опасался, однако вскоре веки мои смежились сами собой.
Меня разбудил собачий лай. Я еще не до конца проснулся, но уже испытал жестокое разочарование, сообразив, что пес все-таки нашел меня. Приподнявшись на локтях, я оглянулся посмотреть, все ли в порядке с лошадью. Верный Квисмал стоял там же, где я его и оставил, мусоля траву беззубым ртом и лениво отмахиваясь от гнуса.
Протерев глаза, я огляделся по сторонам, пытаясь отыскать пса. Когда мне это удалось, тот уже перебрался через ручей и, отряхиваясь, стоял на берегу ярдах в двенадцати от меня. Затем, сморщив нос и оскалив зубы, зверь прижался к земле. Шерсть на тощем загривке встала дыбом, лихо закрученный хвост опустился промеж лап, а из горла донеслось утробное урчание.
Этот пес и раньше-то казался мне сумасшедшим, а теперь выглядел совершенно безумным. Стараясь не делать резких движений, я на всякий случай потянулся за арбалетом.
– Ты же хороший мальчик, – предпринял я попытку увещевать взбесившегося зверя. Тот продолжал угрожающе рычать. Я решил, что уже вполне насладился его присутствием. К тому же, когда придется тайком пробираться по развалинам города, такой защитник будет мне только обузой. Дрожащими руками я поднял арбалет и вытащил из колчана стрелу. Продолжая разговаривать с собакой как можно ласковей, я попытался натянуть тетиву. Сдвинуть ее удалось дюйма на три – больше она не поддалась.
Представление об арбалетах у меня было более чем поверхностное, к тому же, прожив жизнь в относительной праздности, я не обладал и половиной силы хорошо обученного солдата. Импровизируя на ходу, я переместил центр тяжести назад, поднял ноги повыше и зафиксировал лук подошвами. Потом, отклоняясь и держа проклятую тетиву двумя руками, я сумел натянуть ее и зацепить за пусковой механизм.
Тут Квисмал тихонько заржал. Я поднял голову: Вуд мчался на меня, оскалив зубы, высунув язык и свирепо сверкая глазами. Вскрикнув: «Задница Харро!» – я потянулся за стрелой, подумывая в то же время, не лучше ли плюнуть на древнее оружие и просто забраться на дерево. Вуд был в пяти футах от меня, когда я сумел-таки установить стрелу и, зацепив пальцем курок, поднять арбалет к плечу.
Но пока я целился, пес уже прыгнул. Я позорно взвизгнул от страха и, вместо того чтобы выстрелить, бросил оружие и упал на землю, закрыв голову руками. К моему удивлению, собака не обрушилась на меня, а пролетела дальше, с рычанием, достойным демона Запределья. Прежде чем я успел схватить лук и обернуться, раздался еще один звериный рык и пронзительный крик боли.
Через пару секунд я уже стоял на ногах, с арбалетом на плече и целился в две сцепившиеся фигуры, катавшиеся по земле в нескольких футах от меня. Я еще не успел разглядеть, в чье же горло вцепился Вуд, когда до ноздрей донесся желчный запах латробианского оборотня. Я сразу узнал и серебристую шкуру, и получеловеческие бедра, и волчьи когти… Собравшись с силами, вервольф привстал на задние лапы, потянув за собой Вуда. Оборотень вопил от боли и яростно извивался, пытаясь оторвать собаку от горла, из которого хлестал фонтан желтой крови.
Я и не заметил, как нажал на курок, и арбалет выстрелил. Выстрелил с силой, которой я никак от него не ожидал. Выронив оружие, я проследил полет стрелы: она вонзилась чудовищу точно под ребро. Желтой жидкости и ужасающих воплей прибавилось, но я, хоть и был напуган сверх всякой меры, захлопал в ладоши и подпрыгнул от радости – точь-в-точь мальчуган, выигравший в тире игрушку. Но победа была мимолетной, ибо, упав на землю, эта тварь проворно поползла ко мне.
Вуд снова пришел мне на помощь. Он ринулся вперед, прыгнул оборотню на спину и вонзил клыки в серебристый загривок. Оба зверя повалились на землю, катаясь в пыли и яростно рыча. За это время я успел поднять арбалет, придерживая оружие ногами, натянуть тетиву и вставить новую стрелу.
– Вуд, прочь! – крикнул я, прицелившись. В этот миг оборотень швырнул собаку перед собой и, встав на задние лапы, замахнулся на моего защитника массивной лапой, вооруженной четырехдюймовыми когтями. Пес был безумен, но отнюдь не глуп – он увернулся от удара, проскользнув у вервольфа между ног. Я выстрелил оборотню в грудь, но арбалет дернулся, и стрела полетела выше, угодив чудовищу прямо в лоб.
Спотыкаясь, оно сделало несколько шагов и внезапно остановилось. На миг во взгляде оборотня мелькнула тоска, словно память об утраченной человечности, после чего глаза его закатились. Повалившись наземь, оборотень еще долго корчился, рычал и грыз землю. В конце концов мне пришлось собрать остатки мужества, подойти поближе и добить его еще одной стрелой – в затылок.
Убедившись, что враг мертв, я бросил оружие, вернулся к ручью и сунул голову в воду. После пары минут водных процедур адреналин перестал бешено пульсировать в крови, а сердце трепетало уже не так затравленно. Вот тогда-то меня и охватил настоящий ужас. То, что я вышел из этой схватки живым, не могло не радовать, однако лицо побежденного монстра не оставляло сомнений в том, что это – только начало.
Существо, которое мы с Вудом уничтожили, не было Гретой Сикес. Двигалось оно более неуклюже, а при ближайшем рассмотрении и вовсе оказалось мужского пола. К тому же в голове у вервольфа, в отличие от Греты, не было металлических деталей. Зная склонность Белоу к доведению своих проектов до абсурда, я понимал, что вокруг города могут сновать целые стаи подобных существ.
Я был потрясен, но встреча с новым оборотнем лишний раз доказывала, что Создателя необходимо остановить – и чем скорее, тем лучше. Прежде чем двинуться дальше, я вытащил из седельной сумки шмат сушеного мяса и подозвал Вуда. Он подошел на удивление спокойно и с достоинством уселся у моих ног. Опустившись на колени, я выразил ему свою признательность: погладил по голове и почесал под подбородком, одновременно скармливая ему полоски мяса.
Пес уплетал мясо, вывалив слюнявый язык и старательно скаля зубы в подобии улыбки. Когда с ласками и угощением было покончено, я пошел за арбалетом, но стоило мне наклониться, как бежавший сзади Вуд смачно цапнул меня за мягкое место, сдернув штаны с пояса. Я хотел пнуть паршивца, но тот пулей умчался в степь.
– Идиот! – крикнул я ему вслед, а обернувшись, обнаружил, что умнейший из жеребцов Квисмал умудрился отвязаться от дерева и с тупым выражением морды стоит посреди ручья. Полчаса я убил на то, чтобы вытащить его из воды, прежде чем мы снова отправились в путь.
Впереди расстилались степные просторы Харакуна – легендарный манеж, на котором разыгралось столько исторических сражений между войсками Отличного Города и крестьянами Латробии. В земле, по которой я ехал, покоились тысячи людей, чьи жизни оборвались по прихоти Создателя.
Страшна и печальна была эта пустынная равнина, бывшая некогда плодородной землей. Ничего здесь теперь не росло, кроме ржавой травы да редких суковатых деревьев, как будто смерть людей убила и самую землю. Однако меня тревожили не столько тени древних курганов, сколько то обстоятельство, что здесь я был виден как на ладони.