отдал ключи от машины охраннику, отвечавшему за парковку; потом они с Морой вошли в небольшую приемную, находившуюся за главным помещением.
Шон не понимал, как должен вести себя, что должен делать. Он пожал руку священнику и принял его соболезнования; обсудил несколько последних деталей с похоронным агентом. Со странным ощущением ирреальности он отметил, что гробы, которые они с Редом выбрали, красивые и блестящие. На их полированных крышках отражались фотографии в рамках и сотни цветов. Гробы закрыли, чтобы пощадить чувства детей. Им не пришлось смотреть на мертвые лица родителей.
Все казалось Шону расплывчатым, невесомым. Его охватило чувство, что сейчас он оторвется от земли, взлетит в воздух и растворится в нем, как величественные звуки органа, наполнявшие церковь, как запах гардений и хризантем. Психолог–консультант, работавшая с их семьей, предупреждала Шона о том, что у него может возникать чувство оторванности от окружающего. Такое чувство часто испытывают люди, переживающие тяжелую потерю. Шону казалось, будто ничто не привязывает его к земле.
— Шон? — тихий голос Моры вывел его из этого состояния.
— Что случилось?
— Ты где–то витаешь.
— Нет, я здесь. — На самом деле Шон все еще плыл в воздухе, но не стоило говорить ей об этом. Дерека нет в этом гробу. Не может быть. Его присутствие всегда было таким осязаемым. Шон все еще слышал голос брата, ему казалось, что нужно только позвонить ему и сказать, что розыгрыш закончен, что это уже не смешно, да никогда и не было смешно.
— Двери сейчас откроют. Через несколько минут начнется церемония. С тобой действительно все в порядке?
Вопрос донесся до него словно с конца длинного пустого коридора. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Нет, черт побери, не уверен. Шон понятия не имел, как ему пройти через это, как похоронить брата и взять на себя воспитание троих его детей, но тут услышал свой голос, который говорил Море, что с ним все в порядке.
Шон ходил по приемной, поглядывая на экран монитора, где было видно внутреннее пространство церкви. Двери открылись, и люди заполнили ее. Скорбящие. Когда–то они были друзьями Дерека, а теперь скорбели о нем. Казалось, их несколько сотен.
Шон отвел глаза от экрана и посмотрел в окно. Сверкающий лимузин подъехал к церкви, и водитель в белых перчатках открыл дверцу.
— Это та самая учительница? — спросила Мора. В неразберихе последних нескольких дней она так и не успела познакомиться с Лили и детьми.
— Да, — ответил Шон, чувствуя, как возвращается на землю. — Это Лили. Пойдем встретим их.
Шон направился к машине.
Первым вылез Камерон, за ним Чарли, испуганная, напряженная.
— Дядя Шон! — Она обхватила его руками.
— Привет, детка.
— Я боюсь. — Чарли уткнулась лицом в его пиджак.
— Я тоже. — Он очень быстро понял, что не имеет смысла лгать Чарли. Она как будто видела его насквозь. — Давай поможем Лили с малышкой, а потом я кое с кем познакомлю тебя.
— Я Мора Райли. — Наклонившись, чтобы отстегнуть ремни детского кресла Эшли, Шон услышал голос Моры.
Малышка что–то залепетала, потом сказала: «Привет!» и широко улыбнулась ему. Он поднял Эшли на руки и поставил на землю, а Лили взяла ее за руку.
Шон выпрямился и представил всем Мору. Не привыкнув общаться с детьми, она держалась несколько натянуто, но улыбалась искренне. Чарли смотрела на нее с опаской, Камерон — отстраненно. Эшли спряталась за юбкой Лили.
— Ты знала маму и папу? — спросил Камерон. Мора переложила сумочку из одной руки в другую.
— Нет, но я уверена, что они были замечательными. Я пришла сюда вместе с вашим дядей Шоном, потому что мы с ним близкие люди. Надеюсь, вы расскажете мне все о своих родителях.
— Уж конечно, — отозвался Камерон. — С большим удовольствием. — И направился в церковь.
Его сарказм обескуражил Мору, но сейчас Шону было не до того, чтобы заставлять племянника извиняться. Глупо ожидать, что они, как по волшебству, станут одной большой счастливой семьей.
— Пора идти в церковь, — негромко сказал он.
Джейн Кумбс, как обычно, опаздывала. Войдя в церковь, она бросилась к детям, заплаканная и несчастная, какой была всю эту неделю. Шон закусил губу, чтобы не приказать ей заткнуться и не путать Чарли и Эшли. Но кто он такой, чтобы осуждать эту женщину? А что если она просто не может остановиться?
Еще три незнакомых ему человека вошли вслед за Джейн.
— Мои родители и сестра, — объяснила Лили. — Извините, я отойду на минуту.
Она подошла поздороваться с ними. Ее родители, красивая пара, оба были безупречно одеты, но держались с Лили крайне сдержанно. «Бога ради, да обнимите же ее, — подумал Шон. — Вы что, не видите, как ей это нужно?»
К счастью, сестра обняла Лили, и так крепко, что шляпка слетела с ее головы.
— Шон Магуайер, — представился он, подняв шляпку Лили и пожимая руки всем троим: Теренсу, Шерон и Вайолет. — Спасибо, что приехали.
— Дедушка здесь! — воскликнула Чарли, и лицо ее осветилось. Девочка бросилась к дверям.
— Привет, красавица. Конечно, я здесь. — Отец Шона, Патрик Магуайер, прилетел прошлым вечером. Он поздоровался с Лили и со всеми остальными, пожал руку Шону. — Как ты, держишься?
Шону очень хотелось ответить: «нет». «Нет, отец, мне очень трудно. Не поможешь ли мне? » Он никогда не сказал бы этого, потому что знал, каков будет ответ. Его отец будет запинаться и перечислять причины, которые помешают ему помочь Шону с детьми Дерека.
— Да, — ответил Шон, — с учетом обстоятельств.
— Извините, что не удалось приехать раньше, — сказал Патрик. — Мне нужно было кое–что закончить.
«Кто бы сомневался», — подумал Шон.
— Нет проблем, — произнес он вслух. На самом деле ему хотелось схватить отца, потрясти за плечи, потребовать, чтобы он осознал, что произошло в их семье. Но какое это имело сейчас значение! Шон высвободил свою руку и положил ее на плечо Чарли. — Пора начинать.
Когда все расселись на скамьях в церкви, Шон окинул взглядом собравшихся. Дети сидели чистенькие, в своих лучших нарядах, окруженные почтительным вниманием. Камерон казался уменьшенной копией Дерека в новом костюме и ботинках, купленных специально для похорон. На Чарли было темно–зеленое платьице с черным бантом, миниатюрная версия того же платья была и на Эшли. Лили надела темно–синий костюм и туфли на низких каблуках. В одной руке она держала сумочку, в другой — несколько бумажных карточек. Взволнованная и серьезная, она собиралась произнести прощальную речь на похоронах подруги.
Распорядитель похорон провел их к передней скамье. Директор школы Чарли сидела сразу за ними, готовая забрать Эшли, если та вдруг расшумится. Дубовые гробы, украшенные цветами, сверкали в солнечном свете. Он проникал в церковь сквозь окно с изображением Святого Духа. И Шон снова почувствовал, что поднимается вверх и не в силах удержаться на земле.
Похороны походили на жестокий спектакль, который отчасти был ритуалом для прессы, а не
