Настя опустилась на диван.
– Вер, ты понимаешь, о чем она говорит?
– Настька, мне ясно одно: в особняке кто-то хозяйничал. И судя по машинке, этот кто-то вполне мог быть...
– Сдурела? Вдумайся в свои слова.
– А машинка?
Раздался звонок.
Мария подбежала к двери, щелкнула замком и, стараясь не расхохотаться, посторонилась.
– Кто вы? – спросила она у незваной гостьи, переминавшейся на пороге.
Над своим образом Катка поработала основательно. Старые джинсы, измазанные мазутом, рваная куртенка, грязная кепка и видавшие виды кроссовки превратили Копейкину в настоящую бомжиху. Да и лицо, перепачканное сажей, наводило на определенные мысли. Держа в руке блок сигарет, перевязанный красной лентой, Катарина прогудела:
– Ты Верка Горбачева?
Гурова отшатнулась.
– Нет.
– Мне Верка нужна, я ей посылку приперла.
Верочка, брезгливо осмотрев замарашку, поморщилась.
– Посылка для меня? У вас?
– Ну да. – Ката без приглашения уселась в кресло.
– Встаньте, – завизжала Настя, – мебель испачкаете.
– Ноженьки гудят, устала я. – Копейкина бросила блок на журнальный столик. – Воды бы испить.
– Мария, гони голодранку поганой метлой! – приказала Вера.
– У-у-у, – Катарина вцепилась в подлокотник. – Значит, вы так, да? Я вам доброе дело сделала, а меня поганой метлой? На бутылек даже не дадите?
Сбросив со столика «посылку», Вера побагровела.
– Да там ничего нет, блок легче пушинки.
– Нет, есть, – твердила Катарина, – вы потрясите, там внутри чего-то барахтается. Меня мужик просил лично в руки вам передать.
– Какой мужик?
– Красивый. – Катка мечтательно почесала шею. – На моего первого парня похож.
Борясь с отвращением, Вера развязала ленту, открыла сигаретный блок, и... руки Горбачевой пошли ходуном.
– Настя, таблетки!
На пол упала упаковка залидофилина.
Забившись в истерике, Вера подбежала к Копейкиной:
– Где он? Где тот мужик? Опишите его как можно точнее.
– Ну... высокий... симпатяга, глаза голубые, волосы черные. Если поторопитесь, можете его нагнать, мы минут пять как у ваших ворот расстались.
– Денис, – едва слышно прошептала Горбачева.
Побледневшая Анастасия ударила Верку по щеке.
– Одумайся!
– Настя, это Денис, Денис! Все сходится: высокий, голубоглазый брюнет. Он вернулся... Посмотри на упаковку! Залидофилин, я же...
– Заглохни! – Настя толкнула Веру в бок.
А тем временем Катка продолжала спектакль. Приблизившись к комоду, она справилась с секундным оцепенением и возвестила:
– Так вот же он.
– Кто? – в один голос закричали Горбачевы.
– Мужик, который просил передать вам посылку, – Ката ткнула грязным пальцем в фотку Дениса.
– Вы уверены?
– Да. У меня память на лица будь здоров. Правда, изменился он маленько, волосы подлинней, лицо отощавшее, а в остальном – алес нормалес. Словно зеркальное отражение.
Вера побежала наверх. Настя бросилась следом. На мгновение она остановилась:
– Маша, выстави за порог эту нищету.
– А на бутылек?
– Мария, действуй!
Как только Анастасия скрылась на втором этаже, Катарина спросила:
– Зачем ты убрала большую фотографию Дениса?
Гурова вытянула губы трубочкой:
– Я ничего не убирала.
– Посмотри сама, ночью мы поставили рамку на комод, а теперь ее нет.
Машка перекрестилась.
– Ох!
Копейкина понеслась в кабинет.
– Невероятно.
Рамка стояла на столе, на том самом месте, куда пару лет назад ее поместил Денис Горбачев.
В домике для прислуги Ката негодовала:
– Теперь сомнений не осталось, мои подозрения подтвердились. Верка с Настей отправили к праотцам своих мужей.
– Шутишь?
– Какие уж шутки, говорю на полном серьезе. Но самое ужасное – я не смогу доказать их вину перед законом. У меня нет улик, Машка, понимаешь, нет. Ни один суд в мире не признает человека виновным в убийстве, не имея неопровержимых доказательств.
– Если у тебя их нет, почему обвиняешь Веру с Настей?
– Долго объяснять, хотя факты налицо. Видела, как она побелела?
– Любой лишился бы чувств, объяви ему, что ты пять минут назад разговаривала с давно умершим родственником.
– Любой, говоришь?
– Абсолютно.
– Хочешь, поспорим?
– А смысл? Я...
– В каком году умер твой отец?
– В двухтысячном.
– Как ты отреагировала бы, узнай, что его кто-то видел на улице?
Гурова вспыхнула.
– Ну и вопросики у тебя.
– Отвечай.
– Не буду.
– Мне было семь лет, когда у соседки по лестничной клетке погиб сын Сашка. После похорон прошло два года, и однажды наша почтальонша, принеся старушке пенсию, обмолвилась о парне, имеющем поразительное сходство с Александром. По ее словам, она заприметила его у здания почты в девять утра, а потом встретила в одиннадцать. Соседка, как была в домашнем халате и тапочках, побежала на почту. Позже ей вызывали «Скорую помощь» – она пять часов металась по району в поисках парня, похожего на покойного сына.
– Зачем ты рассказала мне эту историю?
– Затем. Я талдычила Вере о якобы живом Денисе, намекнула, что она может его догнать, а Горбачева бросилась в спальню, дрожа как осиновый лист. Ей не нужен живой Денис, так же как Анастасии не нужен живой Илья. Наш спектакль прошел на ура, только вот жаль, что, кроме меня, о причастности дамочек к
