слов. Ощущение мира и покоя охватило его, и, подняв голову, он подумал, чувствует ли она то же самое. Мягкое выражение ее глаз говорило, что она чувствует так же. — Сара…
— Заметил во мне что-то новое? — спросила она, отодвигаясь от него и медленно поворачиваясь с раскрытыми руками.
Ну хорошо, она все еще не готова.
— Это хитрый вопрос, — сказал он. — Для парня так много значит, какой ответ он получит. Мне нужен намек. Это имеет отношение к новой одежде, стрижке или потере веса?
— Ты говоришь, что я толстая?
— Ах. Это нечестный вопрос.
— Я думала, ты заметишь, что я одна. Мальчики снова у бабушки и тети Мэй.
— Я был бы счастливее от этого, если бы мне не нужно было к моим на обед, — признал он. Он был влюблен в нее, и ему не хватало времени, чтобы побыть с ней наедине.
— Я просто хотела увидеть тебя. — Сара улыбнулась выражению его лица. — Не смотри на меня так. Помни, прежде чем я начала спать с тобой, мы были лучшими друзьями.
— И затем мы погубили все это. — Он поцеловал ее, стараясь не зайти дальше.
— Я видела Аврору после пожара. Я думала, что она, может быть, хочет поговорить, но ей нечего было сказать мне. Она сердится на нас, Уилл.
Он не стал спорить или пытаться отрицать это.
— Сомневаюсь, что она так же сердита на тебя, как на меня, — сказал он. Затем, сделав глубокий вздох, он рассказал, что Аврора узнала о деньгах, которые он посылает Марисоль.
— Я думала, что алименты — это стандартная процедура, — сказала Сара.
— Это не официально или даже не принудительно. Я просто делаю это потому, что… черт, я не знаю.
— Потому что ты это делаешь. Ты спасаешь людей. Выручаешь из беды.
— Она подарила мне Аврору. И я знаю, что этому нет цены, но Марисоль… Она все еще нуждается во мне. — Слова, произнесенные вслух, звучали неискренне. — Это неправда. Она никогда не нуждалась во мне. Она нуждалась в том, что я мог предложить. В этом разница.
Сара посмотрела на него долгим взглядом:
— Хотела бы я понять ее, Уилл.
— Я говорил тебе. Я…
— Нет, в самом деле расскажи мне. Все.
Он хотел снова избежать этой темы, но потом кивнул, чувствуя странное ощущение облегчения в груди. Он любил Сару. Он доверял ей. Она уже знала о путешествии в Мексику, о поспешной женитьбе, о драматическом изменении его планов на жизнь. Она даже знала, что он сходил с ума от любви к Марисоль и оставался таким дураком слишком долго. То, чего он не рассказывал ей, — это то, как все обнаружилось.
— Я полагаю, что Марисоль никогда не была счастлива, во всяком случае в этом городе и со мной, — сказал он.
Он взял на себя обязанность заняться грин-картой Марисоль и инициировал процесс, чтобы она стала гражданкой США. По ходу дела он брался за любую хоть сколько-нибудь оплачиваемую работу, которую только мог найти, обучаясь на пожарного и ожидая, когда для него найдется должность.
Марисоль становилась тревожной в мягком климате Гленмиура. Непреднамеренно Уилл сам начал разрушать их брак. Думая, что это ее взбодрит, он оставил Аврору своим родителям и отвез Марисоль в отпуск в Лас-Вегас. Она была очарована, словно сказочная принцесса, которая в конце концов нашла свое царство. Свет, шум, задымленные казино и даже гламурные девочки по вызову в отелях приводили ее в восторг. После этой поездки Уилл не слышал ничего, кроме «Вегас, Вегас, Вегас». В конечном счете для Марисоль это была куда более сильная тяга, чем ее связь с Гленмиуром. Преданность Уилла не могла удержать ее. Как и нужды ее маленькой дочери.
— На самом деле, — объяснял он Саре, — Брайди все еще училась на юриста, когда я осознал, что между мной и Марисоль не все хорошо. Но моя сестра уже мыслила как юрист. Она предложила, чтобы я по закону усыновил Аврору. Если бы не это, я мог бы сейчас не быть ее опекуном.
