не услышал. Чтоб он оделся, Полвилу пришлось дергать его за локоть.
«Плутон» дрейфовал в двух кабельтовых на левой скуле – большой, трехпалубный, он еще хуже слушался руля, и ветром его сносило сильнее. Хорнблауэр смотрел на него и гадал, как там Вильена, задраенный в стонущей утробе судна. Небось, поручает себя святым угодникам. «Калигула» под зарифленными марселями держался мористее, вымпел его застыл на ветру прямой, как палка. «Калигулу» строили с расчетом на шторма – в отличие от «Плутона» ему не расширяли поперечное сечение, не увеличивали длину, не перегружали артиллерией: британские корабелы не жертвовали его мореходными качествами ради малой осадки, не то что голландские строители «Сатерленда».
Ветер поменял направление на полных четыре румба, «Сатерленд» кренился, штормовые паруса хлопали, словно стреляющие пушки, пока корабль вновь не увалялся под ветер. Град сменился ливнем. Ревущий ветер бросал водяные струи в лицо, волны вздыбились, «Сатерленд» неуклюже подпрыгивал и раскачивался. «Плутону» ветер ударил почти в лоб, но Эллиот вовремя приказал увалиться. Лучше командовать старым плоскодонным «Сатерлендом», чем громоздким трехпалубником с его девяносто восемью тридцатидвухфунтовыми пушками, хотя жалованья за это платят больше.
Ветер завыл еще яростнее, срывая с Хорнблауэра дождевик. «Сатерленд» шатался, как корова на льду. Буш что-то орал. Хорнблауэр разобрал слова «вспомогательные тали» и кивнул, Буш юркнул вниз. Как бы ни буйствовал «Сатерленд», четверо рулевых смогут, наверно, удерживать штурвальное колесо могучими рычагами рукоятей, однако тросы рулевого привода напряжены непомерно, в качестве меры предосторожности следует поставить человек шесть-восемь у вспомогательных талей в констапельской, чтобы поберечь и рулевых, и тросы рулевого привода. Возле ближайшего к штурвалу решетчатого люка надо поставить унтер-офицера, чтобы тот выкрикивал указания матросам у вспомогательных талей, опытнейшим морякам – хорошо, что Хорнблауэр так решительно повел себя с Ост-Индийцами.
Небо с наветренной стороны стало перламутровым, с подветренной облака разошлись, открывая взору зазубренную череду гор. Где-то там – залив Росас, ненадежное укрытие от штормового зюйд-веста, куда британцам вход заказан, ощетинившаяся пушками крепость Росас, год назад взятая французами после продолжительной осады, что и дало Кохрейну случай отличиться. С севера залив ограничен мысом Креус, тем самым, возле которого «Сатерленд» захватил в плен «Амелию». За мысом берег вновь поворачивает к северу, и здесь, на достаточном удалении от подветренного берега, можно переждать непогоду – яростные средиземноморские шторма выдыхаются быстро.
– Флагман сигналит, сэр, – завопил вахтенный мичман. – Номер тридцать пять. «Поднять паруса соответственно погоде».
На «Плутоне» кроме зарифленных марселей подняли еще и штормовые стаксели – адмирал счел за лучшее лавировать против ветра, подальше от опасного мыса Креус. Разумная предосторожность, Хорнблауэр приказал взять тот же курс. Четверо рулевых и матросы у вспомогательных талей едва смогли выполнить приказ. Орудийная прислуга крепила пушки двойными брюками, чтобы не сорвались, другие качали две кеттенс-помпы. Пока вода прибывала не быстро, но Хорнблауэр предпочитал держать льяло сухим на случай, если придется откачивать всерьез. «Калигула» был далеко на ветре – Болтон сполна использовал отличные мореходные качества своего корабля и держался подальше от берега. Но и «Сатерленд» с «Плутоном» в относительной безопасности – если не произойдет ничего непредвиденного. Сломанная мачта, сорвавшаяся пушка могут в корне изменить ситуацию, но пока все идет нормально.
Гром гремел без передышки, и Хорнблауэр уже перестал его замечать. В черных тучах завораживающе играли молнии. Этот шторм ненадолго – скоро равновесие воздушных масс восстановится. Но будут еще сильные порывы. Ветер взбаламутил мелководное море – по палубе «Сатерленда» то и дело перекатывалась вода. После удушающей жары ветер бодрил, бодрили даже брызги и дождь, натянутый такелаж пел, и музыка эта была Хорнблауэру по сердцу. Подошел Полвил сказать, что обед готов (увы, холодный, поскольку огонь на камбузе погасили с началом шторма), и Хорнблауэр удивился, что прошло столько времени.
После обеда он снова вышел на палубу. Ветер заметно ослабел, с наветренной стороны кое-где проглядывало зеленовато-голубое небо, дождь перестал, но волны бушевали пуще прежнего.
