— Я не пойду в армию, — мрачно заявил он, представляя себе весь это долгий путь.
— Почему нет?
— Они забирают у тебя свободу, следят за каждым движением. Твоя жизнь целиком и полностью расписана. Чем это отличается от колонии для малолетних преступников?
— Да, разница небольшая, — признала она.
— Я приехал сюда этим летом, чтобы меня не послали в колонию. Как я выдержу четыре года такой жизни? — Он покачал головой. — Кроме того, это будет пустая трата времени.
— Почему ты так думаешь?
— У меня отвратные отметки. У меня поганая школа. Ничего, что было бы за меня.
— Хорошенькие дела, Гастинс. А что ты скажешь о том, чтобы дотянуться дальше, чем, тебе кажется, ты можешь?
— Я просто порол всякую чушь, чтобы ты полезла в гору.
— Вот и нет. — Она поправила шлем. — Я готова попробовать следующее восхождение.
Ее беспорядочные движения, когда она лезла по скале, заставили его смеяться. Она заставляла его смеяться.
Более того, она заставляла его думать. Только потому, что он живет в поганом городишке и ходит в поганую школу, совсем необязательно у него будет поганая жизнь. Если он воспользуется шансом и сделает это, то, может быть, объедет весь мир. Он может научиться летать.
— Может быть, ты и права, — сказал он. — Так ты думаешь, мне следует пойти в армию?
Она сняла шлем и отбросила волосы с потного лба.
— Что говорит тебе твое паучье чувство?
34.
Экспедиции Дэзи на рыбалку с братом и отцом стали источником шуток для всего лагеря. Ни разу за все лето они не вернулись домой с форелью. Однако Дэзи на самом деле не было до этого дела Они с Максом наконец поняли, что главное в рыбалке — вовсе не поймать рыбу. Это занятие прежде всего учило их терпению. Быть спокойным в уме, расслабленным телом и наслаждаться моментом. Вот так просто.
И все же надежда еще не оставила их, и они вышли на рыбалку, может быть, в последний раз за это лето. Во всяком случае, рыбалка давала Дэзи массу времени, чтобы помечтать о Джулиане. Он был не похож на других парней, которых она встречала. Невероятно симпатичный, но не это было в нем главное. Главное было в том, что он заставил ее посмотреть другими глазами на свою жизнь, на свою семью. Несколько месяцев назад, когда ее родители принялись разводиться, ей казалось, что ее жизнь спустили в сортир. Джулиан заставил ее увидеть, что существуют разные определения семьи, и это относится не только к людям, связанным кровным родством, которые живут под одной крышей. Он также показал ей, что не существует такой вещи, как безупречная семья, но это не означало, что сама идея такова, что от нее надо отказаться. Вот он был перед ней, парень, который потерял отца, мать которого была неудачницей, и он проделал путь через всю страну, чтобы быть с единственным человеком, на которого он мог рассчитывать, — с братом, которого он едва знал.
— На что ты смотришь? — спросил Макс. — Ты странно смотришь на меня.
— Просто ценю тот факт, что у меня есть брат, — ответила она.
Он фыркнул:
— Да, точно.
Она покачала головой, понимая, что никогда не убедит его в том, что она искренна. Затем случилось невероятное. Поплавок на удочке Макса ушел в глубину. Дэзи думала, что ей показалось, но вот поплавок снова ушел под воду.
— Ты видишь, Макс? — прошептала она.
— Да, — сказал он. — Папа, проверь. У меня клюет?
— Точно, сынок. Тебе нужна помощь?
— Нет, я справлюсь.
— Помни, что ты должен выдергивать удочку быстро. Ты должен рассчитать…
— Понял.
Макс с таким мастерством потянул удочку, словно делал это всю свою жизнь. И точно в нужный момент начал сматывать леску. Рыба боролась, выпрыгивая из воды, расплескивая вокруг себя бриллиантовые капельки. Макс упал на колени на дно каноэ, его лицо было сосредоточенно. Плавно, с хладнокровным терпением, которому он научился за целое лето, он вытягивал рыбу на леске. Папа вовремя захватил ее в сеть и бросил на дно лодки, лежа на своей стороне каноэ, словно в изнеможении.
Рыба была на крючке, крючок аккуратно проходил через губу — чистая работа. Это был также хороший знак.
И она была достаточно большая, чтобы ею можно было гордиться.
— Наконец-то, — выдохнул Макс, поднимая нейлоновую леску и удерживая в руках приз.
Папа сделал фотографию.
— Как насчет того, чтобы съесть ее на ужин? — спросил он. — Или, может быть, мы должны сделать из нее чучело?
Глаза рыбы окружали три концентрических круга. Форель была потрясающе красивой, вполне заслуживающей своего имени: радужная форель. Она сияла на солнце всеми цветами спектра.
Через несколько секунд рыба начала умирать. Она задыхалась в воздухе, ее жабры раскрывались, как показалось Дэзи, в отчаянии. Она могла видеть их тонкие структуры, серию ярко-красных лепестков, жадно хватающих воздух в поисках воды для дыхания.
Рот рыбы открывался в молчаливой мольбе: о, о, о.
— Брось ее назад, Макс, — произнесла Дэзи с неожиданной настойчивостью.
— Что? Так не пойдет. Я все лето пытался поймать рыбу.
— И теперь ты ее поймал. Но ты должен бросить ее обратно в воду прежде, чем она умрет.
Макс посмотрел на отца:
— Что мне делать, папа?
— Тебе решать, приятель.
Ну вот опять, боже, единственный раз ей захотелось, чтобы ее отец выступил вперед и принял решение. Вместо этого он, как обычно, отступил.
Сжав зубы, Дэзи схватила рыбу. Она была сияющей и билась в ее руках, ее почти невозможно было удержать. Она постаралась осторожно, как только могла, извлечь крючок, вздрогнув, продергивая острый кончик.
— Попрощайся с рыбкой, Макс.
Он не протестовал. Он коснулся рыбы грязным указательным пальцем:
— Хорошо, отпускай ее.
Она наклонилась и выпустила рыбу в воду. К ее ужасу, форель никуда не поплыла, но вместо этого косо выплыла, хотя ее рот все еще разевался.
— Слишком поздно, — расстроилась Дэзи. — Мы убили ее.
Такая глупая рыба. Дэзи была почти в отчаянии — смерть рыбы обещала стать для нее трагедией.
— Точно, — согласился Макс уныло. — Мы убили ее.
Папа ничего не сказал, но наклонился и вытащил рыбу из воды. Он не бросил ее в озеро. Он провел рыбу по воде, поглаживая, и затем отпустил. Хвост рыбы двинулся, и она медленно поплыла вперед, а потом исчезла в озере.
Дэзи почувствовала себя счастливой. Макс раскрыл рот, глядя на отца.
— Иногда нужно, чтобы вода прошла сквозь жабры, чтобы оживить ее, — сказал папа.
— Здорово, — сказал Макс. — Ты спас ее.
