Лео посмотрел на Микеле, который покраснел и бормотал, запинаясь:
– Нет, правда, я…
– Эта телезвезда его ослепила, – сухо сказал Лео. – Он случайно оставил их внизу.
– И она, уборщица, забрала их, да?
– Ну…
– Надо проверить подвалы.
Войдя в пологий туннель, ведущий под землю от Двора Славы, Лео застегнул до горла молнию тонкой форменной куртки. Это был человек за шестьдесят, усталый, спокойный, с острым лицом, который ощутил сырой холод задолго до того, как пятеро людей дошли до указателей, ведущих к древнему леднику.
– Брат постоянно тут работает, так я и получил сегодня работу, – сказал более разговорчивый Микеле людям Лоренцо. – Я обычно выполняю особые задания, понятно, что это значит? – Он многозначительно подмигнул. – Брат – его сегодня нет, заболел, не то бы он порассказал такого об этом месте, вы б не поверили! Он знает подвалы как свои пять пальцев и говорит, что тут почти столько же комнат, как наверху, – продолжал Микеле, довольный возможностью похвастать, что тоже кое-что знает, пусть и меньше брата. Не обращая внимания на его болтовню, остальные четверо остановились в сводчатом коридоре, чтобы свериться с планом подземелий.
– Этот план показывает только такие помещения, которые легко было определить, – сказал Микеле, – кухни, прачечные, красильни и турецкие бани герцогини. А ещё конюшню и седельную мастерскую.
– Господи Иисусе, только взгляните на эти чёртовы колодцы! – изумился один из лоренцовской троицы, не обращая внимания на этого идиота, который явно надеялся произвести на них впечатление, чтобы они замолвили за него словечко перед боссом. – Она может быть где угодно.
– Это только те, которые реставрировали, – встрял Микеле. – Их ещё много под этими полами вместе со сточными трубами и желобами, куда смывают конский навоз и мочу.
Человек, явно бывший старшим над людьми Лоренцо, сморщился, как от жужжания надоедливой мухи.
– Вот тут, в конце коридора, – спросил он Лео, – это выход из башни, куда можно попасть из кабинета герцога? – Лео кивнул, и он приказал: – Начнём отсюда.
Не прошли они и нескольких метров вниз по коридору, как Лео показал на следы, едва видневшиеся на сыром кирпичном полу.
– Она должна быть в
– Я встану у двери, – откликнулся один из людей Лоренцо. – На случай, если она прошмыгнёт мимо вас, когда отопрёте.
Как только оба музейных охранника скрылись из виду, он переложил нож в другой карман, чтобы был под рукой.
Мута осторожно перебралась через осыпающийся край колодца и стала медленно спускаться по стене, почти неощутимо скошенной внутрь. Внизу был полный мрак. Её обдало волной ледяного, влажного холода. Переводя дух, она подняла глаза к утешительному свету ясной луны небес. Вдруг в тесной комнате наверху вспыхнул факел, пальцы у неё соскользнули, и она на метр съехала вниз, хватаясь за крепкий папоротник. Ноги никак не могли найти опоры в мшистых стенах колодца; она повисла на пальцах, вцепившись в щели между кирпичами, и шарила ногами, ища поросль, которая выдержала бы её вес.
– Не подходи к краю, – сказал Лео человеку Лоренцо. – Может обрушиться. – Он показал на предупреждение.
– Сам грамотный, читать умею, – ответил старший.
Палец света пополз к ней по кирпичам, и Мута вжалась в стену. Холод вливался в уши, и ей слышался голос, зовущий вниз, в воду, подёрнутую тонким ледком и оттого больше походившую на стекло.
– Это колодец, – сказал Микеле. – Сюда набивали снегу, чтобы хранить еду и выпивку. Видите дыру наверху? Там висячий сад…
– Заткнись ко всем чертям! – выругался старший над людьми Лоренцо. – Фредо, посвети своим факелом сюда, куда я свечу. Кажется, я что-то вижу.
