— Он на отчете.
— Чтоб ему койоты харю заплевали! — заорал в сердцах Антиох.
— Вряд ли они бы стали на такого слюну тратить… — усомнился Видаль.
— Ты мог бы еще раз попросить, чтобы он меня принял? — сказал Антиох.
— Отчего же не попросить? — ответил Видаль. — Когда ты хочешь?
— На следующей неделе, если можно… или пораньше… Но на пораньше я не надеюсь.
— Ну, как получится, — заключил Рене Видаль.
Глава XVII
Этим утром Эммануэль так побил баклушу, что та, бедная, сдохла. Шерсть клочками валялась на полу, а ее труп — голову пришлось высунуть из окна, чтобы можно было передвигаться по комнате, — лежал у Боба Олвана под столом, заваленным четырьмя тоннами самых разных удобрений в небольших мешочках, так как этот достойный человек пристрастился у себя в Кламаре к огородничеству.
Чтобы как-то утешиться, Эммануэль проглотил краюху хлеба и, поколебавшись всем, чем можно, решился постучать в дверь к своему шефу, которыи «ич in но оказался на месте.
— Войдите, — бросил Полквост.
— Можно на минутку? — спросил Эммануэль.
— Ну да, конечно, господин Пижон… садитесь. Я могу уделить вам как минимум четыре минуты.
— Я хотел спросить, — начал Эммануэль, — нельзя ли мне пойти в отпуск на три дня раньше положенного.
— У вас отпуск с пятого июля? — спросил Полквост.
— Да, — ответил Эммануэль, — но мне хотелось бы пойти со второго.
Эта мысль осенила его ни с того ни с сего при виде дохлой баклуши.
— Знаете ли, господин Пижон, — промолвил Полквост, — в принципе я только о том и пекусь, чтобы идти вам навстречу, однако на этот раз, боюсь, исполнить вашу просьбу будет нелегко. Не то чтобы… вы ведь понимаете… я ни в коей мере не хочу препятствовать тому, чтобы вы пошли в отпуск раньше… но сейчас, когда отдельский график уже составлен… мне хотелось бы знать причины… чтобы убедиться, что они уважительные… я, впрочем, нисколько не сомневаюсь п JTOM, однако, дабы соблюсти правила, лучше будет, если им мне скажете, в чем дело.
— Видите ли, месье, — сказал Эммануэль, — причины личные, и мне было бы крайне затруднительно вам их изложить. Я никогда ничего от вас не скрывал, но это, насколько я могу судить, не имеет никакого отношения к работе, и было бы совершенно бессмысленно распространяться о вещах, не представляющих для вас никакого интереса.
— Разумеется, вы правы, дружище Пижон, однако мы обязаны, знаете ли, проявлять большую осторожность в отношениях с оккупационными властями. Надо, чтобы в любой момент весь персонал был налицо. Вы ведь понимаете, что может произойти, если выяснится, к примеру, что вы, как вы и просите, пошли в отпуск на несколько дней раньше графика по причинам, которые, конечно же… э… которые совершенно оправданны, но которые мне, в общем, неизвестны… и получится, что вы не находите нужным подчиняться строгой дисциплине. Тут, видите ли, то же самое, что и в вопросе о присутствии на работе… заметьте, я, собственно, не имею в виду лично вас, но в жизни необходимо соблюдать дисциплину и не опаздывать — это основное правило, если хочешь, чтобы тебя уважали младшие сотрудники, которые, когда… если… окажется, что вас нет, всегда будут рады отлынивать от работы. В каком-то роде то же самое, знаете ли, и с вашим отпуском. Заметьте, я не отказываю, я лишь прошу хорошенько обдумать этот вопрос в свете моих замечаний. Кстати, как продвигается ваша работа?
Наступило молчание.
А потом Пижона как прорвало, и он битый час говорил о том, что у него накипело па душе.
Говорил, что ему осточертело быть искренним, когда кругом одни лицемеры, и что на предыдущем месте работы было то же самое.
Говорил, что притворяться, будто он из кожи вон лезет, не в его правилах, как, впрочем, и подхалимничать.
Говорил, что привык говорить то, что думает, и если Полквост считает, что он, Эммануэль, недостаточно работает, пусть так и скажет. Он, впрочем, тут же добавил, что все равно не станет вкалывать больше, потому что и так трудится изо всех сил.
Он говорил и говорил, а Полквост меж тем как воды в рот набрал.
Наконец, когда Эммануэль остановился, слово взял Полквост. И сказал следующее:
— Вообще-то в принципе вы правы, но как раз в этом году я сам беру отпуск чуть раньше и до пятого июля на работу не выйду. В общем, вы понимаете, мне бы не хотелось, чтобы вы уходили в отпуск до моего возвращения, потому что, кроме вас, никто не знает, чем вы занимаетесь; и потом надо, чтобы, пока меня не будет, кто-то был в курсе вопроса, связанного с протирочными машинами для изготовления нуги, ведь, если позвонят со стороны, отдел должен ответить… так что вы видите… вообще…
Он мило улыбнулся Эммануэлю, похлопал его по спине и отослал на рабочее место.
Дело в том, что Полквост ждал Антиоха Жормажора.
Глава XVIII
Эммануэль вернулся к себе и, схватив свой саксофон, выдал низкое си бемоль громкостью в девятьсот децибелов.
И замолк. Ему показалось, что его левое легкое приняло форму числа 373.
Ошибся он всего на единицу. Полквост открыл дверь и сказал:
— Знаете, Пижон, вообще-то в рабочее время следует избегать… э… ну вы понимаете… впрочем, я о другом… я хотел бы, чтобы вы приготовили мне небольшую справку, к которой четко указали, какие… >… совещания вы могли бы провести до моего отъезда… с указанием приблизительного времени их проведения и кратким перечнем возможных участников… тех, кого следовало бы пригласить… и примерной повесткой дня… в общих чертах, разумеется… небольшой план каждого совещания страниц этак на двенадцать- четырнадцать… больше не надо. Мне хотелось бы получить такую справку через… через полчаса. Впрочем, это такой пустяк, вам и пяти минут хватит.
— То же самое, разумеется, — обратился он к Бобу Олвану, — сделаете и вы с Марионом.
— Сделаем, месье, — заверил его Олван. Пижон промолчал.
Марион так и не проснулся.
Полквост закрыл дверь и вернулся в свое кресло.
Антиох уже час с четвертью ждал в кабинете Вида-ля. Вместе с Майором.
Услышав, что Полквост снова уселся, они мигом выскочили в коридор и постучали к нему в дверь.
— Входите, — произнес тот.
Глава XIX
Уже входя в клетушку Заместителя главного инженера, Антиох столкнулся с Бобом Олваном, который, пулей вылетев из конторы сразу после ухода Полквоста, теперь возвращался, сгибаясь под тяжестью огромного холщового мешка. Антиох с Майором посторонились, и Олван исчез за поворотом. Через несколько секунд глухой удар потряс все здание.
Майор в тревоге бросился в кабинет Видаля, оставив приятеля одного противостоять дяде своей
