— А что еще вы делали?
— Мы ходили на ферму и видели му-у — коровок, и мамочка была ужасная, и Джо был ужасный.
— А как насчет Гей? — резко спросил Джоэль.
— И Гей была ужасная.
— Рад, что ты понимаешь это.
— Для нее это просто новое слово, — опять объяснила Эйлин.
— Нам надо научить ее другим.
Тут снова появилась мать Эйлин, она несла поднос с кофе и тортом. Эйлин пристально посмотрела на нее и подумала, что, наверно, она все сильно преувеличивает. Мать была спокойной и собранной. Она села рядом с Джоэлем и стала с обаянием и тактичностью расспрашивать его о родителях и работе, о его планах насчет свадьбы и каникул. Она даже высказала мысль, что, несмотря на то, что ему придется усердно потрудиться следующие несколько месяцев, он должен постараться выкроить время для Гей, «чтобы она постепенно привыкла к вам»; она хвалила намерение Эйлин повысить свою квалификацию; спросила его совета относительно какого-то вопроса из педиатрии. Слегка коснувшись рукой его колена, как бы для того, чтобы подчеркнуть значимость произносимых слов, она сказала ему, что необычайно рада окончанию прежнего непонимания и тому, что они с Эйлин снова вместе.
Джоэль медленно оттаивал, и к тому времени, когда он поднялся, чтобы уходить, Эйлин счастливо подумала: «Скоро они понравятся друг другу, я уверена в этом».
— Мне так не хочется уходить от вас, мой драгоценный гранатик.
— И мне тоже не хочется, чтобы ты уходил.
— Давай отбросим всю эту ерунду насчет разумности и поженимся завтра. К черту экзамены. Я хочу быть с тобой каждую минуту дня и ночи.
— Я выйду за тебя замуж завтра.
— Не говори таких вещей, — пробормотал Джоэль, нежно целуя Эйлин. — Кроме того, на этот раз мы должны как следует все обставить. И в довершение всего, если я буду все время смотреть на тебя, разговаривать с тобой и заниматься с тобой любовью, разве я смогу открыть книгу? Нет, мы будем встречаться раз в неделю и часто-часто звонить друг другу. Доброй ночи. Доброй ночи, моя смелая, прекрасная любимая.
Эйлин в опьяняющем восторге проплыла наверх.
— Я собираюсь купать Гей, — пропела мать.
— Иди и отдохни, — твердым голосом сказала Эйлин. — Я уложу Гей спать.
Глава 12
Родители Эйлин отвезли ее, Джоэля и Гей на вокзал, чтобы они успели на ночной поезд до Лондона. Она надеялись, что в поезде Гей заснет, но теперь она прыгала взад и вперед, вертелась на коленях у пассажиров и была явно перевозбуждена. Эйлин пыталась взять ее за руку, но девочка извивалась, как рыбка.
— Гей поедет на поезде, Гей поедет на поезде! — пела она, увертываясь от Эйлин, чтобы ее поймала бабушка.
Эйлин следила за тем, как носильщик погрузил чемоданы отрепанные — ее и Джоэля, и новенький синий чемоданчик Гей (подарок от бабули) — на тележку, и думала:
— Наконец-то, наконец-то! Я действительно замужем. Теперь я вместе с Джоэлем навсегда — в радости и в горе — Джоэль, я и Гей — одна семья!
Ее отец с видом знатока покупал железнодорожные билеты, а мать сказала: «Я упаковала апельсиновый сок и яблоки в маленькую сумку на всякий случай — но она должна заснуть. Она так вымоталась.»
Джоэль поискал свой бумажник. Все они вышли на платформу вслед за носильщиком, и Джоэль с отцом Эйлин стали проверять списки их вагона.
— Имея такое имя, как Браун, — сказал Джоэль, — следует проявлять осторожность, а то можно оказаться в одном купе с орнитологом и двумя его ручными совами.
Выглядывая из-за его плеча, Эйлин, наконец, увидела в списке долгожданные фамилии — мистер и миссис Джоэль Браун, мисс Г.Браун. Она едва не лишилась чувств от волнения, как будто по телу пропустили электрический ток. И все вокзальные шумы — объявления поездов, рычание моторов, хлопанье дверей — усиливало ее возбуждение.
