Константиновны и… в мгновенье ока решила, что немедленно купит книгу. Ее задели за живое слова автора: «Немцы были совсем близко, нам был дан приказ отступать. И тут я впервые почувствовала, как зашевелился мой сыночек. Непередаваемое чувство материнского восторга вкупе со страхом перед вражеским наступлением заставило меня затрястись мелкой дрожью…»
Схватив томик, Ката понеслась к кассе.
У издательства она припарковалась без четверти час. Выпорхнув из «Фиата», Катарина остолбенела. Из серебристой иномарки вышел Владимир Голицын – популярнейший писатель-детективщик. Его книгами Ката зачитывалась на протяжении пяти лет. Интеллектуальное чтиво, держащее читателя в напряжении до самой последней страницы, заставляющее серое вещество работать с утроенной силой, разительно отличалось от детективных романов других авторов. Голицын, как никто другой, обладал уникальной способностью мастерски переносить на бумагу мироощущение героев, Сыщиков с большой буквы. В каждой строчке чувствовался индивидуальный, ни на кого не похожий стиль автора. Голицын выдавал на-гора по четыре книги в год, и Катка была одной из тех, кто с нетерпением ждал выхода очередного бестселлера.
И вот сейчас машина популярного писателя стоит рядом с ее «Фиатом», а сам Владимир Николаевич, заметив реакцию Копейкиной, слегка усмехается.
– Ой! – выдохнула Катка.
Голицын наигранно удивился, осмотрелся по сторонам и, чуть склонив поседевшую голову набок, произнес:
– Ваше «ой» предназначается мне или той парочке голубей?
Ката заморгала.
– Вам, Владимир Николаевич. Мои слова, наверное, звучат банально, но я являюсь преданной поклонницей вашего таланта.
Писатель слегка поклонился.
– Приятно слышать похвалу.
Понимая, что необходимо отлепить от нёба отяжелевший язык, Катка ляпнула:
– А вы в издательство приехали?
Конечно, вопрос был наиглупейший. Куда еще может идти писатель, если его машина припаркована в двадцати метрах от издательства. Но у Катки – как это часто случается в моменты нервного напряжения или неописуемого восторга – переклинило в голове.
Видя ее замешательство, Голицын протянул:
– Вы попали в яблочко, я действительно направляюсь в издательство.
– Я тоже, – прошептала Копейкина.
– Не может быть! Так мы с вами коллеги? В каком жанре вы пишете? Нет, нет… не говорите, я попытаюсь угадать. – Он нахмурил лоб, затем ткнул в Катку указательным пальцем и выдал: – Держу пари, вы специализируетесь на любовных романах.
– Не-а.
– Нет? Странно. Хотя… а-а… ну конечно же, мне следовало догадаться раньше, передо мной стоит коллега по жанру?
– Я вообще не писатель, – пропищала Ката.
Голицына явно развлекал потерянный вид незнакомки.
– Но собираетесь ею стать?
– Нет.
– Тогда сдаюсь, – он поднял руки. – Но природное любопытство не позволяет мне отпустить вас, не узнав о причине вашего визита в издательство.
– Мне нужно поговорить с редактором, узнать… – Вдруг до Катки дошло, что, возможно, она видит Голицына в первый и последний раз. А посему она просто обязана взять у любимого писателя автограф.
Так и не удовлетворив его любопытства, она промямлила:
– Владимир Николаевич, автограф не дадите?
– С превеликой радостью.
Катарина выудила книгу Знаменной.
– Мне жутко неловко, но у меня нет ничего подходящего, только эта книга. Согласитесь расписаться на последней странице?
Очевидно, до сегодняшнего момента никому и в голову не могло прийти просить великого Владимира Голицына ставить автографы на чужих произведениях. Услышав просьбу Катки, писатель быстро запротестовал.
– Ни в коем случае! Мы поступим намного проще, – он открыл дверцу своей машины – и через секунду в его руках оказалась книга.
Вооружившись дорогой ручкой, Голицын положил детектив на капот, открыл первую страницу и спросил:
– Как вас величать?
– Катарина Копейкина.
Подписав роман, Владимир протянул книгу Катке.
– Ну как вам мой вариант? Намного лучше, правда?
– Без сомнения. – Копейкина прижала к груди новую книгу любимого писателя.
– Позавчера я получил авторские экземпляры, – с улыбкой вещал Голицын, – вы первая, кому я презентовал новинку.
Смутившись, Катарина едва слышно пробормотала слова благодарности.
Взглянув на часы, Голицын кивнул в сторону входа.
– Пора в путь, не возражаете, если я составлю вам компанию?
– Всеми руками «за»!
До подъезда оставалось метров пять, когда Голицын, резко остановившись, деловито поинтересовался:
– Скажите, Катарина, вы читали мой роман «Преступление ради славы»?
– А как же, запоем, глотала страницы со скоростью ветра.
– И как вам?
– Потрясающе.
Владимир Николаевич почесал затылок.
– То есть вы считаете, он ничем не хуже моих предыдущих книг?
– Что вы, все ваши детективы вне конкуренции. – Катка набрала в легкие побольше воздуха и ляпнула: – Только вот убийцу я разоблачила в середине романа.
Голицын погрустнел.
– Этого я и боялся. У меня было два варианта развития событий, в книгу вошел второй, хотя вначале я склонялся к первому.
Помолчав, Голицын засмеялся.
– Остается надеяться, что другие читатели не столь проницательны, как вы.
Копейкина потупила взор.
– Знаете, Катарина, мне почему-то кажется, что вы идеально подходите на роль героини детективного сюжета.
– Я? Почему?
– Не могу объяснить, – Владимир отошел от Катки на пару шагов. – Вы молодая, красивая, а главное – у вас горят глаза.
– Это потому, что я вас встретила.
– Нет-нет, ошибаетесь. Они горят особенным блеском. Уж поверьте старому писателю: такой блеск свидетельствует о целеустремленной натуре, склонной к… ну скажем, расследованию преступлений.
Копейкина вздрогнула.
– У вас взгляд ищейки, – продолжал писатель. – Не вздумайте обижаться, это комплимент, по крайней мере, из моих уст.
