нет, не один – в избранном обществе одноухого пса. Я берусь за перо, уже зная, что лучше него преуспел в общении с аборигенами моего мира.
Пустая книга души
Было темно, мучительно жарко, и на лице лежало что-то плоское. Первой Клэю пришла в голову мысль, что его похоронили заживо. Он судорожно попытался сесть. Когда ему это удалось, жесткий кожаный переплет книги, теперь уже напрочь лишенный содержимого, соскользнул с лица, упал на колени, и в глаза ударило солнце.
Обнаружить, что ты не в могиле, было приятно, несмотря на липкий пот и дикую головную боль. В центре лба чувствовался адский зуд, и Клэй яростно почесался. Несколько минут он сидел не шевелясь, с закрытыми глазами, чтобы немного прийти в себя и успокоить бешеное сердцебиение. Потом медленно разлепил веки и в резком солнечном свете увидел перед собой Вуда. Пес, вывалив язык, тяжело дышал.
За Вудом расстилался пейзаж, состоявший из одного лишь розового песка. Клэй посмотрел направо, посмотрел налево – только высокие дюны и ни травинки вокруг. Слева на песке валялась пухлая кожаная фляжка. Справа – сложенные грудой лук и колчан со стрелами, камни для разжигания огня, шляпа и нож. Мешка не было.
«Должно быть, он на дне водопада, вместе с ружьем», – с горечью подумал Клэй. Он поглядел прямо перед собой на горизонт, где мир дрожал в полуденном зное, и понял, что его бросили посреди пустыни.
«Вот так друзья, вот так молчуны…», – подумал Клэй, припомнив их издевательский хохот – последний звук, который услаждал его слух, прежде чем зелье довершило начатое.
– Па-ни-та…, – повторил он шепотом слова королевы. – Наверное, это значит «дуракам – дурацкая смерть»…
Осознание случившегося вдруг разом навалилось на Клэя, заставив ощутить всю горечь предательства. Откуда-то из самого сердца вырвался скорбный стон, и, содрогаясь всем телом, Клэй заплакал навзрыд. Один в пустыне, обреченный на верную смерть теми самыми людьми, которые, он думал, научат его выживать в Запределье! Схватив пустую обложку книги о душе, он со злостью зашвырнул ее подальше. Пес с трудом поднялся, словно жара усиливала силу тяжести, и медленно подошел к охотнику.
– Я не могу идти, – сказал ему Клэй. – На этот раз, дружище, мы действительно влипли.
Вставать не хотелось, да и не зачем было. Охотник решил, что будет тут лежать и поджариваться на солнце, пока не потеряет сознание, а потом и жизнь. Потянувшись за флягой, чтобы напоить Вуда, Клэй услышал откуда-то сзади отчетливый птичий свист. Сперва он решил, что это ему напекло голову, но вскоре звук послышался снова, а потом вторая птица ответила первой.
Любопытство оказалось сильнее отчаяния. Клэй медленно, пошатываясь, поднялся и повернулся взглянуть, что за упрямая галлюцинация насмехается над его злой долей. Голова все еще была не на месте, а от увиденного совсем пошла кругом. В сотне ярдов перед охотником раскинулся огромный оазис – настоящий остров буйной зелени, живой изумруд в оправе из жгучего розового песка. Клэй протер глаза, все еще сомневаясь, не мираж ли это. Однако ни усиленное моргание, ни троекратное оборачивание спиной, а потом обратно, ничего не дали: мачты древесных стволов, опахала папоротников и застывшие взрывы пурпурных цветов в зеленой траве никуда не делись. Среди деревьев вспорхнула и исчезла птица – крылатая радуга с необыкновенно длинным хвостом и волнистым оперением.
Этот лес не был похож на те, что ему доводилось видеть прежде. Все растения в нем – от древесных ветвей с миндалевидными листьями до буйных зарослей кустарника – были жизнерадостно-зеленого цвета. Такое впечатление, что благодаря силе пустынного зноя сама возможность жизни сконцентрировалась на этом клочке земли диаметром в две сотни ярдов. «Еще один остров», – усмехнулся про себя Клэй, раздвигая локтями ветви папоротников и толстые, свисающие сверху лианы. Пышные зеленые кроны над головой звенели птичьим гомоном, а вокруг жужжали и гудели насекомые. Подозревая, что в этом райском местечке могут обитать и менее безобидные создания, Клэй на всякий случай держал оружие наготове.