Последние два месяца тянулись ужасно медленно. Обычная каждодневная деятельность прерывалась многочисленными телефонными разговорами и глупыми открытками типа: «Для Вашего душевного здоровья необходимо проконсультироваться с доктором Швейзенбергом в 7 вечера, в субботу» или «Скажи мне, где находится сдоба? Кофейный бар в Уэст Энде, во вторник в 9.30 вечера». Неоднократно присылал он ей и цветы, а однажды даже глупого пушистого зверька с плакатом «Секс запрещен!».
Как всегда, Джоэль был непредсказуем, и Эйлин никогда не знала, когда он может позвонить, требуя ее немедленного прихода, а в другой раз проворчать, что он весь зарылся в книгах, и никто не может его вовремя разрыть, чтобы он не опоздал на свидание с ней.
Но в одном на него можно было полностью положиться: почти каждый день он заходил и вел Гей гулять. Иногда он приходил, когда Эйлин все еще была на работе, а иногда после чая, так что они могли погулять с ней вместе. Постепенно Гей начала воспринимать Джоэля как нечто само собой разумеющееся и относилась к нему, как к обычному отцу, а не как к очаровательному незнакомцу.
Сама свадьба представляла определенные проблемы. Очевидно, следовало пригласить родителей Джоэля, хотя Эйлин казалось, что теперь наихудшее время для знакомства с ними. Она живо воображала себе, как родители с обеих сторон подозрительно изучают друг друга, стараясь вести вежливую беседу. Возможно, родители Джоэля сочтут ее испорченной женщиной, которая сбила их дорогого сына с пути истинного. К счастью для Эйлин, его мать написала в письме, что они решили не приезжать. Они были сильно задеты как прежним молчанием Джоэля, так и всей этой затеей. «Это не будет свадьба в том смысле слова, в каком мы понимаем ее, — писала она. — Поэтому мы с твоим отцом останемся дома и встретим вас здесь». Джоэль пытался скрыть свое разочарование, точно так же как Эйлин — свое облегчение.
— Так, наверно, лучше. Терпеть не могу всякие семейные неурядицы. Теперь мы можем устроить такую свадьбу, какую хотим, и пошли все к черту.
Кроме того, была проблема с Гей. Родители Эйлин с их современными либеральными взглядами не видели причины, почему она не должна присутствовать на свадьбе своих родителей. Но Эйлин и Джоэль смотрели на вещи более старомодно. Кроме того, они не были уверены в поведении Гей, которая могла нарушить церемонию регистрации брака.
В конце концов Гей оставили с добрыми друзьями, а в числе приглашенных на свадьбе были только родители Эйлин, Фиона и Ангус, друг Джоэля по мединституту.
Поначалу казалось, что удовольствие получает от церемонии лишь одна Фиона. Она надела по этому случаю невероятно короткое платье с яркими цветными узорами, а к нему — белые чулки, оранжевые туфли и громадные солнечные очки.
— Обожаю свадьбы, — радостно сказала она, — хотя для себя лично я бы предпочла более пышную церемонию. Но и здесь очень мило. — Ах, Джоэль, ты выглядишь таким респектабельным.
— Это мой экзаменационный костюм.
Эйлин впервые увидела его в темном костюме, и хотя с квадратным лицом и вздернутым носом его нельзя было назвать красивым, он выглядел очень сильным, бодрым и изысканным. Эйлин вдруг представила его ответственным врачом, разумным и симпатичным, очень сведущим в своей области. Да, он будет очень хорошим врачом. А она будет женой врача, и ей придется забыть о своем стремлении стать декоратором. Жаль, конечно, потому что ей это интересно, но ничего не поделаешь.
Друг Джоэля, Ангус, высокий худой юноша, явно выросший из своего экзаменационного костюма. Он очень стеснялся и нервно потирал руки. Он не спускал глаз с пышных форм Фионы и застенчиво улыбался.
