— Здравствуй, — она подумала, что не стоит выглядеть такой счастливой, и нахмурилась. — Ты больше не будешь играть?
— Не в этом номере. — Он лег на траву . — Мой друг-пианист собирается спеть кое-что для тебя.
— Для меня?
Пианист некоторое время рылся в нотах. Внезапно он ударил по клавишам и запел: «Когда кто-то думает, как ты удивительна…»
Анни закрыла лицо руками. Они оба рассмеялись.
Джордан выдернул травинку и стал жевать ее кончик.
— Почему ты здесь одна?
— Мой партнер выбыл из строя.
— Вот как?
— А ты почему один? — Джордан поднял руку к сцене.
— Я здесь работаю.
Некоторое время они молча слушали музыку. Анни опять почувствовала, что не может сдержать счастливой улыбки.
— Ты никогда не говорил мне, что играешь на саксофоне.
— Ты никогда и не спрашивала… Слушай, в два я освобожусь. Может, мы могли бы поговорить, выпить чего-нибудь, потанцевать — ну, я не знаю еще что?
— Я подожду, — ответила Анни.
Песня приближалась к концу, и он поднялся, но тут, вспомнив о чем-то, повернулся к ней. Его лицо выражало сожаление.
— Я завтра уезжаю обратно в Штаты.
— Это не имеет значения. — Только сказав это, она поняла, что такой ответ звучит странно.
Джордан вернулся к своему ансамблю, и Анни почти сразу поняла, что он играет для нее. Ей и в голову не приходило, какой замечательный инструмент саксофон. Она глядела на Джордана не отрываясь. Казалось, между ними протянулась какая-то невидимая нить, и это было необычное и волнующее чувство. Другие зрители, казалось, ощущали, что что-то происходит между саксофонистом и девушкой в белом платье. По тому, как они поглядывали на нее, она поняла, что такой романтический оттенок делает исполнение еще лучше. Красивый парень с высоким чубом наклонился к ней.
— Мы думаем, вам это пригодится, — произнес он, поставив перед ней почти полную бутылку шампанского и два бокала. — Мы уже налакались, как тритоны.
Анни с удивлением глянула на него, но, когда сообразила, что он сказал, парень уже вернулся к своим друзьям. Она налила себе немного шампанского и подняла бокал по направлению к ним. Они подбадривающе кивнули.
Только около двух ночи Джордан объявил последний номер. Ровно в два часа на Модлинской башне пробили два раза. Джордан выступил вперед и поклонился башне. Затем подошел к микрофону и обратился к зрителям:
— Все участники нашего оркестра — из Соединенных Штатов. Я думаю, все присутствующие знают, что Христофор Колумб открыл Америку в 1492 году, в том же году, как началось строительство этого старинного здания за моей спиной, именуемого колледжем Магдалины. Бой этих часов в чисто оксфордской манере приказал нам, жалкой колонии, заткнуться. Хорошо, мы поняли намек. Доброй ночи, и мы благодарим вас за то, что вы были такими замечательными слушателями.
Раздались аплодисменты, смех и выкрики. Зрители начали подниматься и расходиться. Джордан знаком попросил Анни подняться к нему. Она, несколько смущенная, взяла бутылку шампанского и подошла. Он представил ее всем участникам ансамбля, поприветствовавших ее с большим радушием. Участники оркестра бродили теперь по сцене, в ее полумраке было трудно поверить, что вокруг полным ходом идет бал… Анни села на стул перед пианино, глядя, как Джордан разбирает саксофон и укладывает его части в футляр. После того, как Джордан попросил своего друга присмотреть за саксофоном, он поднялся к Анни.
— Готова? — улыбнулся он. — Давай отправимся куда-нибудь, чтоб поговорить.
Они нашли столик, за который могли присесть. Джордан наполнил стаканы. Анни наклонилась вперед и спросила:
— Ты сказал, что возвращаешься в Америку? Это значит, что призыв тебе больше не грозит?