Возвращаясь памятью к событиям, он должен был признать талант предвидения своей сестры — и ее цинизм. Похоже, Брайди видела что-то, чего видеть не могла. Если бы у него была хоть часть внимания и осторожности его сестры, он мог бы почувствовать что-то — предостережение, предупреждение, чтобы не допустить беды. Но он был слеп, хотя, может быть, и по собственной воле. Он хотел верить, что он воплотил в жизнь американскую мечту для двоих людей, которые больше всего в этом нуждались, и упрямо держался за эту мысль.
— Когда Аврора и Марисоль стали гражданками США, мои родители устроили большую вечеринку, чтобы это отметить. — Он покачал головой, сложил пальцы башенкой. Его грудь болела; он не привык раскрывать свою душу насчет этого болезненного эпизода. — Даже тогда я думал, что все сработает. Затем, через несколько дней, с документами сложенными в кошелек, Марисоль уехала.
Она забрала всю наличность, которую только смогла найти в доме, так же как и деньги с карточки, прежде чем Уилл успел закрыть счет.
— Она уехала одна? — спросила Сара удивленно. — Она не пыталась забрать с собой Аврору?
Он покачал головой. Он, вероятно, должен был догадаться по ее изменам в предыдущие месяцы. Каждый раз он обнаруживал, что она оставила Аврору одну, хотя он никогда не видел в ее действиях предостережения.
«Я должна была съездить в Петалуму по кое-каким делам, — объясняла она обычно по-испански, который он превосходно понимал. — Авроре лучше остаться дома на пару часов».
«Она слишком маленькая, чтобы оставаться одной». Уилл изо всех сил старался сдерживаться.
«В таком городке, как этот, ничего не происходит, ни хорошего, ни плохого, так что нет опасности». Марисоль была невежественна по своей воле.
«Опасность всюду, — говорил он ей, горя от возмущения. — В коробке спичек, которые ты оставила в патио, или в банке с антифризом в гараже. А как насчет ее велосипеда? Если ты не будешь за ней присматривать, она может отправиться кататься без шлема и может упасть или потеряться».
Марисоль была поставлена в тупик. Для человека, который жил так, как она, оставить ребенка одного было обычной практикой.
Но даже после таких случаев он отказывался видеть ее отчаянное нежелание быть тем, кто она есть. Когда он просыпался среди ночи и обнаруживал ее плачущей, он думал, что она просто устала на работе. Иногда он замечал, как она смотрит на горизонт с неизбывной тоской в глазах, и это пугало его. Иногда это напоминало ему о жизни, от которой он отказался ради того, чтобы стать семейным человеком. Разница между ними была в том, что Марисоль следовала за своей тоской, в то время как Уилл боролся с ней.
Он стал капитаном — самым молодым в истории графства, и в тот самый день он вынужден был столкнуться с фактами. Он посмотрел на Сару, благодарный за сочувствие, которое видел в ее лице.
— Однажды я пришел с дежурства и обнаружил Аврору дома одну. Это было не в первый раз. Но я сказал себе, что больше это не повторится, даже если мне придется уволиться с работы и самому присматривать за ней. В тот день она не вернулась. Я собирался организовать поиски, когда зазвонил телефон. Марисоль звонила с заправки на шоссе.
Она сказала, что собирается жить и работать в Лас-Вегасе. Она не вернется. Никогда.
— О, Уилл. — В глазах Сары стояли слезы. — Мне так жаль.
Марисоль сказала ему, что знает, что ее нельзя простить, но она также знает, что, если останется в Гленмиуре, она задохнется. Она будет как голуби миссис Данди с их подрезанными крыльями, жалкие и несчастные в своих клетках.
— А как насчет Авроры? — потребовал ответа Уилл, чувствуя боль, но не гнев, пока еще не гнев.
— Она теперь твоя дочь, — сказала Марисоль.
Это была правда. Благодаря Брайди он усыновил ребенка и был ее законным отцом.
Была назначена дата развода, и он прошел как по маслу: бумаги поступили вместе со счетами за электричество — через несколько месяцев, но Уилл не обратил на них внимания. Он задолго до этого знал,
