двенадцати сыновей (а также своей мудрой жены Фригг), но всегда принимает решения сам!
Один — это король над всеми королями, символ того, каким должен быть король! Символ того, кто должен руководить народом. Нет никого сильнее, чем Один!
Демократия делает так, что слабые и трусливые люди развиваются и процветают за счет сильных! Большинство всегда право, ибо большинство народа гораздо более невежественно, эгоистично и менее одарено, чем те, которые знают, что есть благо для них! Именно поэтому мы стоим перед диллемой, ибо единственный способ прийти к власти в Норвегии — это получить большинство на выборах. Мы опираемся на просвещенных людей настолько, насколько это возможно, но если мы видим, что большинство всегда ошибается на выборах, то это означает, что давать нашему народу власть будет ошибкой!
Следовательно, мы должны сделать народ настолько просвещенным и мудрым, чтобы большинство знало, что есть благо для них, и таким образом мы сможем получить власть в качестве выбора народа, и это не будет плохим выбором.
Единственный способ убедить народ проголосовать за нас — это заставить их понять, что мы знаем лучше и больше всех, и подтверждение тому — именно то, что мы в меньшинстве (если большинство всегда ошибается, то меньшинство должно быть право).
Когда мы получим большинство, то заработает настоящая Демократия, ибо именно большинство, голосующее за нас, стоит слушать. Но подобное означает то, что именно мы должны принимать конечные решения.
С таким большим количеством слабых, больных, невежественных, эгоистичных и малоодаренных людей, которые расплодились за тысячу лет иудеохристианского разведения недочеловеков, это будет чертовски трудной и требующей времени вещью, но «Один должен сражаться и никогда не сдаваться!». И если мы не сумеем спасти народ, то, возможно, наши дети или внуки сделают это; единственное, что я могу с уверенностью сказать — это то, что мы никогда не сдадимся!
Внутренняя сила
Что заставляет меня верить, что я — один из элиты, один из сильных?
Во-первых, я еретик (тот, кто осмеливается думать сам); во-вторых, я не желаю упускать шанс выжить — я достаточно силен, чтобы выжить в обществе, где выживает только сильнейший. Что я осмеливаюсь быть таким — само по себе достаточное свидетельство того, что я силен, ибо я достаточно смел, чтобы не упустить этот шанс! И я так сильно люблю мой народ, что я хочу умереть за то, чтобы народ выжил и стал сильнее! Жизнь народа важнее моей жизни! (Я опять говорю: «Отдельный человек умирает, но народ может жить вечно») Если я умру, я буду жить дальше — в народной памяти, в моих детях и в их детях! Если слабые умирают, то им нужно быть рожденными сильными, ибо если слабые умирают, то только сильные будут способны иметь детей!
И если я должен буду умереть в результате моей слабости, то я смогу умереть с сознанием того, что смерть — это обновление и улучшение жизни, что моя слабая жизнь уничтожится и я буду рожден заново более сильным!
С этим убеждением мы получим народ с необыкновенной внутренней силой!
Демократия
Что такое многопартийная система на самом деле?
Вместо одного решения наших проблем у нас есть много решений — столько, сколько партий у власти, и эти решения не становятся одним единым решением. Для простоты я буду использовать как пример власть двух партий: два решения не проходят, поэтому берут половину из каждого решения и соединяют их в одно, — это и есть демократия.
Мы получаем противоречивые решения, которые работают друг против друга и уничтожают друг друга. Правые остаются правыми, в то время как левые остаются левыми. В результате никто не идет вперед, потому что все стоят на месте и бодаются друг с другом. Мы не идем ни направо, ни налево, мы тратим нашу энергию на то, чтобы оставаться на месте. Чем больше партий, тем больше хаоса. Если два человека несогласны, мы не можем разделить их на две части и соединить их, это убьет обоих. Сильнейший должен заставить слабейшего делать то, что он желает. Только тогда будет что-то сделано и вместо того, чтобы все были наполовину недовольны, сильные будут довольны, а слабые — недовольны. Все не могут быть удовлетворены, — это невозможно. Утверждать что-то другое — значит презирать человеческое разнообразие.
Вместо того, чтобы большинство было удовлетворено, должны быть удовлетворены сильные. Постепенно слабые вымрут и сильные увеличатся в числе, так как только они выживут. Так большинство в конце концов будет сильным и, следовательно, большинство будет удовлетворено. Сильные сегодня будут слабыми завтра как следствие того, что мы все время становимся более сильным народом. Постоянная эволюция — это единственный способ развиться и сохраниться как народ и раса!
Мы также видим подобное в животном мире — слабые умирают. Если не умирают слабые, то вымирает вся популяция. Человечество вымрет, если мы не будем развиваться!
Как же мы придем к этому? Я уже упоминал о расовой гигиене. На самом деле обществу не нужно быть таким, чтобы слабые умирали вместо сильных. Мы можем уничтожать слабейших все время, смешивая слабых с сильными и таким образом повышать уровень слабейших. Сильные должны иметь потомство с другими сильными таким образом, чтобы уровень сильных не снижался! Так мы все время будем становиться сильнее! Если те, кто отличился как особенно сильный (как умственно, так и физически), будут иметь больше детей, доля сильнейших также будет все время возрастать!
Также важно то, что у нас есть культура, где развиваться все время умственно и физически — это само собой разумеещееся. Мы не должны получать образование, удовлетворяться этим и начинать работать. Вместо этого мы должны смотреть на всю жизнь как на школу, где мы все время развиваемся, стремиться быть лучше, чем мы есть сегодня. Тот, кто поднимает 200 кг, не является сильным человеком; человек с высоким интеллектом не является сильным человеком; но кто силен как физически, так и умственно, — тот сильный человек! Мы должны развивать и умственную, и физическую части в одинаковой степени, ни одну из частей саму по себе, ни отдавать приоритет только одной части!
Долгожительство не должно быть самой желаемой вещью. Когда человек смертельно заболевает, мы не должны делать все, чтобы сохранить ему жизнь. Мы должны дать ему умереть! Эти люди сыграли свою роль и не могут дать ничего больше, наоборот, они могут только брать — брать у своих детей то, в чем дети нуждаются сами. Так мы избежим того, что будет больше старых и больных, нежели молодых и бодрых (или
