бы они хотели поехать, а? Можно в любую страну мира за исключением Америки. Начался спор, в котором бурно обсуждались шансы Парижа и Сингапура. Именно в эту минуту в столовую вошел дворецкий и прошептал на ухо Моралесу, что звонит мэр Ромуальдес, который хочет переговорить с ним.
— Скажи, чтобы перезвонил завтра, — отмахнулся Моралес, после чего повернулся к детям. — А теперь, дети, отгадайте, что папочка купит вам, когда мы приедем в Сингапур…
Альберди попросил водителя остановиться за квартал от дома, поскольку не хотел, чтобы соседи видели, как он выходит из «кадиллака» мэра. Андрес был настолько погружен в мысли, что не заметил машину Роблеса, припаркованную на противоположной стороне улицы неподалеку от его жилища.
Перед этим Роблес зашел к Андресу. Открыла Алисия и сказала, что мужа сестры нет дома и она не знает, куда он ушел. Алисия оказалась симпатичнее, чем он себе представлял, основываясь на описаниях Альберди. Джулио сказал ей, что дело у него не столь уж и важное и он зайдет позже, после чего вернулся к своей машине и стал ждать возвращения информатора. Увидев, на каком транспортном средстве прикатил Альберди, Роблес понял, что агент его сдал.
Джулио вернулся домой и сложил в сумку немногочисленные пожитки. Потом окинул помещение прощальным взглядом, вышел из квартиры и захлопнул дверь. Апартаменты будут пребывать в полной неприкосновенности, пока не прибудет новый специалист по проблеме лесов, ибо все сотрудники «Эль-БИД» обладали дипломатическими паспортами и правами. Из квартиры Джулио поехал в свой офис, откуда отправил по факсу два послания. Одно предназначалось его начальнику из «Эль-БИД» — Роблес написал, что вынужден срочно покинуть рабочее место в связи с внезапно возникшими семейными проблемами. Второе послание ушло в головной офис ДЕА в Вашингтоне. В этом факсе говорилось, что сообщение о болезни сестры Роблесом получено и сегодня же вечером он уезжает домой.
Еще раз осмотрев и проверив офис, Роблес запер его и отправился к Ромуальдесу. Мэр и его домочадцы все еще обедали, когда раздался оглушительный лай собак, а в ворота позвонили. Хотя мэр не ждал гостей, он тем не менее поднялся с места, направился к воротам и был безмерно поражен, когда увидел шествовавшего ему навстречу по подъездной дорожке Джулио. Слуга пустил его, поскольку знал, что официального представителя «Эль-БИД» нельзя держать на улице перед запертыми воротами ни при каких условиях.
— Здравствуйте, мэр Ромуальдес! — Роблес протянул чиновнику руку. — Мне очень неприятно беспокоить вас в такое время, но случилось нечто важное, о чем я считаю своим долгом вам сообщить. Мы можем поговорить наедине? — вопросил он, прежде чем Ромуальдес успел сказать хотя бы слово.
Когда мэр провел его в кабинет, Роблес снова взял инициативу в свои руки, в частности подошел к двери и закрыл ее.
— Присаживайтесь, сеньор мэр. Не беспокойтесь, этот разговор не отнимет у вас много времени.
— Что, черт возьми, вы о себе возомнили?! — Ромуальдес начал постепенно оправляться от удивления.
Роблес, как и обещал, сразу перешел к делу: он в самых недвусмысленных выражениях известил мэра, что знает все о фонде Моралеса и в частности о том, что за ним стоят наркодоллары. Таким образом, Ромуальдес является одним из учредителей фонда, основанного на деньги, испачканные кровью. И знакомые Роблеса в Вашингтоне поступят с упомянутыми учредителями так, как сочтут нужным. Это произойдет в любом случае и вне зависимости от того, чем закончится данная беседа, ибо мэр, возможно, уже догадался, что он, Джулио Роблес, не только специалист по проблемам тропических лесов из банка «Эль-БИД».
— Зачем в таком случае вы мне все это говорите? — спросил Ромуальдес, ощутив шестым чувством, что ему хотят предложить некую сделку.
— А затем, что я сейчас прямиком поеду в аэропорт и вы меня больше не увидите. — Дав мэру несколько секунд, чтобы переварить эту новость, Роблес продолжил: — Но перед вылетом я, возможно, кое-кому позвоню. А именно — Карлосу Альберто Моралесу, самому выдающемуся жителю вашего города.
