— Завтра днем. Но встречать нас не надо. Джоэль возьмет такси.
Эйлин быстро пошла назад к коттеджу.
— Мать передаст тебе наилучшие пожелания, — сказала она Джоэлю.
— Это героизм или лицемерие?
— Не будь таким противным.
— Хорошо. Наверно, это героизм. Я никогда не считал ее очень человечной.
— И все же, она такая, — вызывающе ответила Эйлин.
— Успокойся, цыпленок.
— Если бы ты знал, какой замечательной она была…
— Я знаю. Если бы она не была столь замечательной, ты бы ответила на мои телефонные звонки.
— Не надо так говорить.
— Извини. Во всяком случае, я смогу доказать свою благодарность ей, сняв бремя с ее шеи. Вообрази, что мы снимем с нее заботу по воспитанию Гей — это мало назвать героизмом.
— Но… — начала Эйлин и замолчала. Было бы предательством по отношению к матери рассказывать Джоэлю о ее страстной любви к Гей и выслушивать остроты о преданных бабушках.
— Она пишет книгу, это главная причина, почему она сидит дома. Но после окончания лета она снова вернется к преподаванию. Эйлин почувствовала себя в столь необычном положении, защищая собственную мать. И еще больше ей захотелось защитить ее на следующий день, когда они приехали домой, и она увидела, как засветилось лицо матери при виде Гей. Она вспыхнула, глаза ее засияли, и полным восторга голосом она позвала:
— Гей, ах, милая Гей, иди сюда и поцелуй бабулю.
Эйлин обрадовалась, что Джоэль, нагруженный сумками и чемоданами, немного отстал и не видел того, с какой жадностью она припала к внучке. Он не хотел заходить, но Эйлин настояла на этом, боясь, как бы не возникла новая ссора с родителями. Эйлин тепло ответила на поцелуй матери.
— Милая, я так рада за тебя, — сказал мать. Потом она пожала руку Джоэлю — «Поздравляю вас».
Джоэль пробормотал в ответ нечто невразумительное, и они пошли в гостиную поздороваться с отцом Эйлин. Она ощущала какую-то робость и смущение, как будто отсутствовала несколько месяцев, а не три дня. Только она начала снимать с Гей верхнюю одежду, как Гей закричала:
— Пусть бабуля!
Эйлин и Джоэль переглянулись. Теперь их трое, и Гей может «выступать» перед каждым из них.
— Голубушка, ты прекрасно выглядишь, — сказал отец.
— Я вдоволь наглоталась свежего воздуха. — Она хотела добавить: «И Джоэля», но вместо этого покраснела.
— Я думаю, нам следует это отметить, — сказал ее отец. Он пошел на кухню и вернулся с бутылкой шампанского.
— Ах, папочка, замечательно!
— Прекрасно! — отозвался Джоэль.
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке; стоя перед камином, он гладил ковер ногой, как норовистая лошадь, и лихорадочно теребил края карманов. Если бы он вел себя более естественно!
— Хочу сока, — протянула Гей, когда всем раздали бокалы.
— Давайте дадим ей капельку, — предложила Эйлин.
— А почему бы и нет? Выпей папиного сока, Гей.
Эйлин заметила, как мать вздрогнула при слове «папиного», а затем она бодрым голосом произнесла:
— За вас обоих. Надеюсь, что вы будете очень счастливы вместе.
— Правильно! — согласился отец Эйлин.
— Постараемся, — промямлил Джоэль.
— Какая гадость, — пожаловалась Гей, с отвращением кривя личико.
— Я дам ей апельсинового сока, — сказала мать Эйлин.
— Мама, давай я.
— Сиди спокойно, сегодня твой праздник.
Эйлин мечтала о том, чтобы все поскорее закончилось. Она хотела, чтобы Джоэль перестал выглядеть, как побитая собака, и снова стал самим собой, жизнерадостным и веселым; чтобы ее мать была обычной добродушной бабушкой; хотела не испытывать стеснения от многого недосказанного.
— У Гей появилось новое слово — «ужасный», — объявила Эйлин, пытаясь разрядить атмосферу. Она умоляюще посмотрела на Джоэля.
— Ужасный Джо, ужасный Джо, — сказала Гей, забираясь к нему на колени.
— Гей Форрест, так говорить нехорошо, — начала мать Эйлин и вдруг замолчала. На этот раз вздрогнул Джоэль.
— Скоро она будет Гей Браун, — сказал он, краснея от смущения. Звучит не очень хорошо, правда? Может быть, добавим какое-нибудь имя типа Йанти или Пруденс, или что-то еще. Гей Пруденс Браун будет звучать неплохо.
— Но не подходит к имени Гей, — холодно сказала Эйлин, оживляя в памяти ту обиду, которую она ощущала в больнице, когда, не имея мужа, вынуждена была дать Гей свою собственную фамилию.
— Выпейте еще шампанского, — предложил ее отец, — а об именах поговорите в какой-нибудь другой раз. Каковы ваши планы, если вы уже успели их построить?
Эйлин испытующе посмотрела на Джоэля. Сейчас у него появилась возможность проявить себя разумным и ответственным человеком.
— Естественно, мы бы хотели сразу пожениться, — сказал он. — Но мы думаем, что лучше подождать, пока я сдам выпускные экзамены.
— Очень разумно, — согласилась с ним мать Эйлин.
— Затем я повезу Эйлин и Гей в Лондон познакомиться с моими родителями. Вчера вечером я позвонил матери, и, хотя она немного огорчена, она ждет не дождется увидеть свою внучку.
— Я подумала, — деликатно заметила мать Эйлин, — что если вы хотите провести каникулы вдвоем, я могла бы позаботиться о Гей.
— Это очень мило с вашей стороны. — Джоэль помолчал. — …но в этом нет необходимости. Вы уже внесли свою лепту. Даже больше, чем следовало. Теперь мы с Эйлин справимся сами.
Мать Эйлин закусила губу, а отец снова спас положение, сказав спокойно:
— Это очень правильно и своевременно. А имеете ли вы какое-нибудь представление о том, где вы будете работать?
— У меня различные перспективы на этот счет, — беззаботно ответил Джоэль. — В течение года я должен вести практику, вероятно, в Лондоне или в пригороде. А потом мы подумали, что, может быть, нам стоит провести несколько лет за границей.
— За границей? Где именно?
— Возможно, в Африке.
— В Африке? — воскликнула мать с нескрываемой болью. — И вы заберете с собой Гей?
— Конечно, — вежливо ответил Джоэль.
— Простите, я должна… — Ее голос задрожал, и она выбежала из комнаты.
— Говорят, что путешествия расширяют кругозор, — продолжал Джоэль, — а мне надоел здешний холодный климат. Снег в апреле, скажите на милость.
— Снег был очень красивый, — возразила Эйлин.
Почему Джоэль не мог рассказать о настоящей причине — о своем желании работать в Африке, потому что он так же, как и ее родители, считает, что развитые страны в долгу перед остальным миром? Но нет, он болтает какую-то чушь насчет климата, который, как она отлично знала, совершенно его не волновал.
Гей, думая, очевидно, что пора развлечь дедушку, заговорила:
— Гей построила снеговика. И мы играли в снегу и мы играли в снегу и…
