— Может, «Спарта»? — ответил англичанин. — Звучит героически, мужественно — а в этих ежемесячных поездках в Базель эти качества нам как нельзя будут кстати. Но самое главное, оно относится к Греции. Если КГБ что-нибудь пронюхает, это отвлечет их внимание от Швейцарии.
— Итак, «Спарта»…
Операция продолжалась уже двенадцать месяцев. В Базеле Уогрейв организовал команду поддержки для Матта Лероя. Один из них — Питер Некерманн — раньше служил в криминальной полиции Западной Германии, и англичанин полностью доверял ему. Под видом «стюарда» в белой куртке Некерманн заходил в вагон и забирал кассету из тайника. Для защиты Не- керманна он отобрал людей, которых знал не один год — один из них был агентом французской секретной службы, рано ушедший на пенсию, а второго — датчанина — порекомендовал ему генерал Макс Шольтен, начальник датской контрразведки. Все трое были ярыми антикоммунистами и никто не знал, в чем заключается смысл операции. Уогрейв сделал из «Спарты» сверхсекретную закрытую организацию.
Регулярно бывая в Швейцарии, он тем не менее держал все в секрете от своего старого друга, полковника Леона Шпрингера, заместителя начальника швейцарской контрразведки. Здесь Уогрейв шел на риск, о чем и сказал в Монреале Джозефу Халлеру.
— Рано или поздно Шпрингеру станет известно о наших регулярных поездках в Цюрих и Базель. Он хорошо меня знает, поэтому сразу заподозрит шпионскую операцию…
— Придется рискнуть, — ответил Халлер. — Теперь мы полностью уверены, что получаем от Анжело бесценную информацию. Просто невообразимо: можно сказать, Бруно присутствует на всех заседаниях Политбюро.
— Анжело — это скорее всего Анатолий Зарубин…
— На фотографии он такой красавчик, — вставила Эльза. — Как бы мне не влюбиться в него. — Она бросила взгляд на Уогрейва.
— Посмотрим…
Несмотря на предупреждение Анжело, они все равно пытались узнать, кто же он такой на самом деле.
— Он самый воспитанный и цивилизованный член Политбюро, — сказал Уогрейв. — Все, кто с ним встречался, считают Зарубина здравомыслящим человеком.
— Это идол, которого Кремль показывает Западу всякий раз, когда он начинает сомневаться в так называемой разрядке, — заметил Халлер. — Его основная задача — пускать пыль в глаза.
— Но вернемся к полковнику Шпрингеру, — повторил Уогрейв. — Придет время, и я почувствую, что пора с ним встретиться. Разумеется, я и словом не обмолвлюсь о том, чем мы занимаемся.
— Делай, как знаешь. За Европу отвечаешь ты.
Американец имел в виду, что он никогда не покидал Монреаль — в Европе действовали Уогрейв, Эльза и Матт Лерой. Уогрейв встал, собираясь уходить, но Халлер жестом показал, что еще не закончил. Нахмурившись, он рассказал им об инциденте в Москве, о котором сообщил один из русских агентов.
— Анатолий Зарубин — а мы считаем, что он и есть Анжело — часто посещает московскую железную дорогу в качестве министра торговли. Он следит, чтобы отправка грузов на Запад осуществлялась без задержек. Они ведь так нуждаются в валюте, поэтому его визиты не вызывают подозрения.
— Именно тогда он и прячет кассету в московском экспрессе, — сказала Эльза.
Инцидент, о котором упомянул Халлер, произошел в три часа дня первого ноября. Температура упала до минус десяти градусов, смеркалось, когда Анатолий Зарубин в шубе и меховой шапке шел по сортировочной станции вдоль московского экспресса. Через несколько минут состав должны были подать на вокзал.
Поднявшись в спальный вагон, который через два дня должен прибыть в швейцарский город Базель, Зарубин принялся осматривать купе. В Политбюро знали о его любви к порядку и аккуратности. «Этот экспресс, — часто говорил он, — наше пропагандистское оружие. Запад судит о нас по нашим поездам и самолетам…» Вдруг Зарубин резко остановился. Из следующего купе вышел человек и поспешно спустился по ступенькам с другой стороны вагона. Ускорив шаг, Зарубин подошел к входной двери и выглянул наружу.