Ромуальдес сглотнул.
— А позвонив, — продолжал развивать свою мысль Роблес, — я поставлю его в известность, что мы все знаем о придуманном им грандиозном плане. Благодаря болтливости его приятеля мэра.
— Он вам не поверит! — вскричал Ромуальдес.
— Поверит, если я расскажу, что вы ездили с любовницей в Боготу и во время визита ни на секунду не закрывали рта, повествуя ей о ваших успехах. Кроме того, я приведу ему ваши слова: «Наконец-то эти грязные деньги, сделанные на наркотиках, послужат городу».
— Я никогда не говорил этого, — запротестовал Ромуальдес, мгновенно покрывшись холодным потом и поклявшись собственноручно придушить Алисию.
— Знаю, что не говорили, сеньор мэр, — мягко улыбнулся Роблес. — Но поверит ли в это Моралес?
— Чего вы от меня хотите?
— Я хочу знать, откуда приходят деньги, сколько, когда и кто их пересылает. Из известной мне информации можно сделать вывод, что вашему фонду понадобится не менее ста миллионов долларов.
Ромуальдес забормотал, что средства еще не прибыли и что фонд Моралеса должен получить только пятьдесят миллионов. Роблес гипнотизировал его взглядом до тех пор, пока мэр не рассказал все. Ну почти все. И в частности то, что деньги ожидаются в самом ближайшем времени в виде двух трансфертов: двадцать пять миллионов от «Банко насьональ» из Монтевидео и аналогичная сумма от «Банесто» из Севильи.
— Благодарю за сотрудничество, сеньор мэр, — вежливо сказал Роблес, поднимаясь с места. — Не беспокойтесь, я помню, где выход… Да, еще одно, — со значением произнес он. — Алисия ничего нам не говорила. Не знаю, хорошо это или плохо, но она, похоже, предана вам всей душой. А информацию мы получили посредством слежки и прослушивания ваших телефонов, — соврал он. — Вы должны иметь в виду, что в Вашингтоне считают необходимым держать Медельин под наблюдением. И если, не дай Бог, с членами семьи Альберди что-нибудь случится, я, пожалуй, сделаю тот звонок, о котором вам говорил. Зарубите это себе на носу.
Роблес вышел из кабинета и чуть не столкнулся с величественной сеньорой Ромуальдес, пришедшей осведомиться, когда же наконец ее супруг вернется к обеденному столу. Роблес сердечно приветствовал сеньору — они встречались на нескольких светских мероприятиях — и, извинившись, проследовал к выходу. Перед ним шел слуга, в чьи обязанности входило придержать собак и открыть ворота.
Джулио Роблес гнал автомобиль всю ночь. Сначала он ехал на запад, к Пуэрто-Беррио, а затем повернул на север и покатил по дороге, ведшей вдоль реки Магдалена в направлении Эль-Банко. После он проехал пять миль по шоссе Барранкилья и прибыл в местечко Сесар-Платинум, где находились шахты, когда солнце начинало всходить над верхушками гор Сьерра-Невада.
Сотрудник службы безопасности бросил взгляд на дипломатические номера машины, проверил документы и удостоверение сотрудника «Эль-БИД», после чего направил Джулио к молодому дежурному менеджеру, ведавшему перевозками и потому имевшему весьма важный вид. Роблес этому начинающему бюрократу пояснил, что скоро прибудет самолет и доставит его в Венесуэлу. Потом, указав на свою машину, он попросил чиновника приглядеть за ней, пока ее не заберет коллега Роблеса из «Эль-БИД». Джулио, возвратившись из Венесуэлы, в долгу за эту услугу не останется. Менеджер сразу заулыбался, обещал присмотреть за машиной и заметил, что в Венесуэле продается хорошее виски «Блэк лейбл». После этого они отправились в бар при маленьком аэродроме, и пили там кофе, пока не услышали звук мотора заходившего на посадку винтового «центуриона».
Роблес поблагодарил менеджера за гостеприимство, забрался в самолет и сел в кресло рядом с пилотом. Пока он пристегивался ремнями безопасности, самолет, вырулив на небольшую взлетную площадку, разбежался, взлетел и взял курс по ветру.
Через несколько секунд они, продолжая набирать высоту и двигаясь в восточном направлении, находились уже вблизи венесуэльской границы, которую затем благополучно пересекли. Часом позже «центурион» приземлится в Маракайбо, где люди из службы ДЕА пересадят Роблеса на самолет
