мороз: не очень сильный, но весьма ощутимый.
Последний год Джордж напряженно трудился, с блеском окончил университет, и его расчеты устроиться на работу за границей оправдались. Его пригласили в «Интернэнл геральд трибюн», престижную газету в Париже.
Чарльз все реже участвовал в жизни колледжа. Он либо не замечал, либо намеренно не обращал внимания на сплетни по поводу его встреч с простой городской девчонкой. Вскоре об этом узнали родители и обрушились на Чарльза с гневными упреками, но он оставался неколебимым. Супругам Беллами оставалось только надеяться, что это глупое увлечение сына скоро пройдет.
Зная, каким упрямым может быть Чарльз, Джордж на это не очень рассчитывал, тщательно скрывал свои переживания и во избежание встреч с Джейн старался держаться подальше от особняка проректора. Его отношение к женитьбе Чарльза осталось прежним, но он решил больше не вмешиваться.
Так продолжалось до конца марта. В тот год зима никак не хотела сдавать свои позиции. Люди с нетерпением ждали прихода весны, а неделю назад, словно в насмешку, снова все вокруг засыпало снегом. В окно комнаты Джорджа хлестал ледяной дождь, напоминая ему о таком же ненастном вечере прошедшей осенью, о поцелуе, который он никак не мог забыть.
Как старшекурсник, он занимал маленькую, зато отдельную комнату на первом этаже, в которой помещался только письменный стол перед окном и узкая спартанская кровать. Было уже поздно, но он все еще сидел за столом, выполняя задание придирчивого профессора. Стрекот пишущей машинки и треск возвращаемой каретки сопровождались завыванием ветра за окном.
Погруженный в работу, он не сразу услышал стук в дверь. Затем сильный стук заставил его отвлечься, и он открыл дверь.
— Джейн?!
— Пожалуйста, впусти меня.
Он посторонился, пропуская ее в комнату.
— Да ты до нитки промокла!
Она плакала и дрожала от холода.
— Джордж, — едва выговорила она, — о, Джордж!
— Иди сюда. — Он схватил ее за мокрую и холодную руку. — Тебе нужно согреться, иначе ты насмерть простудишься. — Он подвел ее к большому обогревателю, от которого полыхало жаром. — Уже больше двенадцати. Что случилось?
Она так дрожала, что у нее зубы стучали.
— Мы с Чарльзом… Мы поссорились, между нами все кончено, автобусы уже не ходят, и я просто не знала, куда еще пойти… — И она отчаянно зарыдала.
Джордж выглянул в коридор, там никого не было. Привести к себе девушку считалось грубейшим нарушением дисциплины, хотя на деле студенты частенько позволяли себе это.
Но для Джорджа это было впервые.
К счастью, в столь поздний час никто ее не видел. Он тихо притворил дверь и вернулся к Джейн. Лицо у нее было бледное, губы посинели, и она вся содрогалась от озноба.
Он сдернул с крючка банный махровый халат.
— Вылезай из своего мокрого платья.
У нее так сильно дрожали руки, что она не могла справиться с пуговицами.
— Дай я помогу, — сказал он.
Его руки тоже дрожали. На ней было платье, застегнутое на девять пуговиц, — он сосчитал их, пока расстегивал одну за другой. Насквозь промокшая ткань платья прилипла к ее телу.
Он сорвал его, стараясь относиться к этой процедуре бесстрастно, но ему это не очень удавалось. Он повесил платье на обогреватель, и от него повалил пар.
Джейн осталась в комбинации, такой тонкой, что он мог видеть под ней ее тело. Он решительно стянул и ее. И несмотря на то что от озноба у нее кожа покрылась пупырышками, а все тело содрогалось от рыданий, она была невероятно хороша.
Крепко стиснув челюсти, он завернул ее в халат, обнял и стал энергично растирать ей спину и руки. Капли с ее мокрых волос падали ему на свитер, а он был счастлив, что держит ее в своих объятиях.
