вернулась в огромный отцовский дом на Невском проспекте, куда стала приглашать самую разнообразную публику – подающих надежды политиков, молодых и шумных офицеров, в основном из Генерального штаба, удачливых коммерсантов, сделавших состояния на поставках в армию, непризнанных, но, с ее точки зрения, подающих надежды поэтов, художников и музыкантов. Все они с удовольствием собирались вокруг этой яркой, притягательной женщины, главным талантом которой было умение устроить праздник, несмотря ни на какие внешние обстоятельства. Ее отец – известный банкир Петр Петрович Трояновский – этому не противился, напротив, всегда внимательно просматривал список приглашенных и сам время от времени появлялся среди гостей дочери, иногда уединяясь с кем-либо из них в кабинете.
– Кстати, Александр Федорович будет? – спросила Ирина.
– Что тебе в Керенском? – Леночка, подойдя к столику, на котором были разложены лекарства и ампулы, взяла в руки лоток с градусниками.
– Ба-ры-шни-и! – В приоткрытую дверь заглянула сухонькая старушка со шваброй и ведром в руках. – Что ли, я пол помою?
– Поликарповна, вы палаты помойте сначала! – строго велела Леночка.
– Помыла уж. Неужто не слышали? Я громко мою, – обиженно поджала губы уборщица.
Она действительно мыла пол так, что весь этаж знал – Поликарповна приступила к работе. На протяжении всей уборки старушка непрерывно что-то приговаривала, ворчала себе под нос, вступала в разговоры с ранеными, иногда вдруг, не отрываясь от основного занятия, начинала петь или приплясывать, чтобы развлечь какого-нибудь 'грустнящего' солдатика. Раненые ее любили и ждали, когда она придет, да и сама Поликарповна считала себя человеком незаменимым – чуть ли не самым главным в госпитале.
– И коридор убрали? – улыбнулась Ирина.
– Не добралася еще. – Старушка, бросив хитрый взгляд на девушек, кивнула. – Да поняла я, поняла. Не глупая, поди. Щас коридор домою, и уж тогда сюда приду. А вы пока свои секреты секретничайте. Оно понятно. Дело молодое. 'Помню, я еще молодушкой бы-ла-а', – пропела она и, энергично качнув ведром, из которого на пол выплеснулась вода, скрылась за дверью.
– Так что тебе в Керенском-то, я спросила? – Леночка с интересом взглянула на подругу.
– Не знаю. Он хороший. Странный немного, но я люблю необычных людей. То вроде тихий, робкий, застенчивый даже, а то вдруг – Наполеон! Царь природы!
– Хорошо – не России… – пробормотала Леночка. – Вряд ли он придет. У него ж здоровье не в порядке – туберкулез в одной почке оказался, ему ее вырезали. Еще от операции не до конца оправился.
– Я знаю про операцию. Потому и спрашиваю. Значит, не будет его. Жаль. Но я буду определенно!
Ирина вышла из госпиталя. Утро было сырым и прохладным. Серое небо, напитавшееся водой из Невы, грозило опрокинуться дождем. Улица, по которой она шла в сторону дома, была пустынна, что казалось необычным даже для этого раннего часа. Она остановилась, пропуская вынырнувший из-за угла облепленный людьми трамвай, со стоном раскачивавшийся из стороны в сторону. Люди на подножках цеплялись друг за друга. Ирина, провожая трамвай взглядом, с горечью подумала: 'Все держатся друг за друга, но делают это вовсе не из желания помочь ближнему, а от страха свалиться под колеса и превратиться в изрубленный кусок мяса…'
– Как страшно… – негромко произнесла она.
– Страшно… – эхом отозвалось за спиной. Она вздрогнула и обернулась, наткнувшись на колючий, странно раздвоенный взгляд стоящего в полушаге за ней высокого небритого мужчины с несоразмерно маленькой головой в надвинутой на глаза кепке.
– Что? О чем это вы? – растерянно переспросила она.
– О том же, о чем и вы. – У незнакомца был низкий хрипловатый голос.
Она не испытывала желания разговаривать с этим неприятным, напугавшим ее человеком и поэтому быстро перешла на противоположную сторону улицы.
