– Конечно нет, милорд.
– Весьма значительная сумма в золотых и серебряных монетах для выплаты жалования и содержания войск – четверть миллиона фунтов стерлингов. Глубина, на которой оно затонуло, для наших ныряльщиков недостижима. Однако никто не знает, на что способны наши любезные союзники турки, располагающие к тому же неограниченным временем. Поэтому решено было сохранить происшествие в тайне, и это пока удавалось.
– Да, милорд.
Действительно, не многие знают, что на дне Мармарисского залива покоится четверть миллиона стерлингов.
– Посему правительству пришлось послать в Индию за нырялыциками, способными достичь таких глубин.
– Понятно, милорд.
– Итак, вы отправитесь в Мармарисский залив и с помощью Тернера и Маккулума поднимите эти сокровища.
– Есть, милорд.
Никакое воображение не способно охватить все невероятные обязанности, которые могут выпасть на долю флотского офицера. Но слова, которые Хорнблауэр только что произнёс – единственно возможные для флотского офицера в такой ситуации.
– Вам придется быть осторожным, имея дело с нашим другом султаном. Ваше присутствие в Мармарисском заливе его заинтересует, и, когда он узнает причину, у него могут появиться возражения. Вам придется действовать по обстоятельствам.
– Есть, милорд.
– В приказах вы этого не прочтете, капитан. Но вам следует уяснить, что кабинет не хочет портить отношения с турками. Однако четверть миллиона фунтов стерлингов были бы сегодня – да и когда угодно – для правительства манной небесной. Деньги очень нужны – но нельзя обидеть турок.
«Пройти между Сциллой и Харибдой» – подумал про себя Хорнблауэр.
– Я думаю, я понял, милорд.
– К счастью, это побережье малонаселенное. Турки держат там совсем небольшое войско и очень мало судов. Из этого не следует, что вы можете действовать силой.
Еще бы он попробовал действовать силой на «Атропе» с ее двадцатью двумя пушечками. Впрочем, Хорнблауэр тут же осознал, что сарказм его неуместен. Он понял, что имел в виду Коллингвуд.
– Да, милорд.
– Очень хорошо, капитан, спасибо.
Стоявший рядом с Коллингвудом секретарь держал в руках стопку открытых депеш, и ждал паузы в разговоре, чтобы вмешаться; флаг-адъютант маячил позади. Оба разом выступили вперед.
– Обед будет через полчаса, милорд, – сказал флаг-эдъютант.
– Неотложные письма, милорд, – сказал секретарь. Хорнблауэр в смущении встал.
– Быть может, капитан, вы пока прогуляетесь по шканцам – спросил Коллингвуд. – Я уверен, что флаг- капитан и флаг-адъютант составят вам компанию.
Когда вице-адмирал предполагает, что его капитан адъютант сделают то-то и то-то, можно не сомневаться, они это сделают. Но, расхаживая по шканцам и отвечая на вежливые расспросы, Хорнблауэр жалел о заботливости Koллингвуда. Ему столько надо было обдумать.
Х
Мальта. С одной стороны мыс Рикасоли, с другой – форт Сент-Эльмо отвечает на салют «Атропы», меж них – вход в Большую Гавань и дворцы Ла-Валетты на возвышении, повсюду – ярко раскрашенные маленькие суденышки. И свежий северо-восточный ветер, «грегаль», как называют лоции. Он-то и не позволял Хорнблауэру глазеть по сторонам. В закрытых водах судно, идущее на фордевинд, с дурацким упорством движется вперед, как бы ни уменьшали площадь парусов. Нужно было точно рассчитать, когда привестись к ветру, погасить скорость, взять паруса на гитовы и бросить якорь.