Она попыталась что-то сказать, но дрожь, сотрясавшая ее от холода и отчаяния, еще не прошла, и он ничего не понимал. Видимо, она немного выпила. Он чувствовал легкий запах пива.
И вопреки его воле, на него нахлынуло желание, но он заставил себя прислушаться к судорожно вырывавшимся ее словам:
— Мы поссорились… Все кончено… Оказывается, он меня не любит… Больше меня никто не любит…
— Тихо, тихо, успокойся, — говорил Джордж, прижимая ее голову к своей груди. — Успокойся, все будет хорошо. — Он должен был спросить, из-за чего она поссорилась с Чарльзом, но чувствовал приближение какого-то важного момента и не хотел этому помешать. Однажды он уже упустил свой шанс, но больше этого не будет! И он продолжал ей шептать успокаивающие, ласковые слова: — Тише, Джейн, тише, все будет хорошо. Я с тобой. Я тебя люблю.
Она замерла, рыдания ее стихли. Потом подняла к нему лицо. Глаза ее были лучистыми при свете настольной лампы.
— Джордж? — вопросительно или умоляюще произнесла она.
Он не мог рассуждать хладнокровно, когда она вот так смотрела на него. Он слушал только свое сердце, а не разум. Он любил ее. Давно любил, но до сих пор не позволял себе признаться в этом. Выговорив эти слова, он раскрыл тайну, которую столько лет скрывал в тайниках души. Теперь он точно знал, что такое любовь.
— Да. — Он взял ее лицо в ладони и стал покрывать поцелуями, перемежая их со страстными речами. — Да, это правда, я люблю тебя. Я никогда этого не говорил из-за Чарльза. Но сейчас могу сказать — я люблю тебя. Всегда любил.
Полы халата на ней разошлись, и свободной рукой он быстро стянул с себя свитер. Тело ее было еще холодным, но в его жарких объятиях она быстро согрелась, и обоих охватила безумная, не рассуждающая страсть.
Опьяненный, он уложил Джейн на кровать и стал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, руки, тело — боготворя ее, свою Джейн, ставшую для него целой вселенной. Она продолжала плакать, но уже тише, и прерывисто выговорила:
— Пожалуйста… не надо… останавливаться.
«Пожалуйста, не надо останавливаться».
Он не мог бы остановиться, даже если бы хотел. Огонь страсти невозможно было потушить. Он так давно думал о ней, мечтал о ней, что не собирался останавливаться.
Всю ночь вспышки их страсти чередовались с минутами невероятной нежности друг к другу. Бурные чувства захлестывали их, и наконец Джордж познал экстаз.
Он всегда был неловок с девушками, стеснялся своей больной ноги и потому не заводил с ними серьезных отношений. Теперь же он был счастлив, что дождался Джейн. Он не знал, поняла ли она, что была у него первой, важно ли это было. В какой-то момент — он был уверен, что ему это не привиделось, — она нагнулась и погладила его больную ногу, омыв ее слезами.
Джордж не был уверен, что делает все правильно. Он стеснялся спрашивать, поэтому следил за реакцией Джейн. Если он касался ее в каком-то месте и дыхание ее учащалось, или она невольно тихо вскрикивала или прижималась к нему, он понимал, что все идет как нужно.
Джейн всегда ему нравилась, с самого детства, когда была таким отличным товарищем. Она не отказалась от него даже на следующее после его заболевания лето, когда он ненавидел всех вокруг и самого себя. Это она заставила его поверить в себя, не сдаваться, а бороться со своей болезнью. И когда он в последний раз приехал в лагерь «Киога», он увидел, как сильно она изменилась, стала взрослой и очень красивой девушкой, но вместе с тем такой знакомой и близкой, что у него дыхание перехватило. И он, дурак, так растерялся, что не решился с ней заговорить.
Это стало его роковой ошибкой. Он упустил свой шанс, тогда как Чарльз смело подошел к ней. Джордж всегда сожалел о своей нерешительности, стоившей ему счастья. Он признается ей в этом и всю
