— Ты решил оставить любимое занятие и посвятить себя мирному бизнесу? — поинтересовался Шпрингер.
Уогрейву показалось, что в этих словах прозвучала ирония.
— Не такой уж он и мирный, — непринужденно заметил он. — В бизнесе, как в джунглях, те же законы — выживает сильнейший. — Он отпил кофе. — Одна разница — в тебя не стреляют. По крайней мере не так часто.
— Выживает сильнейший? — повторил швейцарец. — Встреча с Советами — вот какой урок надо преподать многим нашим мягкотелым политикам Запада, прежде чем будет слишком поздно. Я постоянно молюсь об этом. По крайней мере я благодарен Богу, что в Белом доме находится Джозеф Моинхэм. Его предшественник был ни рыба, ни мясо…
— Полностью согласен. — Уогрейв поспешил перевести разговор на другую тему. — Теперь для вас настали легкие времена. Надеюсь, бригадир Трабер процветает?
Щпрингер заморгал. Англичанин дал ему возможность, которую он ждал.
— Я передам ему твои пожелания. — Швейцарец замолчал. — Мы оба будем процветать, если сможем решить одну чрезвычайно серьезную проблему. Полагаю, если я попрошу тебя о помощи, ты скажешь, что отошел от дел и занимаешься бизнесом, — многозначительно добавил он.
— Выкладывай, в чем проблема, Леон.
— У тебя обширные связи, Гарри, многие перед тобой в долгу. Можешь ли ты сделать так, чтобы кто- нибудь приехал сюда и оценил ситуацию? — Он снова замолчал. — Мне даже не обязательно знать имя человека, которого ты выберешь. Но должен предупредить, риск большой…
— Я же сказал, выкладывай…
Шпрингер подался вперед, глаза его заблестели.
— У нас есть основания полагать, что в районе Андерматта — а это стратегическая зона — действует крупная коммунистическая ячейка. Одного из моих людей, следившего за тем районом, обнаружили мертвым на Ронском леднике в одном из ледяных туннелей. Сначала полагали, что он умер своей смертью, пока ребята из лаборатории не обнаружили след от укола у основания черепа. Мы до сих пор не знаем, какой яд ему ввели.
— Но это доказывает, что в горах что-то происходит?
— Именно. Мне надо, чтобы на Андерматт взглянули свежим глазом. Возможно, иностранец заметит нечто, что пропустили мы, швейцарцы. Я не хочу давить на тебя, тем более что это будет касаться твоих друзей…
— Считай, что я выполнил твою просьбу.
В два глотка Уогрейв допил кофе. Он не хотел хитрить с проницательным полковником, к которому относился с большим уважением. Излишние разговоры слишком опасны. Выходя из здания швейцарской контрразведки, Уогрейв был доволен собой: он объяснил, чем вызваны его частые поездки в Швейцарию и укрепил связи с швейцарцами, пообещав помочь.
Как только англичанин ушел, Шпрингер позвонил своему шефу, бригадиру Артуру Траберу, по защищенному от прослушивания телефону. В тот день Трабер находился в Берне, столице Швейцарии.
— Есть какие-нибудь новости из Андерматта? — спросил он, услышав голос Шпрингера.
— Уогрейв наконец зашел ко мне. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Он прикрывает свои частые поездки в Швейцарию. Но самое главное, он согласился послать своего человека в Андерматт.
— Ты знаешь, кого? — спросил Трабер.
Шпрингер прищелкнул языком.
— Так он мне и ответит. Уогрейв — одинокий волк, поэтому он так эффективно работает. Настоящий фокусник. Возможно, он добьется успеха там, где нам не повезло. — Шпрингер опять щелкнул языком. — Он мне сказал, что занимается бизнесом.
— Разведкой?
— Уверен в этом. Единственное, что мне непонятно, так это его ежемесячные поездки в Цюрих. Первый вторник каждого месяца он прилетает из Монреаля, снимает номер — каждый раз в новом отеле, — проводит там ночь и в среду улетает обратно в Монреаль. Но почему в Монреаль?
— Почему?