– Ненадолго его хватило, сэр, – заметил Буш.
– Да, – отвечал Хорнблауэр, но про себя отметил, что перед затишьем небо бывает голубее. Он не помнил, чтоб хоть один средиземноморский шторм улегся, не показав себя напоследок. А мыс Креус по- прежнему близко – с подветренной стороны на горизонте. Хорнблауэр внимательно огляделся: «Плутон» под ветром, окутанный пеленой брызг, «Калигула» далеко на ветре, его паруса едва различаются над серым пенистым морем.
И тут это произошло – налетел ревущий шквал, накренил «Сатерленд» и в мгновение ока поменял направление.
Хорнблауэр, цепляясь за бизань-ванты, выкрикивал приказы. В какую-то секунду ему показалось, что «Сатерленд» не выровняется, и тут ветер ударил в лоб и поволок упирающееся судно кормой вперед. Он визжал и ревел с невиданной прежде силой. Не сразу удалось привести корабль к ветру и положить в дрейф: волны сделались круче и беспорядочней, «Сатерленд» мотало из стороны в сторону, и даже бывалые моряки с трудом держались на ногах. Но ни один рей не сломался, не лопнул ни один трос – плимутские докеры потрудились на славу, Буш и Гаррисон тоже не зря ели свой хлеб.
Буш снова что-то кричал, указывая за корму. Хорнблауэр повернулся туда. «Плутон» исчез – на мгновение Хорнблауэр подумал, что он затонул со всей командой. Потом волна отхлынула: «Плутон» лежал на боку, серые волны перехлестывали через обнажившееся днище, реи торчали к небу, паруса и такелаж чернели под взбитой пеной.
– Силы небесные! – возопил Буш. – Их смыло!
– Поставить грота-стаксель! – заорал Хорнблауэр.
«Плутон» еще не затонул – наверняка кто-то жив, кто-то уцелел в бушующем море и успеет ухватиться за спущенный с «Сатерленда» трос; если волны прежде не разобьют их о борт, возможно, их удастся втянуть на палубу. Надо попытаться, как ни малы шансы, спасти хотя бы одного из тысячи человек. Хорнблауэр медленно вел «Сатерленд» к «Плутону». Тот еще держался на плаву, волны разбивались об него, как о торчащий из воды риф. Можно вообразить, что там творится: палубы стоят торчком, все, что могло сорваться, сорвалось и покатилось, не разбирая дороги. Пушки наветренного борта повисли на брюках – еще чуть-чуть, и они оторвутся, пробьют дыры в противоположном борту, и корабль затонет. В темноте под палубами карабкаются люди, на главной палубе те, кого еще не смыло, висят, цепляясь, как мухи на оконном стекле, под сокрушительными ударами волн.
В подзорную трубу Хорнблауэр различил какое-то пятнышко на верхней, обнажившейся стороне «Плутона», живое пятнышко, уцелевшее в разъяренной стихии. А вот и другие пятнышки, быстрое, осмысленное шевеление. Какой-то смельчак повел людей рубить наветренные ванты; когда «Сатерленд» приблизился, перерублены были уже ванты грот и фок-мачты. «Плутон» содрогнулся и вынырнул, как кит, вода хлестала из шпигатов, а когда он накренился к «Сатерленду», упала и бизань-мачта, уже на другой борт. Избавившись от рангоута и такелажа, «Плутон» выровнялся – за то недолгое время, что корабль лежал на боку, флотская дисциплина и отвага подарили ему малый шанс на спасение. Матросы еще рубили последние ванты, удерживающие обломки мачт.
Но дела их были плохи. Короткие обрубки торчали на месте мачт, бушприт исчез совсем. Голый остов качался, как пьяный, то показывая медную обшивку правого борта, то переваливаясь на другую сторону с амплитудой больше девяносто градусов, и все это за несколько секунд. Удивительно еще, что он не перекатывается, как деревянная кегля. Тот ад, что творится внутри корабля, не привидится и сумасшедшему в страшном сне. И все же корабль жил, по крайней мере часть команды осталась цела. Над головой прокатился завершающим раскатом гром, на западе, под ветром, тучи разошлись и сквозь них проглянуло яркое испанское солнце. Ветер дул крепкий, но не более того. Бед натворил последний ураганный порыв стихающего шторма.
Однако длился этот порыв дольше, чем Хорнблауэру показалось. Мыс Креус на горизонте заметно увеличился, и ветер гнал к нему оба корабля. Через час-два лишенный мачт остов выбросит на мели у подножия мыса, где его добьют если не волны, так французские пушки.
– Мистер Винсент, – сказал Хорнблауэр. – Поднимите сигнал: «Сатерленд» – флагману. Иду на помощь»
