виду.
Шел день заднем, и наступило лето, а мы по-прежнему в сновидениях ели горох и стригли ногти. Казалось, ничто не сможет разрушить заклинание скуки, наложенное на наш город. Часами мы сонно бродили по улицам, приветствуя друг друга вялыми полукивками и хилыми полуулыбками. Даже большие перистые облака, проплывающие в синем небе, не принимали образы драконов или пиратских кораблей, как когда-то. Лишь когда застойный покой стал почти непереносимым, однажды вечером кое-что произошло. Немногое, но мы вцепились в событие, как муравьи в плывущую по реке ветку.
Как-то поздно вечером Милдред Джонсон засиделась за чтением новой книги об особенностях яйценоскости золотистых леггорнов. Ее муж уже отправился спать, как и дочка Джессика. Чтение было не слишком захватывающим, и она задремала в кресле. Некоторое время спустя она внезапно проснулась от тихого бормотания, доносящегося из детской. Она встала и подошла к приоткрытой двери убедиться, что все в порядке, но когда заглянула в комнату, то увидела в пятне лунного света, омывающего место действия, как что-то движется по кровати прямо около подушки Джессики. Подумав, что это крыса, женщина вскрикнула. Нечто посмотрело на нее, замерло и выпорхнуло в окно, но Милдред успела заметить бесстрастное выражение гладкого пупсового лица Полковника Пудинга.
Возвращение попугая и необычные подробности происшествия, безусловно, не квалифицировались как экстравагантность, но были достаточно странными для возбуждения легкого любопытства среди населения. Где птица пряталась с самых похорон? Что это за полуночная беседа? Просто попугай заблудился и впорхнул в первое попавшееся открытое окно или в его действиях присутствовала некая тайная цель? Это лишь несколько вопросов, которые заронили пару искорок в некоторые затуманенные умы Липары. В то время как росли и множились домыслы и предположения, появлялось все больше слухов о том, что Полковник Пудинг по ночам прилетает к детям. На воскресной мессе пастор предложил закрывать окна в спальнях, и прихожане покивали, но сделали все наоборот, показывая, что не только дети, но и родители желают быть причастными к тайне.
Кроме ночных визитов, попугай стал появляться и среди бела дня, порхал тут и там над городскими крышами. Однажды, на первой неделе летних каникул, в полдень понедельника, проследили как он приземлился на левое плечо Мэвис Тофф и удобно там устроился, без умолку наговаривая что-то прямо ей в ухо всю дорогу, пока она шла от дома до банка по берегу озера. Творилось что-то непонятное, мы были в этом уверены, однако никто ничего не понимал. Точнее говоря, нужных сведений не было у взрослых. Со своей стороны, дети Липары постоянно, собираясь группками, о чем-то шептались и возбужденно спорили, пока неподалеку не появлялся взрослый. Даже записные лодыри и прогульщики, как, например, мастер по водяным шарикам Альфред Лессерт, стали вдруг целые дни проводить в школе под предлогом решения занимательных задачек по математике. Многие были уверены: строгая конспирация. Коварные родители хитро пытались уломать детей разгласить хоть каплю информации, но сыновья и дочери смотрели на них удивленными глазами, то ли притворяясь, что не понимают вопросов предков, то ли действительно ничего не зная. Мисс Тофф тоже подвергалась тщательному дознанию, но вместо того, чтобы по-настоящему отвечать на вопросы, она очень много кивала, теребила цепочку для очков и натужно смеялась, когда больше нечего было делать.
Тайна, окружавшая школу и городских ребятишек, оставалась предметом умеренного интереса все лето, но важные задачи бизнеса и домашнего хозяйства вскоре, как обычно, вернули свой приоритет и наконец полностью захватили внимание взрослых, так что они не замечали исчезновения пачки старых газет или пары мер муки. К тому же приближалась первая годовщина упразднения Вихря, и мы пытались обуздать воображение и размышляли, что же произойдет в этом году. Каждый гадал, разметает пролетающий через город ураган нынешнее состояние заброшенности или начало осени пройдет без происшествий, и это станет доказательством, что роковой безумный Вихрь сновидений навсегда улетел своей дорогой и больше никогда не вернется.
На предпоследней неделе августа, утром в пятницу я пошел к почтовому ящику и обнаружил в нем лишь странное послание без конверта. Это был сложенный лист бумаги, выкрашенный в зеленый цвет и вырезанный в форме попугайского пера. Я открыл его и прочел: «Полковник Пудинг приглашает вас на фестиваль Вихря сновидений». Дата — завтрашний день, время — на закате, место — городская площадь. Внизу было примечание: «С собой иметь сновидения и мечты». Я улыбнулся в первый раз с конца прошлого лета, и с непривычки мышцы лица слегка заныли. Со всей возможной скоростью медлительного старика я поспешил в дом и позвал Лидию. Увидев приглашение, она тут же рассмеялась и захлопала в ладоши.