Похоже было, что у Хорнблауэра не будет свободного времени и в те несколько часов, которые предстояло провести на Мальте. Депеши удалось передать в время официальных визитов, но время, которое он при этом выгадал, немедленно пожрали мелкие заботы – так тучных коров из фараонова сна пожрали тощие. И, подобно тому, как тощие коровы не стали толще, дел у Хорнблауэра не убавилось. Пока письмо с Мальты доберется до Англии, наступит день квартальных платежей, значит, можно взять часть жалованья. Немного, конечно, – надо помнить о Марии и о детях – но достаточно, чтоб купить кое-какие деликатесы на острове, где хлеб дорог, а деликатесы дешевы. Апельсины, маслины и свежие овоши – маркитантские шлюпки уже ждали разрешения подойти к борту.
Маккулуму требовались ордера на снаряжение для подъемных работ. Миля полудюймового троса и четверть мили медленного огнепроводного шнура – фантастическое, на взгляд Хорнблауэра, требование, но Маккулуму виднее. Пятьсот футов кожаного «фитильного шланга» – о таком Хорнблауэр вовсе не слыхивал. Подписывая ордер, Хорнблауэр задумался не взыщет ли с него Морское Министерство за перерасход. Подняв голову, он обнаружил, что все его офицеры рвутся на берег, и каждый представил мистеру Джонсу неоспоримые доводы, почему ему это нужно. Если б «Атропа» загорелась, едвали они сильнее желали бы ее покинуть.
Еще одно затруднение – записка от Его Превосходительства губернатора. Не отобедает ли капитан Хорнблауэр с одним из своих офицеров сегодня вечером во дворце. Об отказе нечего и думать – Его Превосходительство, как и тобой смертный, жаждет услышать английские сплетни и видеть новые лица. Не приходится и выбирать между офицерами. Его Превосходительство не простил бы Хорнблауэру, если б узнал, что на «Атропе» находилось лицо королевской коови, а губернатора лишили счастья принять ее у себя.
– Позовите мистера князя, – сказал Хорнблауэр, – и доктора.
Доктор был нужен, чтоб переводить. Хотя за месяц князь и подучился английскому, лексикон мичманской каюты довольно своеобразен, и о предстоящем приеме у вице-короля на нем не поговоришь. Князь вошел, запыхавшись, нервно оправляя одежду. Эйзенбейс тоже запыхался – ему пришлось бежать через весь корабль.
– Пожалуйста, объясните Его Княжеской Светлости, – сказал Хорнблауэр, – что он отправится со мной обедать у губернатора.
Эйзенбейс заговорил по-немецки, мальчик величаво кивнул. Немецкая речь пробудила в нем царственную манеру, дремавшую под обличьем британского мичмана.
– Его Княжеской Светлости надеть придворный наряд? – спросил Эйзенбейс.
– Нет, – ответил Хорнблауэр, – мундир. И если я еще хоть раз увижу его в плохо вычищенных ботинках, я прикажу его выпороть.
– Сэр!.. – Эйзенбейс от возмущения онемел, что оказалось весьма кстати.
– Мне тоже быть в мундире, сэр? – спросил он, придя в себя.
– Боюсь, доктор, что вас никто не приглашал, – сказал Хорнблауэр.
– Но я гофмейстер Его Княжеской Светлости, сэр, – взорвался Эйзенбейс. – Это будет церемониальный визит, и по основному закону Зейц-Бунау представлять кого-либо Его Княжеской Светлости должен я.
Хорнблауэр сдержался.
– Я – представитель Его Британского Величества, – сказал он спокойно.
– Но Его Британское Величество не желал бы, чтоб его союзника принимали без должной торжественности. Как Штатс-секретарь, я вынужден заявить официальный протест.
– Да, – сказал Хорнблауэр. Он протянул руку и нагнул князю голову. – Вы бы лучше проследили, чтоб Его Княжеская Светлость мыл за ушами.
– Сэр! Сэр!
– Пожалуйста, через полчаса будьте готовы и одеты как следует, мистер Князь.
Обед в губернаторском дворце протекал обычным скучным порядком. Хорнблауэра и князя встретил адъютант губернатора, избавив Хорнблауэра от лишней заботы: кого кому представлять – Его Княжескую Светлость Его Превосходительству или наоборот. Забавно было наблюдать, как Ее Превосходительство засуетилось, услышав титул гостя – ей пришлось спешно менять порядок, в котором рассаживать гостей.
