сломлено. Остриженных наголо и перемазанных черной ваксой пленников спустили с лестницы. Мымры носились как угорелые в поисках ведра с холодной водой, куда можно было бы сесть.
Немногочисленные трупы свободно уместились в мусорном ящике.
Майор пошел за Зизани. Посреди развороченного поля битвы он обнял невесту и обратился с речью к своему отважному войску:
— Друзья! Мы нанесли врагу сокрушительное поражение. Зануды свое получили. Впрочем, некогда языком молоть. Надо действовать. Оставаться тут нельзя, здесь такой бедлам. Соберите всю жратву, покайфуем где-нибудь в другом месте.
— Айда к моему дяде! — предложила темноволосая красотка. — Дома его нет. Там одни слуги.
— Он что, путешествует? — спросил Майор.
— Нет, он в мусорном ящике! — ответила девушка. — А тетка вернется из Бордо только завтра вечером.
— Отлично! Итак, господа, за работу. Двое парней берут проигрыватель, один — пластинки, десять — шампанское. Дюжина девиц хватают пироги и торты. Остальные уносят лед, водку, коньяк. На все про все пять минут.
Пять минут спустя квартиру Зизани покинул последний парень, сгибаясь под тяжестью огромного куска льда, с которого ему за шиворот капала вода.
Антиох запер дверь на два оборота.
Майор шел во главе отряда. Рядом — Зизани. Следом — штаб (шутка).
— За мной к дяде! — кричал Майор.
Он бросил прощальный взгляд назад, и процессия решительно устремилась к бульвару. В арьергарде таял лед.
Четвертая часть
Любовь к буги-вуги
Глава I
Дядя занимал второй этаж роскошного каменного дома на проспекте Моцарта. Квартира была со вкусом обставлена экзотическими безделушками, собранными во время экспедиции в дальние края — в самое сердце монгольских саванн. Меровингские ковры из высококачественного волокна, которые летом периодически выстригали (как котов), смягчали раздражительное поскрипывание тисненого дубового пола. Все в доме способствовало благоустроенности и уюту.
Завидев отряд Майора, консьержка укрылась в дворницкой. Племянница, Одилон Дюво — надо же назвать ее по имени, — отважно проникла в этот очаг сопротивления и вступила в решительные переговоры с окопавшимся там неприятелем. К месту пришлась бумажка в пять таньга, смягчившая острые углы. Переговоры завершились впечатляющим шествием по толстому ковру каменной лестницы.
Процессия остановилась перед дверью квартиры дяди Одилон. Одилон вставила в беззащитную замочную скважину фаллообразную трубку ключа из алюминиевой бронзы. То поочередно, то одновременно надавливая и поворачивая его в разные стороны, она добилась того, что язычок заиграл знаменитую арию из «Аиды». Дверь отворилась. Процессия снова пришла в движение, и вскоре последний юноша, руки у которого были не заняты, так как весь лед растаял, тщательно запер за собой дверь.
Антиох быстренько выдал необходимые распоряжения. Благодаря его организаторским способностям все добро было в два счета пристроено как надо.
Кроме того, в загашнике у дяди обнаружили ящики коньяка, которые повергли Майора в неописуемый восторг. Семьдесят две бутылки тут же присовокупили к провианту, который притащили от Зизани.
Безликая толпа юнцов толклась по комнатам, сворачивала ковры, передвигала мебель, пересыпала в карманы сигареты из коробок (так сподручнее) — в общем, готовилась к танцам.
Майор созвал свою невесту, Антиоха, Видаля и Пижона на срочный военный совет.
— Начало положено. Теперь кровь из носу, но праздник мы должны провести с должным размахом. Какие будут предложения?
— Позвоним Леваду, пусть придет… — предложил Эммануэль.
— Отчего же не позвать! — сказал Видаль.
— Это не главное! — отрезал Майор. — Ты, Видаль, позвони лучше в Хот-клуб, чтобы прислали оркестр. Это будет погромче, чем проигрыватель.
— Да ну их! — возразил Видаль. — А вот без Клода Абади не обойтись.
Он схватил телефон и набрал хорошо знакомый номер: Молинё, трицатьосимьнольтри.
Майор меж тем продолжал совещание.
— Чтобы все было на мази, нужно две вещи: первое — накормить их, не то им поплохеет от выпитого, второе — напоить, чтобы развеселились.
— Кормежку я беру на себя, — сказала Зизани.
— Девушки, нужны добровольцы, — бросила она клич по пути на кухню, и за ней тут же потянулись охотницы помочь.
— Абади сейчас будет, — объявил Видаль. — Грюйе заглянет ко мне и захватит мою дуделку.
— Отлично, — отозвался Майор. — Теперь звякнем Леваду.
— Поздновато, — заметил Видаль. Допотопные стенные часы с кукушкой прокуковали восемнадцать сорок.
— Как знать, — возразил Эммануэль. — Попытка не пытка.
К счастью, Полквост задержал телефонистку Консорциума, и та еще была на работе.
— Господин Леваду ушел, — сказала она. — Оставьте ваш номер. Если он заявится ночью, он с вами свяжется.
И она засмеялась своей милой шутке. Эммануэль назвал номер, и телефонистка записала его на клочке бумаги вместе с именем Эммануэля.
— Если я его встречу, когда буду уходить, скажу, чтобы он вам позвонил, — пообещала она. — Дать вам господина Полквоста?
— Боже упаси, — ответил Эммануэль и бросил трубку.
Вероятность того, что Леваду вернется этим вечером в отдел, равнялась нулю, однако телефонистка все же столкнулась с ним на лестнице: тот поднимался за перчатками, которые оставил на своем столе, отправляясь на курсы.
Она передала Леваду, что его спрашивали, и спустя полчаса он позвонил в квартиру дяди Одилон.
Неукоснительное исполнение Майоровых распоряжений приносило свои плоды. Девицы сновали туда-сюда с тяжелыми блюдами, нагруженными пирамидами (или пирамигдами, как говорят оториноларингологи) из сандвичей с ветчиной. Другие раскладывали на тарелках пирожные с кремом, а Майор, склонившись над белоснежной скатертью, делал свой любимый коктейль с красным перцем — «Железу макаки».
В буфетной с потолка свешивалась кость от окорока, с которой уже срезали мясо. Пятеро мужиков (на вид, во всяком случае, мужиков) устроили вокруг нее дикарские пляски. Запертая в стенном шкафу кухарка Берта Полку, барабаня в дверь, отбивала ритм, однако попадала не в такт; тогда они вытащили ее из шкафа и по двое изнасиловали. Потом засунули обратно в шкаф — теперь уже на нижнюю полку.
У входной двери началась Большая Возня — прибыл оркестр Абади. Зизани поспешила на шум.
