— Где девочки? — спросила Лили, не скрывая волнения.
— С Бекки. С ними все в порядке.
— А твой дядя?
Камерон бросил взгляд назад. В отдалении рабочие разбирали ограждения, загружая столбики и канаты в грузовики. Высокая фигура возле последнего фервея отчетливо вырисовывалась на фоне закатного неба.
Поскольку Лили так и стояла перед Камероном, раздираемая сомнениями, он сказал:
— Тренер Дункан знает. Дядя рассказал ему вчера вечером.
Лили пыталась что–то сказать, но не могла. Недоверие и испытанное ею облегчение лишили Лили дара речи. Значит, он все–таки сделал это. Несмотря на то, о чем они говорили прошлым вечером, а может, именно поэтому Шон сказал Грегу правду, а тот все равно предпочел уехать.
Лили взяла Камерона за руку; ей было необходимо прикоснуться к нему, прежде чем заговорить.
— Ты в порядке?
С непривычным взрослым спокойствием Камерон осторожно высвободил руку.
— Поскольку Эшли остается с нами, у нас все хорошо.
«И когда этот мальчик успел так вырасти?» — думала Лили, глядя на него.
— Твоя мама была моей лучшей подругой, и я любила ее всем сердцем. Но я не собираюсь оправдывать ее. Она делала ошибки, как и все люди. А эта ошибка была чудовищной.
— Лили, никто больше не говорит «чудовищной».
Она попыталась улыбнуться.
— Я хочу сказать, что злиться на мать — и на отца тоже — плохо.
— Я любил их, О’К? Это никогда не изменится.
Слезы навернулись у нее на глаза.
— В них было очень много хорошего, в твоих маме и папе. Много любви. Они обожали тебя с того момента, как ты родился. Ты — лучшая часть их обоих, Камерон, ты знаешь это?
Он поковырял землю носком ботинка.
— Да. Понятно.
— Хорошо. Я больше не буду смущать тебя. — Лили посмотрела на того, кто стоял на фервее.
— Мне пора.
Камерон едва заметно улыбнулся.
— Конечно. Мы присмотрим за девочками.
В лучах закатного солнца Шон казался волшебным сновидением, и Лили не решалась заговорить с ним, боясь, что она проснется и он исчезнет. Но Шон повернулся к ней, и она почувствовала себя дурочкой. В ее жизни не было момента реальнее, чем этот.
— Ты был занят, — сказала она.
Шон сунул руки в задние карманы джинсов.
— Ага.
— Тебе следовало сказать мне. — Лили хотела упрекнуть его, но в ее голосе звучала радость.
— Я и собирался, но тут возникла небольшая деталь в связи с турниром…
— Шон!
Он распахнул объятия, и Лили, прижавшись к нему, почувствовала себя в безопасности и покое. Ее сердце было так переполнено чувствами, что она не могла говорить.
— Все будет хорошо Лили. Дункан ничего от нас не хочет.
«Потому что он уже получил то, что хотел, — подумала она. — Известного агента, перспективную карьеру».
— Ты отдал ему победу. — Лили отступила и посмотрела Шону в лицо. — Ты сделал так, чтобы он сегодня выиграл.
— У тебя, — отозвался Шон, медленно приближая свои губы к ее губам, — слишком богатое воображение.
Она поняла, что никогда не добьется от него признания. Но в следующее мгновение это было уже неважно, потому что Шон скрепил поцелуем обещание, которое дал ей когда–то.
Прохладный вечерний ветерок напоминал об осени. Лили теснее прижалась к Шону, слушая ритмичный стук его сердца. «Скажи ему, Лили, — убеждала она себя, и голос, звучавший у нее внутри, напоминал голос Кристел. — Скажи ему все сейчас».
Лили боялась, но не хотела, чтобы страх возобладал на ее чувствами. Она отстранилась от Шона, но не выпустила его рук.
Стремление к счастью в ней было сильнее, чем страх. Любовь к Шону изменила отношение Лили к жизни. Иногда она представляла себя Дороти из страны Оз, которая впервые увидела мир цветным, и сейчас была готова признаться ему.
— Я наметила для себя совсем другую жизнь, — начала Лили. — Я всегда все планировала. Но сейчас, с тобой, с этой семьей, все мои планы полетели в тартарары.
— Я никогда ничего не планировал, и посмотри — мы оказались в одинаковой ситуации. Так было предначертано, Лили. Поверь мне.
— Нам нелегко будет вместе.
— Скорее всего. Ну и что? Я люблю тебя, Лили. Находясь рядом с тобой, я нравлюсь себе. Мне по душе то, что мы оба без ума от детей. — Склонившись к Лили, Шон запечатлел у нее на губах еще один долгий поцелуй. — Думаю, нам нужно родить детей.
— Ты идешь дальше, чем я, — удивилась Лили.
— Ты не хочешь детей?
Боже мой!
— Я так люблю тебя, Шон! — произнося эти слова, Лили поняла, что ответила на его вопрос за них обоих. Страх исчез. Вместо него словно ровное пламя зажглось у нее внутри — предвосхищение того, что сулило ей будущее. Лили знала, что это может быть и боль, и радость, но теперь была готова к встретить их. Она больше не боялась следовать призывам своего сердца.
— Тебе понадобилось немало времени, чтобы сказать мне об этом.
— Я не знала, как это сделать, — ответила она. — Это казалось мне… небезопасным.
Тихо засмеявшись, Шон коснулся ее щеки.
— Ах, Лили! Жизнь вообще не безопасна, но это не должно останавливать тебя.
Что–то должно случиться, Лили чувствовала это. Приглашение, написанное Чарли от руки и доставленное лично Камероном, давало лишь намек: «
Почерк Чарли, округлый и аккуратный, ничуть не напоминал те неровные и корявые буквы, какими она писала в третьем классе. Ее новая учительница говорила, что Чарли успевает наравне с другими по большинству предметов. Иногда девочка терялась, грустила, но это быстро проходило. Печаль навсегда останется частью жизни Чарли, одной из сторон ее личности, но боль, так долго мучившая ее, постепенно утихала. За лето к Чарли вернулась свойственная ей жизнерадостность, и Лили была счастлива видеть это.
Камерон вернулся в гольф–команду и уже победил на первом в этом году турнире. По выходным он выступал в роли кэдди у дяди, и Лили радовалась, что Шон держится с племянником на равных и прислушивается к нему, когда они, объединенные одной целью, выходят на поле. Хотя Шон отказался от победы в одном из главных турниров сезона, чтобы сохранить Эшли, его рейтинг постоянно возрастал. Ему не суждено было стать чемпионом такого же уровня, какого достиг его брат, и Лили знала это. Но Шон уже не хотел повторить карьеру Дерека. Он хотел сделать
