Анни запустила пальцы в волосы и с силой потерла голову, пока не заныла кожа.
— Где он может сейчас быть? — произнесла она.
— Возможно, спит у кого-нибудь на полу, — произнес Эдвард. — Путешествовал же он самостоятельно по Восточной Европе. Ночлег он наверняка сумеет себе найти.
— Я все сделала совсем не так, Эдвард. — Анни повернула к мужу свое бледное лицо с темными кругами под глазами. — Я кричала на него. Я говорила — не лезь не в свое дело. Я сделала все совсем наоборот, совсем не то, что надо… что мы собирались сделать, если все раскроется… Но я была так уверена, что не раскроется — прошло уже столько времени! До сих пор не верю, что он сам разыскал эти записи!
— Перестань себя терзать. Мы всегда знали, что это может случиться. Тому нужно время, чтобы все переварить. Он придет, когда будет готов услышать правду.
— Но что с ним сейчас? — простонала она. — Почему он хотя бы не позвонит? И ты можешь быть так спокоен?!
— Я знаю нашего сына.
— Тебя не было этим утром, — с горечью сказала она. — Я не могу даже повторить то, что он мне сказал. И еще эта идея фикс — встретиться с Джорданом Хоупом!
— Да, — Эдвард на мгновение нахмурился. — Это действительно выглядит странно. Видимо, мы не очень хорошо его знаем.
— Я говорила тебе о фотографии, да? — Продолжала Анни. — Для Тома это был шок, и он как будто сорвался с цепи. Ты никогда не воображал, что ты — приемыш или тебя перепутали в роддоме с другим ребенком?
— Вроде бы воображал. Лет в семь или в восемь, — поколебавшись, сказал Эдвард.
— Боже, а я ждала, когда моя настоящая мать придет за мной. Я представляла ее совсем такой же, как в фильме «Дети вокзалов» — красивой и любящей, с добрым лицом и с вкусными пирожками в духовке. А мне ведь никто ничего не врал… Том, наверное, напридумывал теперь Бог знает что… — Анни качнулась на стуле. — Только бы он вернулся домой…
Эдвард подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи.
— Пусть будет что будет. Уже поздно. Если бы он хотел появиться здесь, он бы уже пришел. — Анни прижалась щекой к его руке.
— Ты иди. Я все равно буду ворочаться в кровати и сведу тебя с ума. Я должна выпить виски, это помогает мне успокоиться.
Эдвард вздохнул и отпустил ее.
— Но долго тут не сиди. Ты знаешь, я не могу уснуть, когда тебя нет рядом.
Когда он ушел, Анни налила в стакан немного виски и наполнила его доверху водой. Держа стакан в руке, она прошлась по кухне и задержалась у полки, на которой лежали почтовые карточки и приглашения. Она любила свою кухню. Когда-то она сама красила эти стены, стараясь воспроизвести яркие цвета Средиземноморья, цвета ее детства. И сама разработала дизайн комнаты — от вытяжной трубы над плитой до столов, которые были довольно высокими, — чтобы не приходилось гнуть спину и не болела после хлопот поясница. По утрам кухню наполнял солнечный свет. Абажур, который они с Эдвардом приобрели на блошином рынке в Париже, по вечерам наполнял кухню уютным мягким светом. Вот почему она любила работать здесь допоздна, разложив рукописи на длинном столе или сидя у окна в мягком кресле.
Она и Эдвард экономили, как могли, чтобы иметь свой собственный дом. Прошли годы, прежде чем их мечта наконец осуществилась. Дом был построен в георгианском стиле и был отгорожен от дороги фалангой величественных каштанов, все это создавало здесь атмосферу покоя, как в старой Англии. Единственным местом, которое Анни ощущала действительно своим, был именно этот дом. Она хорошо помнила собственное детство и потому хотела, чтобы у ее детей было место, которое они могли бы назвать своим домом без колебаний.
Ее мысли снова вернулись к Тому. Сердце тревожно сжалось, когда она подумала, что с ним может что-то случиться… или уже случилось… С него станется и такое — преодолеть две тысячи километров через Атлантику. Эдвард ее понимает и поддерживает, но некоторые вещи он воспринимает совсем иначе… Анни словно ударило током. Америка! Надо позвонить туда. В старом чопорном Лондоне все уже спят, но в Нью- Йорке только подумывают, не приняться ли за коктейль. Анни схватила трубку телефона и набрала знакомый номер.
