— Я пришел как друг.
— Не сомневаюсь. Только друг посмел бы разбудить меня среди ночи. Вижу, что ты всю деревню поднял на ноги. Не знала я, что у меня столько друзей.
— Все желают тебе только добра.
— Спасибо. А теперь, милейший, я жду объяснения. Ясного, четкого и, главное, короткого.
Антон помял в руке невидимый платок и откашлялся.
— Это по поводу твоего гостя. Он живет у тебя, мы знаем.
— Я принимаю кого хочу. Ты что, ревнуешь?
Антон проглотил слюну:
— Напрасно ты смеешься. Это серьезно. Мы знаем, говорю тебе.
Тут только Илеана поняла, что предстоящая борьба будет нелегкой. Тон старшего мастера ей не понравился. Она почувствовала, что это враг. Что ж, она его победит. Сознание опасности сделало ее еще красивее. На одно мгновение она задумалась — а не следует ли все-таки как-то предупредить спящего. Нет, это ее дело — разбираться с крестьянами. Тем не менее она порадовалась, что не забыла запереть дверь на ключ.
— Хорошо, — сказала она. — Пойдем в сарай. Ты недоволен? Тем хуже. Я принимаю гостей, где хочу. Кого-то в гостиной, а тебя — в сарае.
— Мы идем за тобой, — сказал старший мастер.
Илеана прошла через сад, не оборачиваясь, слыша, как люди позади шаркают ботинками и чертыхаются, спотыкаясь на темных дорожках. Антон проворчал: «Ну и женщина! Ох, нелегко это будет, нелегко!».
— Который час?
— Два часа.
— Давайте поскорее. Я хочу спать.
— Мы тоже, Илеана, мы тоже.
Она остановилась перед длинным прямоугольным добротным строением, от которого пахло сеном и навозом.
— Спички, — сказала Илеана. — И подождите, пока я зажгу свет.
Антон подал ей спички. «Трудно будет, — подумал он. — Трудно будет заставить ее уступить». Он сплюнул. Что за женщина! Ее и тысяча всадников не испугает.
Илеана без труда ориентировалась в привычной темноте сарая. Спичка не дрожала у нее в руке. Керосиновая лампа, свисавшая с деревянного, затянутого паутиной потолка, разлила желтый, грязноватый свет.
— Входите и закройте дверь, — приказала Илеана.
Крестьяне набились в сарай; они были мрачны, их смущал свет, они усиленно моргали; но не забывали соблюдать почтительное расстояние между собой и хозяйкой, которая смотрела на них, стоя под лампой; Антон вытащил было сигарету, но его тут же одернули:
— Я не разрешаю здесь курить.
Старший мастер покорился, разведя руками, чтобы видели собравшиеся — что вы хотите, это тигрица, а не женщина. Илеана еле удержала улыбку: если так пойдет и дальше, все будет хорошо.
Она всматривалась в стоящих перед ней людей. Она знала их всех. Мужчин с загорелыми, иссушенными солнцем лицами; женщин с жесткими, недоверчиво выдвинутыми подбородками. Отцы семейств, парни жениховского возраста, хлебопашцы в выцветших спецовках, конюхи со злобным взглядом исподлобья.
— Добрый вечер, — сказала она. — Спасибо, что пришли.
Она возвысила голос:
— Чему я обязана удовольствием видеть вас? Отвечайте.
Старший мастер выступил на шаг, как школьник, вызванный к доске.
— Я тебе уже сказал. Это по поводу твоего… гостя.
— Ну и что?
— Он еврей.
— Ну и что? — хлестнул ее голос. — Это его дело, может быть, и мое, но, во всяком случае, не ваше.
— Ошибаешься. Он еврей — значит, это и наше дело. Ты подвергаешь нас всех опасности.
— Вы-то уж ничем не рискуете!
— Ты хочешь сказать, рискуем меньше, чем ты. Но когда дело доходит до беды, все знают только, с чего она начинается, а чем она кончится не знает никто.
Ничего, думала Илеана. Я выйду из положения. Я спасу его. Она почувствовала, что бледнеет. К счастью, в желтом свете это было незаметно.
— Я беру ответственность на себя, — возразила она.
— Хорошо говоришь. Надо еще, чтобы и немцы на это согласились.
Что-нибудь другое, думала Илеана. Надо найти что-нибудь другое. Скорее. Всполошенные беспорядочные мысли бились в голове.
— Хорошо, — заявила она. — Вы имеете право на объяснение. Да, в моем доме живет еврей. Знаете, кто это? Нет, конечно. Я сама этого не знаю. Такое важное лицо не сообщает, кто он. Даже те, кто прислал его сюда, этого не знают.
— Какое это имеет отношение к нам…
— Имеет, Антон. И немалое. Вы разве не слышали, что в последнее время в наших местах происходят странные вещи? Раньше все было спокойно. А теперь солдаты попадают в засаду, поезда сходят с рельс, военные объекты взлетают на воздух — и все это дело рук подполья. А посетитель — мой гость — один из его руководителей.
Это была неправда. Еврей был слишком юн и слишком слаб, чтобы принадлежать к подполью. Она нашла его в лесу, где он, полумертвый, истекал кровью, и привезла к себе. Она выхаживала его, не задавая никаких вопросов.
— Вы поглупели от страха, — продолжала она, теряя спокойствие. — Неужели вы до сих пор не поняли? Он пришел ко мне по приказу подполья, и по приказу подполья я его оставила у себя. Ваша трусость мне противна…
Она агитировала свою аудиторию пламенно и гневно, взывая к разуму и патриотизму; она потрясала кулаками, топала ногами, метала молнии, расписывая цели и возможности подпольного движения, таинственного и делающего чудеса.
— Ведь мы сражаемся за вас! Чтобы вас освободить и вернуть вам ваше достоинство граждан! А вы, вместо того, чтобы нам помогать, на нас доносите? Это низко! Мне стыдно за вас!
Никто не смел ее перебить, все слушали. Илеана стала рассказывать о тяжкой жизни бойцов- подпольщиков: «Вдали от родного очага они жертвуют своим покоем, своей жизнью ради того, чтобы поднести вам дар, которого вы недостойны. У них тоже есть родные, и друзья, и возлюбленные; они тоже хотели бы пить чистую воду и засыпать в женских объятиях. Но только, прежде чем предаться удовольствиям и подумать о своем счастье, они думают о вашей чести».
Голос ее порой становился нежным, доверчивым и растроганным, и тогда ее слушали в почтительной тишине: она пересказывала им старинную героическую эпопею. То там, то тут кто-нибудь бормотал: «Да, что уж тут, это верно, ничего не скажешь, это храбрые ребята, чего уж там!»
— Ну вот, — закончила Илеана. — Теперь вы все знаете. Идите по домам и не мешайте нам исполнять наш долг.
Никто не тронулся с места. Илеана подумала: «Я выиграла партию, но завтра надо будет найти для него другое убежище. Каждый из этих людей боится, что сосед успеет сообщить в полицию раньше его».
— Идите по домам, — повторила она. — И помните: ни слова об этом собрании. Благодарю вас заранее. Спокойной ночи.
Никто не повернул к выходу. Густо-синее пятно засветилось в круглом окошке, ночь убывала. «Только бы он не проснулся, только бы не вздумал меня разыскивать», — думала Илеана. Внезапная усталость
