Танго с манекеном

это, кукла ли, морское чудовище или капитан пропавшего корабля. Приходит врач, потрошит каучуковое тело. Внутри – намокший окоченевший человечек. Сжавшийся, лысый, как новорожденный. Искусственное дыхание. Смотри-ка, шевелится… Скорее, машину Тьюринга… Разряд. Жив…

Кровь приливает к сероватому лицу. Может быть, выкарабкается…

И тогда…

Можно начать заново. Починка, восстановление, замыслы. Планы. Кампании. Лестницы. Опять?

К черту. Теперь наружу. За пределы этой коробки, душной китайской комнаты, за пределы погонь и побегов, недомыслия и бессмыслицы, полуудач и полупровалов, за пределы любой двойственности. Чтобы снова дышать.

Игольное ушко здесь. На отрезке времени между двумя ударами сердца.

На свет. Начала богов – в каждом трясущемся кусочке слизи.

Две двери. Одна – та самая, за другой – безысходность чужого.

И только один вопрос, который нужно задать обоим, чтобы они сказали одно и то же…

Эта задачка решаема, ты просто трусишь найти ответ.

Давай, для машины это не сложно.

Все просто – минус на минус дает плюс.

Ну..?!

Два монаха, сжав зубы, распахивают дверь. Ослепление…

Ужас быть сожженным, уничтоженным. Хватаюсь за дверной проем – последний рубеж камеры, последние рамки. За самого себя. Пальцы одной руки начинают бороться друг с другом. Мастер, я не могу выйти…

Предчувствие невозможного безумного полета. Так нельзя, больше нет никаких страховок.

Не ори. Тебе не удастся смыться. Кого ты пытаешься одурачить? Давай! Это просто роды. Кесарю – кесарево…

Немного терпения, частица любви, зерно доверия – тебе дано ровно столько, сколько тебе нужно знать.

Огни города в ночи, на взлете, с воздуха – разлетевшиеся светящиеся частицы, в каждой из которых – собственный мир и всякий другой мир.

Если бы я только мог их различить…

Есть ли в них хотя бы песчинка нелепой бунтарской веры в то, что все – не зря?

Что это кому-то нужно.

Что там существует кто-то, кто думает о тебе, когда тебя нет, держит за тебя кулаки, когда ты вот так прорубаешь стены, оживляет тебя каждый раз, когда ты умираешь.

Я хочу узнать мой отпечаток, выжженный хотя бы в чьем-то сердце.

Я хочу, чтобы меня пробовали на вкус, чтобы помнили мой запах, в темноте узнавали из тысяч других на ощупь, различали меня по походке, голосу, почерку…

Или хотя бы – увидеть свое чистое отражение…

Любые слова не нужны, если некому их сказать.

Тогда они – заклинания, ворожба…

Но еще что-то…

Замороженный склад Дьябло. Лихорадка озноба… Не то, не то, не то…

И вдруг, среди старого пыльного хлама – одно из многочисленных детств.

Несказанно хрупкое пространство…

Его образ покалывает мне кончики пальцев, касается потерянного нерва смелости, бьется пульсом в заплатку на темени.

И появляются Страшила, Железный Дровосек и Лев. Они принесли то, что у них было. Дары Волхвов… И каждый – запал, чтобы дать толчок, чтобы запустить. Выпустить…

Неумело, неуверенно, даже беспомощно, но это – шаги.

Страх – это только предупреждение.

Нет ничего, чего стоит слишком бояться.

Выход там же, где когда-то был вход.

Жизнь, на которую я боюсь решиться, это Я, боящийся решиться на жизнь.

Воскресенье

В Путешествии существует возможность множества приобретений. Вашим приобретением будет то, что вы сочтете таковым.

Путеводитель

Наутро я, стоя в ванной перед зеркалом, старался придать своей физиономии благопристойный вид и собраться с мыслями, чтобы, наконец, принять решение. До лекции оставалось два часа.

Но мысли крутились почему-то совсем в другой плоскости.

Проснувшись, я, не вставая, набрал телефон Мари. Он по-прежнему молчал.

Если она будет звонить, то опять попадет к Николь.

Все-таки это вечная формула французской жизни – cherchez la femme… Я и ищу.

Нужно поговорить с Николь. Тем более, что теперь, после этой горячечной ночи, у меня есть ответ на загадку о двух монахах…

Я взял телефон и набрал свой прежний номер.

– Да, – властный мужской голос. Кажется, с поисками мне пока решительно не везет.

– Э… Можно услышать Николь?

– У нее другой телефон.

– Я знаю. Но сейчас должен быть этот.

– Кому должен?

Как-то неправильно начался разговор. Попробуем заново.

– Видите ли, я ищу Николь…

– Я же говорю – у нее теперь другой номер. Она поменялась со мной телефонами.

– ? Простите?

– Я непонятно выражаюсь? Мы поменялись с ней телефонами.

– Вот как… А я думал, что это я с ней поменялся.

– Месье… Я понимаю, что это звучит странно, но я не шучу. Вчера мы познакомились с Николь в кафе. И она сказала, что хотела бы поменяться со мной телефонами. Не стану объяснять, почему, но я согласился. Теперь это мой телефон.

– Простите… Как вас зовут?

– Грег.

– Конечно. Как же иначе вас могут звать?

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что Грег – мое имя.