Пистолетный выстрел разорвал тишину, затем раздался еще один. Выстрелы прозвучали так близко, что Зарубин от страха присел. Стоявший неподалеку человек с фонарем погасил огонь и исчез за товарными вагонами. Внезапно мощный луч света ударил в лицо Зарубину. Он ждал, что сейчас раздастся третий выстрел.
— А… это ты, Зарубин… — Голос принадлежал генералу Сергею Маренкову, председателю КГБ. — Выйди посмотри на это.
Ошарашенный Зарубин медленно подошел к Маренкову, который стоял над распростертым телом. В руке генерала был пистолет. Генерал посветил на лицо убитого им человека.
— Это Старов из ГРУ, — объяснил Маренков. — Саботажник — видишь гранату в его руке? Хотел прикрепить ее под вагоном. — Внезапно нахмурившись, Маренков посмотрел на Зарубина. — А ты что здесь делаешь?
— Проверяю вагон…
Человек с фонарем, которого никто не заметил, был уже далеко. Он мысленно составлял рапорт, который прочтут в Вашингтоне.
В комнате на десятом этаже здания «Батон Руж» воцарилась тишина, когда Халлер закончил рассказ о том, что произошло на сортировочной станции в Москве.
— Может, это совпадение, что Маренков появился там в то же время, что и Зарубин…
— Если не считать, что у меня лежат два донесения от нашего агента о том, что генерал Маренков не первый раз интересуется железной дорогой, — ответил американец. — Похоже, время Анжело подходит к концу.
Следующую кассету они должны были забрать ь среду третьего декабря. Это будет уже двенадцатая кассета на счету у «Спарты». Во вторник второго декабря Гарри Уогрейв находился в цюрихском отеле «Швейцерхоф». Тогда он еще не знал, что на кассете будет информация об операции «Гром», проходившей под командованием Григория Прашко. Именно это заставит президента Моинхэма принять решение об отправке в Западную Германию нескольких воздушно- десантных дивизий.
Эльза Лэнг и Матт Лерой были уже в Базеле, поселившись в другом отеле. Согласно инструкции Уогрейва, им запрещалось дважды останавливаться в одном и том же отеле. Сейчас англичанин принял важное решение — он собрался встретиться с полковником Леоном Шпрингером из швейцарской контрразведки. Подчинялся ли он интуиции? А может, на это его толкнули слова Халлера, что «Спарте» осталось действовать недолго? Уогрейв не знал. Он только знал, что инстинкт еще никогда не подводил его.
Был полдень, когда он зашел в маленький кабинет Шпрингера на втором этаже здания, окнами выходящего на реку Лиммат. Он позвонил заранее из отеля, и швейцарец сразу же согласился встретиться с Уогрейвом. Шпрингер вышел из-за стола и направился к Уогрейву, протягивая руку.
— Добро пожаловать в Швейцарию, Гарри. Сейчас времена поспокойнее, чем когда мы виделись в последний раз, — заметил он на превосходном английском языке.
В свои тридцать три года полковник Леон Шпрингер совершенно не был похож на холодных, любящих точность швейцарцев, какими их изображали на карикатурах. Стройный, с орлиным носом, он постоянно улыбался и шутил в самые напряженные моменты. Одетый в изящный костюм синего цвета, швейцарец был постоянно в движении и курил, не переставая. Поглаживая усы, он другой рукой наливал кофе.
Упоминание об их последней встрече заставило Уогрейва вспомнить то время. Тогда он помог Шпрингеру раскрыть сеть коммунистических шпионов, действующих в Женеве. Трое советских агентов погибли, двое из них — от пули Уогрейва.
— Я теперь часто приезжаю в Швейцарию по делам, Леон. — сказал англичанин, принимал чашку кофе и усаживаясь в удобное кожаное кресло. — Надо было раньше позвонить тебе.
Сев за свой стол, Шпрингер снова погладил усы и посмотрел в окно — на улицы одного из самых красивых городов Европы падал снег. От Уогрейва не ускользнуло выражение лица швейцарца: было заметно, что он нервничает.