Фредо послушно шагнул вперёд.
– Туда, где начинаются мох и папоротник.
Оба склонились над отверстием колодца и направили свет факелов на руки Муты, ставшие чёрно- зелёными, когда она скользила, цепляясь за кирпичи и папоротник. Она вцепилась пальцами ещё глубже, чувствуя, как острые крошки извести впиваются под ногти.
– Посмотри! Это не… – начал Фредо.
Дальнейшие его слова потонули в треске, а затем в грохоте кирпичей и извёстки, когда весь край колодца обрушился после пятисот лет хрупкого равновесия, увлекая его за собой. Пуговицы его куртки больно прошлись по спине Муты, кирпичи били по плечам, рвали за длинные распущенные волосы, запрокидывали голову назад, как запрокидывают оленю, когда ему перерезают горло. Она почувствовала, как вздрогнула земля, когда он ударился о дно, и новую волну холодного воздуха, пронёсшуюся по шахте колодца. Заледеневшие пальцы, казалось, больше не могут цепляться за камни.
Наверху шум и сумятица продолжали нарастать; перебивая друг друга, все горячо спорили о том, что всё-таки произошло.
– Молча, как пантера, – сказал парень-англичанин из съёмочной группы. – Жуть! А с какой силой! Метнулась, словно снаряд из пушки!
– Очень хладнокровная, – поддержал его приятель. – И вид у неё был такой злобный.
–
Оператор объяснил Джеймсу, что во всеобщей суматохе его камеру повалили, так что он сумел снять один хаос бегущих ног. Ни одна из камер слежения не была направлена на картину, и обе не записали ничего, кроме паники в зале.
Только Шарлотта и священник обратили внимание на то, что происходит с «Мутой». Священник упал на колени и перекрестился, ещё раз призвав толпу замолчать. Они смотрели, как на пробитом холсте появляется красное пятно и медленная струйка стекает вниз, в точности как кровь, хлынувшая из щеки графа и залившая его шикарный английский пиджак.
–
– Чушь! – раздался мужской голос, и Шарлотта увидела, что кричит какой-то сомнительного вида коротышка из группы людей вокруг мэра, с щеголеватыми рыжеватыми усиками, которые делали его похожим на хорька. – Никакое не чудо, – настойчиво продолжал он; очки с толстыми стёклами соскользнули ему на кончик носа, и он поправил их нетерпеливым жестом. – Просто кровь графа попала…
– Нет, профессор Серафини! – сказал один из местных разумников, когда-то благочестивый католик, теперь бывший. – Смотрите: кровь ещё течёт.
В этот момент двое оставшихся людей Лоренцо и двое охранников ворвались с криками о помощи, но люди в зале, растерянные от чудесного появления крови и от воплей молодого охранника о потайных коридорах и нарушениях мер безопасности, не слышали их. Но наконец вызвали «скорую», полицию и пожарных, пока Микеле громко продолжал сетовать, грозя неприятностями от профсоюза и доказывая, что потому слишком поздно отреагировал на нападение уборщицы, что ему помешати важные персоны, окружавшие графа. Он вопрошал, входит ли в их обязанности как музейных охранников арестовывать вооружённого и жестокого преступника. Упомянул о забастовке. Он был уверен, что они заслужили хотя бы минимальную прибавку к зарплате за опасную работу, если подобные случаи станут регулярными. Лео сел на скамью и искал в «Зрителе» место, на котором остановился в рассказе о победителях лото, сорвавших куш на этой неделе. Диву даёшься, думал он, на какие пустяки люди тратят выигрыш. Он, когда выиграет, собирался вылечить катаракту у матери, чтобы она могла снова смотреть любимые телепрограммы, а потом открыть сеть пиццерий, как в Америке.
Шарлотте показалось, что граф с удивительным безразличием отнёсся к такому повороту