На следующий день, во второй половине, ближе к сумеркам мы вышли из дома и направились к городской площади. Вечер был прекрасен, небо переливалось розовым, оранжевым и пурпурным на западе, где солнце наполовину ушло за горизонт, а в синеве над головой уже начали появляться звезды. Дул легкий прохладный ветерок, достаточный, чтобы разгонять комаров и мошку. Мы держались за руки и молчали. Из всех домов выходили люди и устремлялись в направлении фестиваля.
Городская площадь преобразилась: широкие полосы золотой бумаги драпировали ограды и обвивали фонарные столбы. В южной стороне рядами стояли легкие пластиковые стулья перед невысокой импровизированной сценой, сколоченной из деревянных поддонов, на которых перевозят продукцию городского кирпичного завода. К двум высоким шестам по сторонам помоста крепился лоскутный занавес, старательно собранный из множества старых шейных платков. Вокруг помоста были установлены шесть зажженных факелов, они мягко мерцали, и в то время как небо темнело, их свет становился все более мистическим. Констебль Гаррет, одетый в цветастый балахон, с толстой сигарой во рту и ярким бантом в волосах, изображал билетершу, он заставил нас выстроиться в ряд неподалеку от сидений. Мы хвалили его новую форму, уверяя, что он выглядит чрезвычайно мило, а он кивал с обычной усталой невозмутимостью и отвечал: «А вы как думали?..».
По всей территории фестиваля деловито и целенаправленно сновали городские ребятишки, а в центре суетливой деятельности стояла мисс Тофф с выкрашенной в синий цвет кожей и в парике из резиновых змей. Она шептала последние указания и низко наклонялась к малышам, чтобы внимательно выслушать предложения и вопросы своих учеников. Внезапно все стихло и замерло, кроме мерцающих огней факелов. «Пожалуйста, приготовьте билеты», — потребовал Гаррет и махнул рукой, предлагая проходить. Перед тем как мы заняли места в «зрительном зале», нас направили к трем длинным столам, на которых лежали раскрашенные маски из папье-маше в виде голов животных, предметов домашнего обихода, ракушек и всего остального, что только можно себе представить. Длинные загнутые отрезки толстой проволоки крепились к краям каждой маски, чтобы можно было надеть ее, как очки. Тут же вперемешку лежали свернутые из газет шляпы, а с краю на каждом столе высилась стопка вееров, склеенных из тонких палочек и картонных полукружий.
Я нацепил маску, превратившую мою голову в жестянку фасоли, а моя жена обрела облик забавного цыпленка. Лицо Милдред Джонсон обратилось медвежьей лапой, а ее муж стал ярким желтым солнышком. Бек Харбут выбрал маску собаки, а мэр Джеймс Мерш Третий взял со стола личину зеленой обезьяны. Когда каждый превратился во что-то иное, мы взяли по вееру и пошли рассаживаться перед сценой. Действо началось немедленно. Мисс Тофф появилась из-за занавеса и поставила на сцене вешалку для шляп. Она нас поприветствовала, поблагодарила за то, что пришли, представила Полковника Пудинга — создателя и основателя Фестиваля Вихря сновидений — и ушла со cцены. Через мгновение над нашими головами раздался звук хлопающих крыльев, и Полковник Пудинг приземлился на верхушку шляпной вешалки. Он вскрикнул три раза, поднял крылья, дважды кивнул головой и сказал: «Мама, сказание о Вихре сновидений. Давным-давно…» и улетел. Джессика Джонсон выбежала из-за занавеса, утащила со сцены импровизированный насест, и пьеса началась.
Пьеса рассказывала о великом чародее, который жил в замке в северных горах с женой и дочерью. Он был добрым волшебником, использовал только белую магию и исполнял любое желание того, кто I одолеет нелегкий путь до замка, однако при условии, что желание предназначалось кому-то другому. Лишь две просьбы он не выполнял — о власти и богатстве. Первоклашки хором пели песни, повествующие о подробностях жизни в горах. Белое конфетти сыпалось сверху, изображая снег и течение времени.
Жена волшебника, которую он очень любил, простудилась и слегла с воспалением легких. Вскоре стало ясно, что она умирает, и никакие чары и заклинании не могли исцелить ее. Когда она скончалась, чародей с дочерью долго и безутешно скорбели. Волшебник понял: не все в мире подвластно его магии. Он стал еще внимательнее ограждать малышку от опасностей, чтобы ее не постигла та же жестокая судьба.
