мужчина, этот предводитель клана чужого народа, который имел все, пусть и ценой гибели своего отца, каким-то образом дал ей возможность почувствовать себя не просто защищенной, но оберегаемой и нужной.
– Давай начнем потихоньку двигаться назад в прошлое. – Он нежно погладил большими пальцами ее запястья. – Расскажи мне, как так случилось, что ты оказалась на ступенях собора Святого Павла, где я впервые тебя встретил?
Он говорил об их встрече как о чем-то судьбоносном. Пиппа отдернула руки и стиснула зубы, твердо решив ничего не рассказывать дальше. Ужас, который она испытала в бурю, убавил ее способность держать оборону. Она вернет себе эту способность. С чего бы это ей пускать в свою душу незнакомца, которого она и не встретит больше, как только он покинет Лондон?
– Пиппа, – напомнил он о себе. – Это очень простой вопрос.
– А вам зачем? – откачнулась она от него. – Разве вам это интересно?
– Но мне действительно интересно, потому что ты мне не безразлична. – Он провел рукой по ее волосам. – Неужели так трудно понять?
– Трудно, – отрезала она.
Он потянулся к ней и замер. Всего на мгновение его рука зависла в воздухе между ними, потом он ее отдернул и прокашлялся.
– Пока я – твой покровитель, ты можешь не бояться выступать на улице.
Он заставил ее почувствовать себя глупо. Прячет свои мысли, словно какие-то страшные тайны. Она глубоко вздохнула, пытаясь определить, с чего начать.
– Ладно. Морт и Дов как-то сказали, что весь Лондон ходит мимо собора Святого Павла. Я же понадеялась, как показало время, совсем зря, в общем, тешила себя мыслью, что однажды я увижу мужчину и женщину, которые скажут, что, мол, ты – наша. Она укуталась в одеяло. – Дура, да? Конечно, ничего подобного не случилось. – Она усмехнулась. – Если бы даже они меня и узнали, вряд ли позвали к себе, неумытую бродяжку, мелкую воровку.
– Но я-то… позвал, – напомнил он ей.
Его слова обдали ее жаром. Захотелось броситься ему на шею. Лепетать какие-то благодарные слова, умолять оставить ее при себе навсегда. Но она заставила сдержать себя. Надо было оставаться начеку.
– И за это я всегда буду вам благодарна, мой господин, – все же произнесла она от всего сердца. – Вам не придется жалеть. Я буду развлекать вас по-королевски.
– Оставь это. Итак, ты жила жизнью бродячей актрисы, бездомная, как цыгане? – уточнил он.
Пиппа вдруг замерла от промелькнувшего воспоминания.
– Что там? Расскажи, – попросил Айдан.
– Однажды, когда я впервые пришла в Лондон, произошел очень странный случай. За городом я увидела табор цыган, они жили прямо в поле. Сначала я думала, что это бродячие комедианты, но они странно одевались и разговаривали на непонятном языке. Я прибилась к ним. – Увлекшись рассказом, она вовсе позабыла о том ужасе, который пережила в бурю. Устроившись поудобнее, девушка обняла колени и продолжала: – Ой, Айдан, как мне было хорошо с ними! Как со своими. Я даже стала понимать их язык, не просто отдельные слова, нет, я воспринимала его как близкий мне – темп речи, интонации.
– И они тебя приняли?
Она закивала:
– В ту ночь все танцевали вокруг огромного костра. Меня подвели к женщине по имени Зара. Она была очень старой. Древней. Кто-то сказал, что она прожила на свете восемьдесят лет. Ее тюфяк вынесли наружу, чтобы она могла видеть танцы. – Пиппа закрыла глаза, вспоминая пучок седых волос на голове цыганки, морщинистое, как высохшее яблоко, лицо, темные как ночь глаза. Такие жгучие, что казалось, они видели будущее. – Говорили, что она больна и не выживет, но ей захотелось увидеть меня. Смешно. – Открыв глаза, она посмотрела на Айдана, чтобы понять, верит ли он ей или решил, что она опять плетет небылицы. Но так и не поняла. Ирландец просто смотрел на нее и ждал продолжения со сдержанным интересом. Никогда ранее никто не слушал ее внимательно.
