый ионный двигатель. Тяга его невелика, и это заставляет предположить, что двигатель этот использовался в блоке с другими аналогичными устройствами.
— И каков удельный импульс такого двигателя? — жадно спросил Королев.
— Примерно четыре тысячи секунд, — сказал Дикунец. — Тяга тоже невелика, всего двадцать пять граммов, потребляемая мощность такого двигателя восемь ватт.
— Недостаточно, чтобы обеспечить разгон космического корабля, — прикинул конструктор.
— Связка таких двигателей имеет более высокие характеристики, — пояснил Дикунец. — Корабль двигать ей не под силу, оптимальный блок состоит из двенадцати таких игрушек, далее характеристики резко ухудшаются, а потребляемая мощность возрастает. Космический корабль они, конечно, не потянут, а вот для ориентации спутника или коррекции его орбиты можно использовать запросто.
Некоторое время Королев, не моргая, смотрел на инженера.
— Так ты считаешь, что это обломки спутника? — Круглое лицо Королева стало строгим и недоверчивым. — Обломки, которые обнаружены до войны, являются искусственным спутником планеты? Ты действительно так считаешь, Иван?
Дикунец смутился.
— Я фантастики не пишу, — краснея, сказал он. — Вы из меня, Сергей Павлович, Беляева не делайте. Это действительно ионный двигатель. Вы меня спросили, где он мог применяться, я и прикинул где.
— Пойдем покажешь, — решительно сказал Королев.
Только очень пытливый ум мог распознать в окислившихся остатках двигательную установку. Однако, идя путем, которым шел Дикунец, Королев понял, что тот прав.
Откинувшись в кресле, Королев некоторое время внимательно рассматривал разложенные на рабочем столе металлические части того, что когда-то было двигателем и работало, черт побери, продуктивно работало!
Получалось, что когда-то в незапамятные времена, может быть, еще во времена Бородинского сражения, или битвы русских со шведами под Полтавой, или даже еще раньше, над Землей наматывал витки загадочный спутник. Для чего он предназначался? Для того чтобы наблюдать за жителями планеты? Или он обеспечивал связь между инопланетными резидентами, разбросанными по различным материкам и государствам? Впрочем, это было уже несущественно. Главное, что спутник был запущен, и совсем не важно кем — инопланетянами или стертой с лица Земли временем или катаклизмами могущественной цивилизацией, существовавшей до новой эры.
— Слушай, Иван, — сказал конструктор. — А ведь ты такое открытие сделал, оно ведь Нобелевки заслуживает, не меньше!
Дикунец порозовел.
— Только, брат, не получишь ты Нобелевки, — безжалостно продолжил Королев. — При нашем режиме секретности орден ты еще можешь на грудь получить, но ведь не больше. Засекретят все это так, что потом сам будешь бояться — не разговариваешь ли ночью, не сделал ли лишней записи в своем дневнике. Только не говори мне, что работаешь не ради славы и почестей, это ведь хорошо, если слава и почести приходят к тем, кто их действительно заслужил, а не к тем, кто не знал рабочих мук и озарения.
С этими мыслями он возвращался на полигон, где безвестные инженеры и работяги ковали ракетный щит страны. Приглушенный рев мотора не давал сосредоточиться, Королев недовольно морщился, потом удобно прилег лбом к круглому и холодному иллюминатору и незаметно задремал.
Хороший сон снился Сергею Павловичу Королеву, из прошлой его, тогда еще счастливой жизни. Снился Сергею Павловичу Узун-Сырт, колышущиеся от ветра стенки палаток, худые лошади тащат в гору планеры, смуглолицый высоколобый Серега Люшин весело кричал:
— Серега! Я тут грека с погребком нашел! Какой у него розовый мускат, Сережа! Пальчики оближешь и вместе с мускатом проглотишь!
Проснулся он от осторожного прикосновения к плечу. Невысокий плотный летчик, чем-то неуловимо напоминающий черноморского краба-бокоплава, стоял рядом.
— Сергей Павлович, — растерянно сказал он. — Радио-грамма!
— Что? — не понял спросонья Королев.
— Радиограмма на борт поступила, товарищ Королев, — громко сказал летчик. — Житкурский лагерь накрылся!
Глава восьмая
Козинцев оказался неплохим помощником, только пользы в том Александру Бабушу было мало. Свидетелей, которые бы видели непонятные летательные аппараты или хотя бы что-то слышали о них, установить Бубушу не удалось, да и никаких особых, а потому кажущихся странными событий в районе не происходило. За неделю Александр Бабуш повстречался не с одним человеком, используя в качестве прикрытия удостоверение московского журналиста. Узнав, что перед ними журналист из Москвы, люди торопились рассказать о недостатках в снабжении, отсутствии должного количества угля на базах потребсоюза, да мало ли каких забот и претензий к местному начальству накопилось у местных жителей, и все они считали, что претензии эти должны обязательно разобрать Москва и непременно в курсе их бытовых забот должен быть вождь. Многие так и просили Бабуша: «Доложите, Александр Николаевич, товарищу Сталину, пусть он узнает!», по наивности своей полагая, что раз Бабуш московский журналист, то в Кремль он входит свободно, а к товарищу Сталину двери в кабинет раскрывает если не ногой, то телефонным звонком.
Бабуш так и доложил по поселковой радиостанции в управление, что ничего особенного в районе не происходит, обстановка нормальная, рабочая обстановка, а потому оперуполномоченному Бабушу здесь делать нечего, только время напрасно тратит, а между прочим, ему со странниками разбираться надо, да и исчезновение агентессы давало почву для довольно мрачных предположений — пристукнули странники старушку Зою, которая докладывала об их грязных делишках. Начальство Бабуша выслушало, но резонно
