Людмила Ситникова
Прайс на прекрасного принца
Глава 1
Каким образом женщина может поднять себе настроение, если последнее ни с того ни с сего опустилось на нулевую отметку?
На самом деле, способов великое множество. Пожалуй, самый действенный – это поход по магазинам. Когда финансы позволяют безболезненно расстаться с определенной суммой, дабы приобрести симпатичную кофточку или понравившиеся джинсы, плохое настроение испаряется в мгновенье ока. Мужчинам не понять такой странности в поведении женщин. По их мнению, покупка шмоток и многочасовое шествие по торговым центрам приравниваются к китайской пытке и в принципе не могут доставить радость и удовольствие.
К счастью, слабая половина населения не разделяет мужской позиции касательно этого вопроса и продолжает с завидной регулярностью наносить визиты в многочисленные торговые точки, чтобы принарядиться и запастись необходимым зарядом бодрости.
Второй способ избежать депрессии и оставить позади упаднический настрой – поход в парикмахерскую.
Новая прическа, как ничто другое, способна заставить дам посмотреть на мир другими глазами.
Сегодня Катка, устав от придирок Розалии Станиславовны, решила побаловать себя поездкой в салон красоты.
Спустя пару часов, выйдя на заснеженную улицу, Копейкина ликовала. Рыжие локоны – в полном порядке, теперь не мешало бы заскочить в торговый центр, чтобы прикупить розовый шарфик, на который Катка положила глаз еще пару недель тому назад, но, не рискуя выложить внушительную сумму за аксессуар, терзалась сомнениями. Но сейчас, расслабленная и одухотворенная, Ката была способна на подвиги, в частности, она была готова стать обладательницей этого шелкового великолепия.
Подойдя к «Фиату», Катарина резко повернула голову вправо и вздрогнула.
В сугробе, возле фонарного столба, лежал человек. Определить, кто именно – мужчина или женщина, – не представлялось возможным. Неизвестный лежал лицом вниз, а по его старой – если не сказать большего – бесформенной одежонке можно было заключить, что бедолага если не бомж, то, по крайней мере, очень нуждающийся в деньгах человек.
Катку с детства приучили проявлять сострадание к ближнему. Она не может оставаться равнодушной и пройти мимо замерзающего человека.
Наклонившись, Копейкина осторожно коснулась плеча лежавшего.
– Эй! Вы меня слышите?
Ответа не последовало.
– Вам лучше встать, вы замерзнете. На улице минус десять.
Ноль эмоций.
В метре от Катки остановилась тетка в драповом пальто. Поставив на снег хозяйственную сумку, она прогудела:
– Твой, что ли, нажрался?
– Я только к нему подошла. Наверное, ему плохо. Он не реагирует.
Женщина махнула рукой.
– Тебе больше всех надо, да? Своих забот не хватает? Плюнь на алкаша и топай, куда топала.
– Замерзнет.
– Одним пьяницей меньше, – исходила злобой дамочка. – Развелось их, как собак нерезаных! С утра зенки зальют и валяются на каждом шагу. Козлы! Плюс заразу разносят.
Катарина продолжала тормошить незнакомца.
– Отойди от него, сказала, – бушевала тетка. – Не видишь, в отключке он. Ты хоть из пушки стреляй – не проснется.
– И что делать?
– Поднять руку и опустить. Вот что!
Катарина выудила из сумочки сотовый.
– Я позвоню в милицию.
– Ой балда, – зашлась баба, – мало у милиции проблем, так ты еще об алкашах местных их информируй! Они преступников ловить должны, за порядком следить, а не тратить время на ерунду.
Ката набрала ноль и, не успев ткнуть в «двушку», подскочила.
Неизвестный был облачен в коричневое рваное в нескольких местах пальто, стёртые ботинки и полинялую, побитую молью кроличью шапку.
Но ни Катка, ни тетка с хозяйственной сумкой не обратили внимания на руку несчастного. И теперь, приметив ухоженную ладошку с кроваво-красным маникюром на тонких длинных пальчиках, Копейкина побледнела.
– Это женщина! – завизжала она так громко, что тетка попятилась назад.
– Че орешь, бешеная?
– Женщина, – твердила Ката. – И она… она не пьяная.
– Разуй глаза, вона в какой одежонке валяется. Пьянь стопроцентная!
Гипнотизируя взглядом красные ногти, Катарина дозвонилась до отделения.
– Сейчас приедут, – возвестила она, бросив сотик в сумочку.
– Приедут и по шеям тебе надают. Взяли моду, мать их, по любому пустяку милицию вызывать.
Тетка бурчала, шипела и гундосила, но Копейкина на время отключила слух. Вернее, он отключился по собственной инициативе. Все ее мысли были заняты правой конечностью дамы в сугробе.
Скажите, как такое может быть, чтобы человек, одетый, мягко говоря, беднее некуда, сделал себе дорогой маникюр? А он действительно дорогой. Катка сразу поняла – с ноготками работал профессионал. Но пальто, ботинки, шапка…
– Я с тобой разговариваю, – крикнула разбушевавшаяся бабища. – Почему не отвечаешь?
– Простите, что?
– Что, – передразнила тетка, – сматываем удочки, говорю. Ща менты приедут и нас с тобой за компашку в отделение загребут.
– С какой стати?
– С такой…
Договорить она не успела. Из-за угла показалась машина.
– Ну вот, доигрались. Ща начнется!
Высокий симпатичный сотрудник правоохранительных органов, выслушав невнятную речь Копейкиной, переглянулся с коллегой – худощавым парнем лет двадцати пяти.
Нагнувшись, парень перевернул женщину на спину.
Ката закрыла рот руками.
Лицо бедняги было в крови.
– Епрст… – протянули ребята.
– Она жива? – шепотом спросила тетка, выглядывая из-за плеча Катарины.
– Судя по всему, нет.
– Мамочки, я так и знала. Прям чувствовала! Хорошо, что надоумила тебя в милицию звякнуть. – Она виновато уставилась на Катку и продолжила петь свою лживую песню: – Я всегда проявляю бдительность. Если что не так, сразу звоню в милицию. Лучше перестраховаться, чем потом локотки кусать.
Лейтенант поднял черную кожаную сумочку, на которой лежала покойница.
Пока капитан, чертыхаясь, связывался по рации с отделением, паренек извлек из сумки паспорт.
– Сергей Михайлович, она с документиками.
Обкусывая губы, Катарина переминалась с ноги на ногу. А как только лейтенант произнес вслух имя покойной, Катка взвизгнула:
– Повторите! Повторите, что вы сказали?
– Германова Ева Альбертовна, – с расстановкой произнес парень. – Почему вы так занервничали? Вам знакома эта женщина?
Копейкина смотрела на красное лицо Евы Альбертовны, не в силах поверить, что все происходящее – не
