заключаются похоти, он раскрыл на плоти моей все то зло, о котором повествуется Моисеем. Пусть, прошу, каждый из вас, человеков, взвесит, сколько зол обитает в плоти его. Итак, оставив мир, сосредоточил внимание на одной плоти — как на символе мира, ибо всякому человеку легко обращаться к одному чему- либо, между тем как рассматриваемое отовсюду разбрасывает во все стороны взор смотрящих.
Если зло, говорит, внутри нас есть, то какая мне польза, когда обрезываюсь и соблюдаю субботу? Ведь вот эти внешние средства, которые совершаются во плоти, не могут воспрепятствовать и удержать дух от той похоти, изнутри приводящей в смятение и смущающей. Итак, апостол видит, что природа побуждает грешить, а закон проклинает; природа изнутри возжигает, а закон извне держит обнаженный меч. Так копятся грехи на грехи. И смутились, и стали безрассудными грешники; лишившись надежды, они предались всякого рода злу. Поскольку видели, что надежда их пресекается самым законом, а по всем делам своим они предавались на смерть, то и остановились в смущении между природой и законом, — и грех воцарился над ними. Так подверженные опьянению действуют таким образом, как желает опьянение. Так и человек, тело которого погружено в грязь, и который желал бы выйти, — как бы ни вращался в этой грязи, но он по воле своей и не по своей воле вращается: по своей воле — ибо никто другой не вращает его, и не по своей воле — ибо внутренне он не желает вращаться так.
Посмотри на жену грешницу и на Закхея мытыря (Лк. 7:38; 19:2). Ничего другого не было присоединено к свободе их, кроме милосердия Того, Кто отпустил им долг их, — и вот они восстали и укрепились, как если бы Он предоставил им какую-либо (новую) доблесть или силу. И это потому, что Он уже не возложил на них того долга, какой имели они в отношении к самому закону.
Что же касается до приводимого апостолом изречения псалма: нет праведного ни одного (ср.: Пс. 13:2–3), — то при таком условии (состоянии) пришедший Господь наш нашел Израиля поистине подобным жене грешнице, — ибо желала та женщина совершить покаяние и не могла. Слезами женщины, пролитыми на ноги Господа, обращен Израиль через прощение (грехов) Господом нашим, то есть через то же средство, каким обращена была Им и женщина.
Ведь через крещение простил Он всех людей, как и жену грешную через слово. Посему возлюбили Сына за прощение Его, и восстановлена (вознесена) свобода из ниспадения ее. Также и похоть побеждена пришествием Его, и слабость — укреплением Его… Побеждено и отчаяние надеждой Его. А что сам закон не осмелился бы отпускать каждому грех, о том свидетельствуют даже и сами законоведы.
Покаяние, дарованное Богом, Он дал всему народу: не отринет Господь семя Авраама (Рим. 11:1. 1 Цар. 12:22. Пс. 93:14). Каждого из злодеев после совершения ими преступления ожидало возмездие за дела его. Ведь если о прелюбодеях, ворах и преступниках закона дано было бы повеление, чтобы не подвергались ответственности, — если бы это было так, то, следовательно, нарушен был бы закон. Итак, покаяние, которое им было дано, не было между человеком и товарищем его, но — между поколением и поколением, между пленом и пленом.
Рассудите же, говорит, в уме своем и решите, кому лучше бы царствовать над вами? Закону ли, который меч имел в руках, — или Евангелию, которое исполнено милосердия и сострадания? Если вы не можете выдержать правосудие Его, то ужели недовольны благодатью Сына? Кто преследует вас завистью, что вы отступили и от того, и другого?
(Ст. 14). Имея в виду все это, апостол начинает говорить:
Поскольку народу необходимо было подчиняться закону, то чаще обещал ему земное, дабы ради благ, которые любил, подчинялся закону, которого не любил. Обещание ему дал, чтобы ради него возлюбил закон, который, однако, чувственностью своих наград удерживал его от соблюдения заповедей. Но если бы ему было воспрещено и отнято (у него) земное, то уже через распятие плоти своей он предохранялся бы от тех грехов, которые преобладали в нем через обещание закона. Напротив, говорит, я продан под грех, то есть я «пойман» на самом совершении греха.
(Ст. 15). Ибо что совершаю, того не знаю, так как никто не знает во время своей (земной) жизни, когда растет в нем грех. Ибо не что желаю, это делаю, — а говорит вот что: тело имеет пожелание того, что не по (его) воле, то есть не по намерению духа. Подлинно, как раб греха, я делаю не то, чего желаю; также и не знаю того, что делаю, хотя уже и не как раб. Но как дух раба желает быть свободным, так внутренний наш человек желает свободы. Поскольку же, раз получив свободу, раб снова может продать ее в рабство, то и говорит: Он (Бог) освободил тебя, не вступай под иго рабства; через крещение освободил тебя от греха, который совершил ты, не возвращайся ко греху и не вступай под иго греха, от которого освобожден ты очищением крещения. Что ненавижу, говорит, то есть что ненавидит ум мой, — то господствует в плоти моей.
(Ст. 16). Если же, чего не желаю и преследую ненавистью, это творю, то соглашаюсь с законом, который мне запрещает это, что он добр есть.
(Ст. 17). Теперь же уже не я совершаю то, но грех, который некогда, даже в отдаленные времена, заставил меня повиноваться ему.
(Ст. 18). Ибо ведаю, что не живет в плоти моей доброе нечто. О плоти своей сказал сначала, чтобы показать необходимость благодати для смешанной со злом природы нашей, но недостоверность правды, — а также для того, чтобы вывести заключение, что сам он вместе со всеми, облеченными плотью, получил оставление грехов в крещении.
(Ст. 20). Если же, чего не желаю, то творю, — уже не я совершаю то, ибо совершает это не внутреннее мое намерение, но грех, который я заставил обитать в плоти моей.
(Ст. 21). Итак, вижу я закон некий, который желает совершать во мне доброе нечто, что трудно для воли моей, ибо она склонна к совершению зла.
(Ст. 22). Соуслаждаюсь закону Бога, то есть внутренний наш человек.
(Ст. 23). Но, кроме того, усматриваю и другой также закон в плоти моей, ибо он есть сама греховная привычка (склонность ко злу), которая застарела в плоти моей, — закон, вооружающийся и противоборствующий закону, которому радуется ум мой, — пленяющий меня законом греха, который (грех) я поселил в плоти моей.
(Ст. 24). Горемычный я человек: кто же избавит меня от тела этого, то есть от этих плотяных дел тела?
(Ст. 25). Одна только благодать Господа нашего Иисуса Христа, которая дана жене грешнице и всем, кто приняли и имеют принять крещение. Если, таким образом, не отступит тело и не отрешится от всех земных предметов, которые суть корни его, то, соответственно, самым этим земным предметам дает оно и плод свой. Итак, надлежит человеку избегать той приманки и закона греховного, ибо потому грубеет человек и неохотно прибегает к благодати, спасающей нас при посредстве духовного жития. Итак я сам умом моим служу закону Бога, плотию же моею закону греха.
Глава 8
(Ст. 1). Итак ныне, поскольку пришел Ходатай наш и Умилостивитель за нас, нет никакого осуждения нам, которое от закона могло бы быть. Кому же нет? — Только тем, кои суть во Христе, если только опять по плоти не пойдут. То есть которые по совершении покаяния получили очищение и уже не грешат более, —