– Продолжай, – попросил он.
– Догадайтесь, с чего она начала разговор со мною? Она сказала, что я встречу мужчину, который изменит мою жизнь.
Он пробормотал что-то по-кельтски и нахмурился.
– Нет, это правда, сударь, поверьте.
– Поверить? Но ты ведь наврала про все остальное.
Она не думала, что его замечание заденет ее за живое. Она еще плотнее прижала колени к груди и постаралась превозмочь боль в сердце.
– Не все, ваше высокомерие.
– Тогда продолжай. Расскажи, что тебе поведала старая ведьма.
– Она говорила медленно, прерывисто. – Перед Пиппой явственно встала картинка из прошлого, словно это случилось только накануне. Скачущие языки пламени, старушечье лицо, ее бездонные глаза и цыгане, перешептывающиеся между собой и указывающие на Пиппу, которая преклонила колени перед топчаном Зары. – Она что-то бормотала, говорила на всяких непонятных языках, но я точно помню, что она рассказала мне про этого мужчину. И еще что-то про кровь, клятвы и честь.
– Кровь, клятва и честь, – повторил Айдан.
– Да. Эти слова старуха произнесла очень внятно. Именно эти три слова. Она умирала, сударь, но вцепилась в мою руку сильнее, чем сама смерть. Я не посмела переспросить ее или усомниться в услышанном. У меня было такое ощущение, будто она знала меня. И почему-то нуждалась во мне в последние мгновения жизни.
Обхватив массивную грудь руками, Айдан внимательно изучал девушку. Пиппа испугалась, что он опять захочет уличать ее во лжи, но он кивком подбодрил ее.
– Говорят, умирающие частенько принимают незнакомцев за своих близких. Старуха сказала еще что- нибудь?
– Еще одно, – замялась Пиппа. На нее нахлынуло то же чувство, что и в тот миг, когда незнакомка держала ее за руку. Отчаянная, мучительная надежда, таившаяся где-то очень глубоко в душе. – Ее слова я никогда не забуду. Она очень медленно, с трудом подняла голову, напрягая последние силы, чтобы взглянуть на меня, и сказала: «Круг замкнулся». Не прошло и часа, как она умерла. Некоторые из молодых цыган отнеслись ко мне подозрительно, и я решила, что разумнее уйти. И, знаете, непонятные слова той старухи…
– Напугали тебя?
– Даже не напугали… как-то взбередили. Как будто те слова, что она произнесла, я уже должна быта знать. Скажу вам, я много думала над ними.
– Представляю.
– Не то чтобы из них что-то путное получилось, – добавила Пиппа, затем вытянула шею и понизила голос: – До сего дня.
Она вгляделась в черты его лица. Боже, какой он все же красивый! Не миловидный красавчик, нет. Его красота была суровой, наверное, такой бывает скала среди северных болот. Или статный самец косули, обозревающий свою территорию где-то в глубине зеленого бархата леса. Однажды преклонившись перед такой красотой, возводишь ее в культ, и уже нет сил изгнать это поклонение из своей души.
– За славу приходится дорого расплачиваться, – насмешливо произнесла Пиппа, заметив, что Айдан чуть приподнял бровь и язвительно скривил губы, – а я прославилась своими невероятными фантазиями.
– Ты о чем? – не понял он.
– Когда я наконец-то поведала абсолютную правду, вы просто мне не поверили.
– А с чего ты взяла, что я тебе не верю?
– Одного взгляда на вас достаточно, ваша милость. Вы разрываетесь между желанием высмеять меня и отправить меня в Бедлам.
– Вообще-то я действительно разрываюсь. – Брови Айдана поползли вверх. – Не знаю, смеяться мне