— Нет, слава Всевышнему. — Он увидел вопрос в ее глазах и объяснил про лотерею. — Это выглядит, как будто я сорвался с крючка, и за это мне следует благодарить Ричарда Милхауса Никсона. Спасибо, что беспокоишься обо мне.
— Да, беспокоюсь, — вспыхнула она. — Я прочитала в «Червилл» о стипендиате «Родез Сколар», которому пришла повестка. Он совершил самоубийство. Я подумала про тебя.
Джордан опустил глаза.
— Это был Брюс. Он жил с нами.
— Не может быть, Джордан! Это ужасно, — прошептала Анни.
— Он получил письмо от отца, который писал, что Брюсу лучше погибнуть на войне, чем бросать тень на репутацию семьи. Ты можешь в это поверить? Какой отец мог написать такое? Это произошло в апреле, тогда Никсон полез в Камбоджу. Мы знали, что у Брюса и так в голове сумбур. Я думаю, эти две вещи столкнули его с обрыва. Мы старались приглядывать за ним. Но не смогли.
— Как это произошло?
— Однажды ночью он незаметно ушел к каналу. Там он набил камнями карманы и прыгнул с моста. Вскрытие показало, что он был пьян и принимал наркотики. Возможно, смерть была быстрой. Но это действительно потеря. Сказать войне «нет» — это особое мужество, и он не пожалел ради этого жизни. — Джордан с горечью рассмеялся. — Он оказался сильнее, чем я.
Анни тронула его руку.
— Не говори так.
Лицо Джордана смягчилось. Внезапно он взял ее руку и поцеловал. От этого поцелуя по телу Анни пробежала дрожь. Их глаза встретились.
— За что это? — спросила она.
— За то, что ты такая. Что думаешь обо мне. За то, что оказалась здесь в последний мой вечер в Оксфорде.
Он улетал в Сент-Луис на следующий день. Вещи были уже упакованы и отосланы домой. Сам он задержался только потому, что должен был играть на балу. Джордан рассказывал, какой работой он хочет заняться летом в Вашингтоне и как он осенью отправится учиться на адвоката. Но сначала он хотел бы повидать свою мать и, возможно, взять ее в путешествие по озерам. Анни даже позавидовала, он так четко представляет себе свое будущее. Чего не скажешь о ней самой. Он искренне ей посочувствовал, когда она сказала о смерти отца. Большинство людей не знали, что говорить, и меняли тему.
— Странно, — произнес Джордан. — У меня и у тебя нет отцов, а у отца Брюса уже нет сына. Сколько людей стали одинокими за это время. Я говорил тебе, Анни, что хочу иметь большую семью, когда женюсь. У меня будет много дочерей, и, когда я буду выдавать их замуж, я буду произносить очень сентиментальные речи. А сыновей я научу играть в бейсбол и охотиться на уток. Когда-нибудь, когда я отойду от дел, я буду сидеть перед своим домом и рассказывать длинные истории своим многочисленным внукам.
Анни подумала, что этого энергичного американца трудно представить сидящим на одном месте в течение долгого времени. Но в его устах слово «женитьба» воспринималось как увлекательное приключение, а не как клетка. Анни почувствовала зависть к девушке, на которой он женится.
Они продолжали говорить, переходя от одной темы к другой, и эти темы не истощались. Вдруг Анни заметила, как мимо спешат люди.
— Слушай! — вскочила Анни. — Это — «Дорз».
— Что за «торс»?
— «Дорз» — ансамбль. Они наконец приехали. Опоздав на три часа. — И она рассмеялась. — Но, я думаю, в это время они мало что соображают.
Джордан увидел, каким счастьем светятся ее глаза, и тоже поднялся.
— Тогда чего мы, ждем? Это будет мое последнее знакомство с английской культурой.
Они побежали по дорожке к центральной сцене. Но всем, кто присутствовал на балу, пришла в голову та