— Офис Розы Кассиди, — произнес певучий голос, — чем я могу вам помочь?
— Роза на месте?
— К сожалению, сейчас она на совещании. Ее позвать?
Анни еле сдержалась, чтобы не простонать.
— Это важное совещание? Я имею в виду, ее можно потревожить? Мне нужно очень срочно с ней поговорить.
Последовала пауза, затем тот же голос пропел:
— А кто звонит? Я должна ей сказать.
Анни, закатив глаза, продиктовала свою фамилию — букву за буквой. Почему американские секретарши говорят в такой манере, как будто они — автоматы, лишенные человеческих интонаций?
В трубке послышалась мелодичная музыка из «Зимы» Вивальди. Наконец Роза взяла трубку.
— Милая моя, я прибежала прямо с совещания. Ты никогда раньше не говорила «срочно». Что случилось?
Анни услышала родной голос Розы, с чуть слышным американским акцентом, и ее глаза наполнились слезами. Она набрала в легкие воздух, раздумывая, с чего начать. Проблемы, которые стояли перед ней, казались совершенно неразрешимыми.
— Роза, — простонала она. — у меня распадается все на свете, вся моя жизнь. Я совершенно не знаю, что делать.
— Подожди минуту, — отрывисто сказала Роза. — Это, кажется, серьезно. — Анни подождала некоторое время. Роза взяла трубку снова. — О’кей. Теперь расскажи мне все.
Розе Кассиди было предоставлено право вести свою колонку в самых разных местах. И мнения насчет ее самой тоже были самые разные — Анни встречались определения от «гения» до «ведьмы» — «диктаторша», «расчетливая», «непредсказуемая», «высокомерная», а в одной бульварной газетенке Анни прочитала и такой заголовок: «Благопристойная средняя американка — холодный убийца». Но у Анни не было секретов от Розы. Слишком много было у них общего в прошлом. И Анни выпалила ей всю историю, не скрывая своих чувств.
— Боже мой, Анни, ты действительно думаешь, что он постарается встретиться с Джорданом?
— Я не знаю, — последовал ответ Анни. — Он, похоже, совершенно обескуражен этой историей. Мне пришлось позвонить Эдварду на службу и предупредить его, на случай если Том отправится к нему. Но он не поехал к Эдварду. Дома его тоже нет. Я больше не могла его ждать и к девяти поехала в Оксфорд, там я узнала от его товарища по комнате, что он не появлялся с прошлого вечера. Но он показал мне записку от Тома. Ты можешь в это поверить, Роза, Том написал, что его отец серьезно болен и он вынужден уехать на несколько дней? Можешь себе представить, как его друг удивился, когда увидел меня. Пришлось сделать вид, что я приехала забрать кое-какие вещи Тома.
— Его паспорт! — громко крикнула Роза. — Его ты додумалась поискать?
— Конечно, додумалась. Паспорта я не нашла. Ни там, ни дома.
— Анни, — выдохнула Роза, — это очень серьезно. Выборы — на следующей неделе. Любой, у кого есть хоть немного мозгов, хочет, чтобы Джордан победил. Подумать страшно, что будет, если явится Том и брякнет, что он его незаконнорожденный сын.
— Только не это, — простонала Анни. Она в волнении прошлась по кухне — насколько ей позволяла длина шнура. — Но что же я могу сделать? Не звонить же мне, в самом деле, Джордану? Как я ему все объясню? Да и вряд ли Том сможет даже добраться до него. Эдвард думает, что он отправился к какому- нибудь из своих друзей. А там, кто его знает? Может, он уже в самолете. А главное, он в таком состоянии, что в любую секунду может сорваться и такого наговорить… Одному Богу известно, слышал ли его крики Джек. Он был совсем рядом, всего в нескольких ярдах. У меня с ним и так проблемы… Роза? Ты меня слушаешь?
— Да-да. Продолжай. Что там насчет Джека? — Анни объяснила.