– Куда же вы, дамочка! – ухмыльнулся он, двинувшись за ней следом. Ирина ускорила шаг.
– Что, дамочка, не желаете разговаривать? Брезгуете? Воспитание не позволяет? – дышал он в спину.
Ирина остановилась и огляделась по сторонам. Ни одного городового, ни одного извозчика, да и прохожих нет.
– Не позволяет! – строго ответила она, крепче сжав ручку зонтика. – Не приучена беседовать на улице с незнакомцами.
– Чё за дела? – Мужчина, очевидно тоже заметивший, что на улице они по-прежнему одни, зайдя спереди, перегородил ей дорогу и развязно протянул руку. – Могём познакомиться. Степаном меня кличут.
Ирина демонстративно убрала руки за спину.
– Замараться боишься? – с угрозой в голосе, надвигаясь, произнес он.
Ирина отступила на шаг и, гневно взглянув ему в лицо, поняла, почему взгляд показался ей раздвоенным – незнакомец был косоглазым.
– Замараться я не боюсь. Только надобно знать, что протягивать руку – привилегия женщин. Да что вам, собственно, от меня нужно? – Она попыталась обойти его, но он расставил руки, преграждая путь.
За углом раздался шум мотора приближающегося автомобиля. Незнакомец, воровато оглянувшись, опустил руки. Автомобиль, выехав из переулка, свернул в противоположную сторону. Воспользовавшись замешательством косоглазого, Ирина сделала шаг в сторону, но тот снова преградил дорогу
– Мысли наши, вроде того… совпали. – Он облизнул губы. – Вы сказали: 'Страшно'. И я думаю, что страшно.
– Вам? – Ирина оглядела его фигуру. Рядом с ней он казался почти великаном. – И что же вам, мужчине, страшно?
Он угрюмо взглянул на нее и хмыкнул:
– Да нет. Это вам должно быть страшно. Я подумал… – Ирина вдруг развеселилась, с трудом сдерживая желание съехидничать по поводу его мыслительных способностей. -…ну, этот трамвай, проехал, вы на него еще глядели – он как наша, ну, Россия, перегружен! Вот. Ведь вы тоже так подумали? Ну?
Она решительно двинулась вперед по направлению к дому. Косоглазый пошел рядом.
– И что дальше? – раздраженно спросила Ирина.
– А дальше… – Незнакомец ухмыльнулся. – Знаете, что нужно, вроде того, чтобы этот трамвай… ну… изменился?
– Перекрасить, – все-таки съехидничала Ирина. – Какой цвет предпочитаете?
Косоглазый посмотрел на нее с недоумением.
– Не об том я говорю… Что надо сделать, ну, чтобы трамваю легче было ехать? Понятно?
– И что же? – странный разговор начал забавлять Ирину.
– Я так думаю. – Глаза мужчины злобно сузились. – Надо уничтожить половину, а, черт его знает, может, и больше этих… сук, присосавшихся, как пиявки. Сосут, сосут народную кровь. Думают, без них Россия – ну, никуда. Давить надо. Давить… – мечтательно повторил он. – Тогда и ехать легче…
– Это, как я понимаю, вы про богатых? Женщин и детей тоже давить будете?
– Не-ет! – Косоглазый снова облизнул губы и, вожделенно взглянув на Ирину, примирительно продолжил: – Бабы, они для радости мужиков созданы. Вот вас ежели, к примеру, взять. Очень даже привлекаете. – Он ухмыльнулся. – Я потому за тобой и пошел…
Ирина ускорила шаг. До дома уже рукой подать. Как же отвязаться от этого человека? Хоть бы кто- нибудь навстречу!..
– Теперь мне все понятно. Однако вынуждена огорчить. Я, когда смотрела на трамвай, думала о другом.
Он молча, тяжело дыша, шел рядом. Ирина решительно остановилась.
– Я уже почти пришла. Спасибо, что проводили. – 'Как он сказал, его зовут? Ах да, Степан'. – Прощайте, Степан.
Не произнося ни слова, мужчина исподлобья глядел на нее. В его взгляде было что-то от злобной
