стенал, выкрикивал его имя и надвигался на него. Но Уикс тем днем купил в городе пистолет. В этом-то и состоял его план. Он вытащил пистолет из кармана, выстрелил четыре раза, и призрак рухнул на платформу.
— Разве можно убить призрака? — спросил Джим.
— В нем было восемь футов, — сказала Мэри.
— Это оказался не призрак, — объяснила Бабуля. — Это его жена завернулась в простыни и встала на ходули. Хотела напугать мужа, чтобы тот наконец стал приходить домой вовремя и трезвым. Но он ее убил.
— И его арестовали за убийство? — спросил я.
— Нет. Он горько плакал, когда все понял. Полиция провела расследование, было доказано, что Уикс действовал в целях самообороны. После этого он бросил дом и дочь и удалился в пещеру на окраине города, посреди поля, заросшего дикой спаржей. Не знаю почему, но его в конце концов стали звать Беделией.[12] Детишки подбегали к его пещере и кричали: «Беделия, мы хотим тебя украсть!» — а когда он бросался за ними — убегали прочь. Луквир отправили в сиротский приют, и я больше ее не видела.
— А что стало с отшельником? — спросил Джим.
— Как-то раз выдалась очень холодная зима, и кто-то нашел его на поле неподалеку от пещеры — он замерз до смерти. Весной его похоронили там, среди дикой спаржи…
Канализационная горка
После ланча мы взяли Джорджа на поводок и вывели его во двор. Мэри с нами не пошла, потому что решила встретиться со своими воображаемыми друзьями — Салли О'Малли и Санди Грэмом, которые жили в стенном шкафу ее комнаты. Время от времени она их выпускала оттуда и тогда становилась Микки, и все вместе они отправлялись в школу в подвале.
Джим решил, что с помощью Джорджа можно найти извращенца. Мы дадим псу понюхать лестницу, тот возьмет след — и мы побежим за ним. В нашем дворе, где лестница снова стояла у стены сарая, к нам присоединился Фрэнки Конрад. Мы постояли, наблюдая, как пес нюхает лестницу. Наконец я сказал Джиму:
— Нужно бы его завести.
Чтобы завести Джорджа, достаточно было сунуть ему ногу под нос. Если держать ее там некоторое время, он начинал ворчать. Джим принялся описывать круги ногой в воздухе перед носом собаки и тихонько подвывать: «Джо-о-о-орджи». Когда псу это надоело, он набросился на ногу, рыча как сумасшедший, с таким видом, будто сейчас ее всю искусает — сто лжеукусов в секунду. На самом деле он к ноге и не прикоснулся.
И вот Джордж завелся, снова подскочил к лестнице, обнюхал ее со всех сторон и поднял на нее лапу. Теперь мы были готовы идти по следу. Джордж тронулся с места, мы за ним. Из заднего двора мы вышли через калитку со стороны Бабули, прошествовали под розовыми цветами доисторической мимозы и оказались в переднем дворе.
За углом находилась Ист-Лейкская школа — одноэтажное краснокирпичное здание: классные комнаты по всем сторонам большого прямоугольника и покрытый травой двор в центре. С правой стороны был уголок, на котором расположилась игровая площадка детского сада — рукоход, качели, песочница и круглая штуковина, с которой, если ее раскрутить как следует, все падают. К левому крылу здания был пристроен спортзал — здоровенная кирпичная коробка без окон, возвышавшаяся над приземистым главным корпусом.
Перед школой находилось кольцо подъездной дороги, внутри которого, за высоким бордюрным камнем, располагался сильно вытянутый овал газона. К западу от дороги и маленькой парковки были две заасфальтированные баскетбольные площадки, а за ними тянулось обширное пространство, на котором виднелись бейсбольные сетки и базы. В ветреные дни здесь гуляли настоящие пылевые вихри, а на границе этого поля высился забор с колючей проволокой наверху — чтобы дети не забирались в кратерообразную сточную яму. Кто-то давным-давно пропилил в заборе щель, сквозь которую вполне мог пролезть человек небольших размеров. В начале осени за этим забором, среди стебельков золотарника и уже пожухлой сорной травы, простиралось царство кузнечиков.
За школой были и другие поля, покрытые выгоревшей летней травой и прорезанные тремя заасфальтированными велосипедными дорожками. Своим дальним концом поля примыкали к еще одному жилому району, а на востоке граничили с лесом — густыми зарослями дубов и сосен, которые тянулись до следующего городка, южной своей стороной выходя к железной дороге. По лесу бежали ручьи, были там и едва заметные тропинки, которые мы знали как свои пять пальцев. В четверти мили от края леса было озерцо. Говорили, что оно бездонное.
В тот день Джордж повел нас к опушке леса — туда, где земля стояла торчком. Это место называлось «Канализационной горкой». Мы стояли на той ее стороне, где из горки высовывалась темная труба, смотревшая на лес. Когда-то из нее тек тоненький ручеек, но он давно пересох. Джим подошел к трубе, наклонился и прокричал в трехфутовое отверстие: «Э-э-э-э-э-эй, та-а-а-ам». Звук его голоса гулким эхом разнесся по темному туннелю под школьными полями. Джордж поднял ногу на бетонную подушку, подпиравшую конец трубы.
— X помечает место, — сказал Джим, а потом повернулся к Фрэнки. — Ты должен заползти туда и посмотреть, не прячется ли бродяга под землей.
Фрэнки поскреб голову и уставился в темную дыру.
— Разве ты не моя правая рука? — напомнил Джим.
— Ну да, — согласился Фрэнки. — А что, если он там?
— Прежде чем он дотронется до тебя, скажи вот что: «Произвожу гражданский арест».
Фрэнки задумался.
— Не делай этого, — сказал я.
Джим недовольно посмотрел на меня, потом положил руку на плечо Фрэнки и сказал:
— Он видел задницу твоей матери.
Фрэнки кивнул, направился к трубе, встал на колени и пополз в темноту, но почти сразу же остановился. Джим подошел к нему и легонько пнул в задницу носком кроссовки.
— Если ты его найдешь — станешь героем. Твою фотографию напечатают в газете.
Фрэнки пополз дальше и через несколько секунд исчез из вида.
— А что, если он там потеряется? — сказал я.
— Мы просто попросим всех в городе одновременно спустить воду в унитазах, и его вынесет в сточную яму за баскетбольной площадкой.
Каждые несколько минут кто-нибудь из нас наклонялся к трубе и окликал Фрэнки, а он отвечал. Вскоре мы уже не разбирали, чтo он нам кричит, и голос его звучал все тише и тише. Но вот наши оклики остались без ответа.
— Что, по-твоему, с ним случилось? — спросил я.
— Может, его сцапал этот извращенец. — На лице Джима появилось обеспокоенное выражение, — А может, он застрял.
— Что, если сбегать домой и сказать Деду?
— Нет, — сказал Джим. — Ты беги к люку на велосипедной дорожке и покричи там в дырку, а потом приставь ухо к крышке и послушай. Скажи Фрэнки, пусть он возвращается.
Я со всех ног пустился бежать по склону горки, а потом по полю. Добравшись до люка, я встал на четвереньки, приложил губы к небольшому круглому отверстию на краю крышки и прокричал: «Эй!» — а потом приложил к дыре ухо.
Голос Фрэнки донесся до меня вполне отчетливо, но с каким-то металлическим призвуком, словно говорил робот.
— Что? Я здесь.