— Понятия не имею. Наши люди видят его в аэропорту, вот и все. Но я чувствую, дело тут на высоком уровне, на очень высоком уровне…
Уогрейв возвращался в отель «Швейцерхоф» кружным путем, на случай слежки. Это было маловероятно, но за долгие годы вошло в привычку. Взяв такси на Квайбрюке — последнем мосту перед озером, — он заплатил водителю, подождал пока трамвай будет готов к отправлению и запрыгнул в него в самый последний момент. Через несколько минут он выпрыгнул из него, когда двери стали закрываться, и пошел по Банхофштрассе к отелю «Швейцерхоф».
Войдя в номер, он тут же заказал междугородный разговор. Ему пришлось долго ждать. Он выкурил несколько сигарет, прежде чем телефон зазвонил. Это произошло в три часа дня, как раз во время обеда — обед принесли ему в номер. Разговаривал он всего несколько минут, используя иносказания, которые прекрасно понимал его собеседник.
— Да, Андерматт, — повторил он, прежде чем повесить трубку. Тогда Уогрейв сам не знал, что этот звонок был самым важным за всю его карьеру разведчика.
Уогрейв позвонил во вторник второго декабря. А утром в среду третьего декабря Эльза Лэнг получила двенадцатую кассету от Питера Некерманна, «стюарда» в белой куртке, за несколько секунд до того, как Некерманн был схвачен двумя агентами КГБ, чьи тела потом выловили из Рейна.
Именно в этой кассете Анжело передал тревожную информацию об операции «Гром» под командованием маршала Прашко. Именно эта кассета подтолкнула президента Моинхэма послать в Западную Германию воздушный флот гигантских самолетов «Локхид С-5А».
Чрезвычайное заседание советского Политбюро было назначено на восемь вечера в пятницу пятого декабря. Один за другим черные ЗиЛы заезжали в кремлевские ворота. Водители — все из КГБ — были одеты в темно-синие пальто и шляпы. Первым из своей квартиры в девятиэтажном здании на Кутузовском проспекте, 26 прибыл Первый секретарь Леонид Седов. Генерал Сергей Маренков, занимавший квартиру этажом выше, приехал следом за ним, а через несколько минут появился Анатолий Зарубин, министр торговли.
Последним — без трех минут восемь — пришел маршал Григорий Прашко, как всегда в форме и со всеми регалиями и наградами. Леонид Седов подумал, что тот специально приходит последним, чтобы подчеркнуть свою важность. Как только Прашко уселся в кресле, Седов открыл заседание.
Заседание проходило бурно. Впервые получив такую возможность, умеренные набросились на сторонников жесткого курса — маршала Прашко и его сторонников. Целый час Прашко молча выслушивал обвинения, сыпавшиеся со всех сторон.
— Вы спровоцировали американцев на ответные действия. Никогда еще моральный дух западных капиталистических стран не поднимался так высоко… Вы ослабили позиции наших товарищей в Италии и Франции, которые стараются проникнуть в правительства этих стран… Ваше бряцание оружием привело к тому, что Запад начнет сомневаться в искренности нашей разрядки…
Прашко, опытный политик, специально ждал окончания словесной атаки, а затем — как и положено генералу — предпринял контрнаступление. Нарочито медленно он открыл папку и вытащил оттуда лист бумаги, который положил перед собой на полированный стол. Откинувшись в кресле — его медали заблестели в свете люстр — он заговорил:
— Передо мной лежит секретный доклад полковника Игоря Шарпинского, заместителя нашего товарища, генерала Маренкова, у которого тоже имеется экземпляр этого доклада. Как вы знаете, полковник Шарпин- ский является посредником между КГБ и ГРУ, поэтому, видя, какая опасность угрожает стране, он решил, что должен поставить меня в известность.
— Минутку! — прервал его Первый секретарь Леонид Седов, сидящий во главе стола. Седову было за шестьдесят. Среднего роста, седовласый, со странной формой челюсти — ходили слухи, что недавно ему сделали операцию. Он повернулся к генералу Маренкову, который невозмутимо смотрел на маршала Прашко из-под густых бровей. — Генерал Маренков, может, вы предпочитаете сами ознакомить нас с этим докладом?
