Первый раз за все время мы слышим, как он протестует, и Майк не очень уж на него сердит.
– У нас как раз есть еще пять минут, – замечает Энди Сигмен. – Выньте руку из кармана, – продолжает он, обращаясь к Джефу, – пятнадцать раз было сказано.
– Я уже пятнадцать раз это делал, – парирует Джеф. – Вам приходится бороться со старой привычкой, ну а скоро вы будете совсем обескуражены. Пошли.
С некоторым облегчением мы покидаем зал, и стальная плита скользит на место, издавая тихий шелест хорошо смазанного металла. В девятый раз мы оказываемся в коридоре, и Джеф встает во главе нашей маленькой группы.
– Если бы я сказал, что вы сейчас увидите, – говорит он с самым невинным выражением лица, – вы бы и с места не смогли сдвинуться.
– Спокойно, Девэй, – говорит Майк. – Мы как-нибудь сами посмотрим.
Мы убыстряем шаг. Лифты совсем рядом.
И вот мы на самом верху здания Никто из нас больше не знает, день сейчас или ночь, так как свет по- прежнему неумолимо бьет в глаза. На дверях – светящиеся номера, а таблички с надписями, которые их дополняют, остаются для нас простым набором букв.
Джеф чешет вперед, словно кролик по натертому паркету; я следую за ним, тесно прижавшись к Энди Сигмену. За нами идет Майк, затем Гари; Нуну с явно неодобрительным видом завершает процессию.
Теперь я совершенно уверен, что мы идем по том самому коридору, по которому меня тащили в первый раз. Одна часть моего тела помнит это с еще большее точностью. Я буквально наступаю на пятки Джефу Девэю, мчащемуся галопом; наконец мы останавливаемся у очередной двери – сколько их тут? – почти в конце коридора.
Джеф входит, не принимая никаких мер предосторожности, и через три секунды мы сбиваемся в кучу за его спиной.
– Это вон там, внизу, – говорит он. – Пошли. Он закрывает дверь и зажигает маленький ночник. Слабый свет которого вызывает у нас желание заплакать от облегчения. Нуну, слишком уж бурно проявляющий чувства, даже пытается задрать лапу на стену.
Джеф выходит на середину комнаты, наклоняется, дергает вделанную в пол ручку и откидывает панели размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Мы группируемся вокруг этого отверстия, и по правда сказать, лично я занимаю весьма удобную позицию относительно открывающегося там зрелища. Я успеваю бросить последний взгляд на Джефа и отметить что он совершенно успокоился (это само по себе весьма забавно), а затем погружаюсь в созерцание ляжек Цинтии Спотлайт, которая двумя метрами ниже пользуется услугами подопечного из серии W (по крайней мере, если судить по калибру орудия, которым он оперирует).
Джеф шепчет мне на ухо.
– Что касается меня, все эти трюки меня совершенно не возбуждают. Я столько их видел. Куда интереснее позабавиться в одиночку.
– Извини, – говорю я, – я отвечу несколько позже.
Я слышу возглас Гари. Должно быть, он узнав Цинтию по фотографии, которую нам показывал Мак в бюро пропавших без вести.
Я и подумать не мог, что девица может перенести подобное испытание с такой улыбкой… должно быть, это оттого, что я девственник… Он ворочает ее, встряхивает, переворачивает, щекочет, ласкает, наваливается – и все это каждые пять минут.
На секунду мне чудится, что рядом со мной Санди Лав; я сжимаю ее плечи, но слышу голос Майка:
– Полегче, старина… это всего лишь я, к сожалению.
– Если хотите, я могу включить звук, – предлагает в ту же самую минуту Джеф, по-прежнему милый и предупредительный.
Он подходит к стене и нажимает какие-то кнопки. Пока усилитель разогревается, девица успевает пять раз сменить положение. Никогда еще не видел мужика вроде этого самца, что возится под нами. Когда Джеф возвращается, я толкаю его локтем в бок:
– Произведение Шутца?
– Да, – отвечает он. – Серия Т. Это группа специального воспроизведения.
Я ошеломлен игрой мускулов этого человека. Грудь у него в обхвате не меньше метра шестидесяти, а вид такой, словно его разрисовали: он весь покрыт впадинами и выступами, которые некоторые бедняги не могут приобрести за десять лет ежедневных восьмичасовых тренировок. А я-то считал, что у меня великолепное телосложение… В прошлом году я получил титул Мистера Лос-Анджелес… теперь уж можно в этом признаться. Так вот, я думаю, что этот тип намного меня превосходит…
Я думаю обо всем этом несколько отвлеченно, ибо вот уже несколько секунд мы слышим, что происходит внизу… Мне очень жаль, но при помощи человеческого голоса я не могу воспроизвести вам звуки, которые производит девица в этот момент. Он поставил ее на ноги. Он держит ее на вытянутых руках и не дает приблизиться, а она вопит… Она выкрикивает такое, что даже Нуну отворачивается, смутившись. Очень медленно мужчина привлекает ее к себе… Она бьется в его руках, пытаясь ускорить ритм, но даже самому Гераклу было бы трудновато бороться против этих стальных мускулов, которые мало-помалу сжимаются. Она откидывает голову… Ее полураскрытый рот уча щенно дышит. Глаза девицы закрываются, и их теля по которым струится пот, плотно смыкаются… Ногти Цинтии глубоко вонзаются в плоть колоссальных плеч, которые ей противостоят… А я, я спрашивая себя, что же со мной происходит. Раздается голос Джефа.
– Они будут заниматься этим еще добрых два часа, – говорит он. – Если вам интересно, можете остаться, а я бы предпочел поиграть в черепашьи бега или кошки-мышки…
Я с трудом поднимаюсь. Майк, Энди и я – мы избегаем смотреть друг на друга. Что касается Гари. Он спит. Пожалуй, это самое лучшее.
– Спасибо за спектакль, Джеф, – говорит Энди. – Возможно, это изменит направление моей карьеры, и
