Она ухватила меня за запястье и подтащила мою ладонь поближе к своему лицу. Рука с иглой тряслась, опускаясь к моей ладони. Я набрал побольше воздуха в легкие, но боли не почувствовал, только покалывание. Мама зарывалась в мою кожу кончиком иглы столько раз, что палец у меня онемел. Несколько секунд спустя онемение распустилось пронзительной болью. Я еще раз набрал в грудь воздуха.
Мама прекратила копаться во мне иголкой и повернулась к Мэри:
— Пинцет.
Мэри побежала в ванную и быстро вернулась. Я открыл один глаз и отважился взглянуть. Несколько секунд мама прицеливалась серебристым пинцетом, потом спикировала. Я снова зажмурил глаза и не мог видеть, что она делает, но чувствовал, как в самом центре тупой боли что-то скользит. Мама вытащила штуковину целиком — длинную серую щепку — и поднесла ее к свету.
— Открой глаза. — Она шутливо шлепнула меня по щеке. — Смотри, какая огромная.
— Предательство, — сказал Джим.
Через две секунды открылась дверь и появилась Бабуля.
— Герт, — сказала она маме. — Надо отвезти твоего отца в больницу.
— Что — опять рука?
— Боли по всей руке, он бледный и потеет.
— Сейчас, только оденусь, — сказала мама.
Бабуля ушла к себе собираться. Когда мама встала, ее слегка качнуло, и она сохранила равновесие, коснувшись пальцами стола.
— Ты машину можешь вести? — спросил Джим.
— Конечно. — И мама выпрямилась.
Бабуля привела Деда. Правой рукой он сжимал бицепс левой. Дед выглядел печальным и таким измученным. Никто из нас, детей, ничего не сказал. Мама подошла к Деду с другой стороны, и обе медленно повели его к крыльцу и вниз по ступенькам. Мы пошли следом.
В какой-то момент его колени чуть подогнулись, и Бабуле с мамой пришлось его поддержать. Но вот Деда усадили в машину, и мама села за руль. Глядя на нас из окна машины, она сказала:
— Не знаю, сколько это продлится. Джим за старшего. Папа вернется домой около двенадцати. Я позвоню, как только смогу, и дам знать, когда мы вернемся. Ведите себя хорошо.
Машина задним ходом выехала из проезда, и я проводил взглядом габаритные огни, исчезнувшие за поворотом погруженной в темноту улицы. Вечер был теплым и бурным. Джим с Мэри уже ушли в дом.
Они сидели по разным углам дивана, а между ними устроился Джордж. Когда я вошел, Джим посмотрел на меня и сказал:
— Я за старшего. Могу приказать вам обоим немедленно отправляться спать.
Мэри, сидя с поджатыми ногами и не отрывая глаз от телевизора, ответила:
— Иди в зад.
Джим рассмеялся.
— Что показывают? — спросил я, садясь в кресло-качалку матери и кивая на телевизор.
— Я глазам своим не верю после сегодняшнего, — сказал Джим, — но это про кузнечика, который оказался в центре атомного взрыва и вырос до громадных размеров.
Мы принялись смотреть, но Джим ошибся: это был не кузнечик, а богомол. Когда кино закончилось, Джим пошел на кухню и принес нам по два печенья. Мэри нашла какое-то военное кино. Танк проехал по руке солдата.
Мы просмотрели около половины фильма (до сцены, где солдат бросает гранату в окоп, набитый немцами, и погибает), и тут мне в голову стали приходить всякие тревожные мысли: про Деда — как он себя чувствует — и про маму — довела ли она машину до больницы.
— Как ты думаешь, что происходит? — спросил я у Джима.
— Полковник Храброзад только что отправил на тот свет десяток фрицев.
— Нет, я про Деда.
— Не знаю.
— У мамы был неважный вид.
— Она запросто заедет в залив, — сказал Джим.
— А вот не заедет, — возразила Мэри.
Через десять минут пошел рекламный ролик про жидкость «Аякс» — она будто бы очищала вашу кухню, как белый торнадо, и это сочетание чистящей жидкости и белизны живого смерча навело меня на мысль о мистере Уайте. Мы с Джимом одновременно посмотрели друг на друга. Он спрыгнул с дивана и выключил телевизор. Я выпрямился в кресле-качалке. Мэри сидела, поглядывая то на меня, то на Джима.
— Запри парадную дверь, — сказал Джим, бросившись закрывать заднюю.
— Мистер Уайт? — спросила Мэри.
Я кивнул. Джим вернулся в гостиную и замер, наклонив голову набок, — он словно прислушивался к чему-то. Я подошел к окну, выходящему на улицу, — посмотреть, нет ли там белой машины.
— Ее там нет, — сказал я.
— Мистер Уайт сегодня переехал на новое место в Драном городе, — сообщила Мэри.
— Я думал, ты больше этого не можешь, — сказал Джим.
— Я была там, внизу, сегодня днем и увидела его белую машину, и числа вдруг вернулись сами по себе.
Мы бросились в подвал. Джим включил солнце. Белая машина была припаркована у нашего дома.
— И почему же ты нам ничего не сказала? — спросил Джим.
— Я думала, мы все бросаем это дело.
— Ты что — шутишь? — И он отправил меня в другой угол, где стоял верстак Деда, — за фонарем и топориком. — А я пойду за Джорджем.
Джорджа сбивало с толку то, что его держат на поводке в подвале, и поэтому Джим спустил его. Пес обошел подвал, обнюхивая все подряд.
— Он сейчас пописает, — сказала Мэри, и не успела она проговорить это, как погас свет.
— Дай мне фонарик, — прошептал Джим. — Я знал, что он вырубит электричество. Телефон тоже наверняка не работает.
— Он идет сюда? — спросил я.
— Значит, так, — распорядился Джим, включая фонарик. — Когда он подойдет к лестнице в подвал, мы выберемся через окно, как Рэй тогда.
Он подхватил стул у Драного города, отнес его к задней стене, встал ногами на сиденье и протянул мне фонарик со словами:
— Посвети-ка сюда.
Я посветил. Джим открыл окно и продел крючок в скобу. Ночь ворвалась в подвал. Джим спрыгнул со стула и велел Мэри забраться на сиденье.
— Стой там, а когда я скажу, подтянешься в окно и вылезешь на задний двор. — Затем направил луч фонарика на меня. — Поможешь ей, а потом вылезешь сам.
— Хорошо, — сказал я, хотя сильно сомневался, смогу ли подтянуться.
Мэри взобралась на стул и ухватилась за подоконник.
— Я вылезу, — сказала она.
— Когда я скажу — вылезай быстро, как только сможешь, — приказал ей Джим. — А вылезешь — сразу беги к школе. Нас не жди. Мы тебя догоним.
Мы стояли в темноте и ждали. Наверху зазвонил телефон. Джим сказал, что не надо обращать на это внимание, что это трюк, чтобы выманить нас отсюда. Он освещал фонариком лестницу в подвал, а в другой руке держал топорик.
Меня трясло — я помнил, что мистер Уайт обладает сверхъестественными способностями и может действовать совершенно бесшумно. И вдруг меня осенило — в голове у меня родился план.
— Слушай, — прошептал я Джиму, — нужно взять коробку из-под елея и открыть ее перед ним. Это будет как крест для Дракулы.