Проходя мимо, он случайно затронул какую-то ветку и листья вспорхнули с нее стайкой бабочек. В сложенном виде их крылья были неприметны, теперь же раскрылись сотней лазоревых цветков. Бабочки дружно взметнулись вверх и синхронно затрепетали крыльями, будто направляемые единым разумом, а когда Вуд гавкнул от неожиданности – рассыпались в разные стороны, как разбившийся вдребезги осколок летнего неба. Клэй заворожено смотрел, как они воссоединились на другой ветке и вновь превратились в жухлые листья.
Черный блестящий жук с крысу величиной и с устрашающего вида жвалами, шевеля усами, проворно пробежал вверх по раздвоенному стволу дерева, согнувшегося до земли под тяжестью колючих желтых плодов.
На поляне, усыпанной розовым песком, напоминающим коралловую пыль в руинах Отличного города, они обнаружили с полдюжины холмиков различной высоты. Между ними, вокруг них и сквозь них вереницей ползли рыжие муравьи. На вершине одного муравейника бригада рабочих насекомых тщетно, но упорно пыталась пропихнуть глаз какого-то несчастного существа в чересчур узкое отверстие.
Раздался крик, и Клэй, не целясь, пустил стрелу в то, что показалось ему бестелесной женской головой, зацепившейся волосами за толстую лиану между деревьев. Стрела попала в цель, но когда охотник рассмотрел добычу, ею оказалась летучая мышь. Из-за странной окраски крыльев зверек, повиснув вниз головой, становился удивительно похожим на человеческое лицо с широко распахнутыми глазами и ртом, полным острых зубов. Несмотря на дефицит стрел, эту Клэй подбирать не стал: слишком многое напомнила ему призрачная голова о другом, тоже призрачном мире.
Они пробрались сквозь заросли растений, стебли которых фута на четыре возвышались над тульей шляпы охотника. С их верхушек свисали удивительные белые цветы, величину которых охотник попытался измерить, раскинув руки в стороны, но пальцы даже не доставали до краев. Наползая друг на друга, лепестки закручивались к центру цветка, где черная сердцевина сочилась клейкой жидкостью. Время от времени капли этого сока падали вниз и, не долетая до земли, превращались в кристаллы. Эти цветочные бриллианты, однако, были далеко не вечны: не проходило и минуты, как они испарялись тонкой струйкой белого дыма с запахом лимона.
Решив умыться водой из озера, Клэй опустился коленями на ложе из мха, нагнулся к спокойной воде и зачерпнул влагу ладонью, чтобы напиться. Лишь когда он сообщил Вуду, что вода чистая, тот присоединился к товарищу. Утолив жажду, Клэй снял шляпу и зачерпнул еще, чтобы вылить себе воду на затылок. Освежающая прохлада успокоила головную боль, не утихавшую с момента пробуждения.
Нагнувшись над озером и чувствуя, как по лицу стекают капли, Клэй вгляделся в свое отражение. В последний раз он видел себя очень давно, задолго до того как отросли волосы и появилась борода. В первую секунду человек, смотревший на него из озера, напугал Клэя. Познакомившись с тем собой, которого знали молчуны, охотник начал подозревать, что им было не по себе именно от его пугающей наружности. Выглядел он как настоящий леший.
Охотник потрогал шрам на щеке – там, где демон до крови рассек ему кожу острием хвоста. В ходе исследования этой новой черты лица Клэй обнаружил еще одно новшество и долго не мог поверить, что не замечал его раньше. Посреди лба, прямо над переносицей, был выколот рисунок. Склонившись ниже, Клэй разглядел в воде отражение тонкой голубой змейки, восемь раз обернувшейся вокруг собственной головы. Последняя петля оканчивалась изогнутым хвостом – он указывал строго на север.
