– Я Юлиана де Лассе. Жена господина. А вы, должно быть...
– Кристина Харбут, – ответила женщина. Оставаясь с открытым от удивления ртом, она поспешно склонилась в почтительном поклоне.
Как и большинство западных женщин, она была крепкого телосложения, с крупными чертами лица. Густые каштановые волосы зачесаны назад в простую прическу, на ее платье из темной шерстяной ткани не было ни единого украшения за исключением четок у пояса. У нее было умное лицо.
– Нэнси рассказывала мне о вас. Для меня честь – познакомиться с вами. Вы можете идти.
– Но... Но господин сказал...
– Я его жена, и я желаю познакомиться со своим пасынком.
Бледная и дрожащая, Кристина собрала разбитые осколки и вышла.
Юлиана положила сумку и окинула взглядом комнату. Повсюду она видела подарки Стивена – заводные фигурки животных, шахматный столик, множество дорогих книг. На столе лежала открытая тетрадь – Оливер учился писать. В конце страницы аккуратный почерк вдруг стал небрежным, и мальчик написал: «Papa is a pysse-potte.»[25]
Стараясь выглядеть веселой, но не смеяться, она пересекла комнату, подошла к окну и нажала на задвижку, чтобы открыть его.
– Мне нельзя дышать свежим воздухом, – сказал сердито мальчик. В его голосе слышались презрительные нотки.
– Чепуха, – бросила Юлиана через плечо, сильно нажимая на раму руками. Наконец рама заскрипела и поддалась, окно широко распахнулось. – Сегодня великолепный день, а травы и цветы в саду пахнут замечательно.
Она подошла к удивленному Оливеру, села на край его постели и улыбнулась.
– Итак, – бодро сказала Юлиана, – ты Оливер де Лассе.
Казалось, он нарочно медлил с ответом. Мальчик продолжал смотреть на Юлиану, и она была поражена его сходством с отцом. Волосы Оливера были значительно светлее, чем у Стивена, но того же оттенка, такие же густые и волнистые – как львиная грива. Его точеное лицо и холодные странные, цвета лунного камня, глаза также напоминали Стивена.
О Боже, подумала Юлиана, у него глаза отца.
– Вы не должны сюда приходить, – произнес мальчик.
Дрожащий детский голосок звучал осторожно и раздраженно.
– Напротив, должна, – Юлиана постаралась не улыбаться, потому что сразу поняла, какой это гордый и серьезный маленький мальчик, и ему не понравилось бы, если бы его опекали. – Я твоя мачеха.
– Кристина сказала, что мой отец женился на грязной цыганке.
– Я не цыганка по рождению, но долго жила с цыганами и хорошо их знаю. Они не чище и не грязнее, чем все остальные.
Оливер закашлялся, затем задумчиво произнес.
– Ты смешно говоришь.
– Тогда ты должен смеяться.
– Смешно, но не в этом смысле, – нетерпеливо сказал он. – Я имею в виду – ты странно разговариваешь.
– Английский – не мой родной язык. Сначала я говорила на русском, затем на цыганском. Некоторые слова я с трудом понимаю. Ты бы мог мне помочь.
Оливер сощурил глаза.
– Почему я должен это сделать?
– Все нуждаются в помощи, Оливер. Мы все должны помогать друг другу.
– Мне не нужна мать, – резко заметил мальчик.
– Всем нужны мамы.
Его пальцы с коротко остриженными ногтями вцепились в покрывало.
– У меня никогда не было матери.
– Ну, а у меня никогда не было маленького мальчика. Но, думаю, нам не стоит волноваться из-за этого. Может, договоримся просто быть друзьями?
Ребенок опустил подбородок на грудь и что-то пробормотал.
– Что ты сказал? – спросила Юлиана, ей было больно смотреть, как мальчик сидел в постели, бледный, отрешенный и чужой.
Оливер глубоко вздохнул и взглянул на Юлиану.
– Я уже сказал, у меня никогда не было друзей.
У Юлианы перехватило дыхание, она отвела взгляд и быстро заморгала ресницами, чтобы сдержать подступившие слезы. И хотя она старалась подавить в себе печаль, ею начинало овладевать негодование. Боже мой, о чем только думает Стивен, пряча от всех мальчика?
Девушка подавила в себе раздражение, решив подумать об этом позже, чтобы что-то изменить, когда
