История абдеритов

которая поможет ему вы-. браться из затруднения, то следует признать, что Грилл имел все задатки быть великим человеком.

– Еврипид! – воскликнул он. – Что? Господин вдруг сразу стал Еврипидом? Хе-хе-хе? Неплохо задумано! Но у нас в Абдере не так-то просто выдать черное за белое.

– Было бы забавно, – проговорил чужестранец, – если бы я еще в Абдере начал доказывать право на свое имя.

– Извините, сударь, – вмешался сикофант Трасилла, – не право на ваше имя, а право зваться Еврипидом, на которого ссылался номофилакс. Вы можете называть себя Еврипидом. Но Еврипид ли вы на самом деле, это вопрос другой.

– Господа мои, – сказал чужестранец, – я готов быть всем, чем вам угод но, если только вы оставите меня в покое. Я обещаю, что немедленно кратчайшим путем, который только отыщу, направлюсь к городским воротам. И если я когда-нибудь вернусь сюда вновь, то пусть тогда номофилакс сочиняет музыку к моим пьесам!

– Нет, нет, нет! – вскричал номофилакс. – Так скоро вам не отделаться. Сей господин выдал себя за Еврипида, а когда увидел, что дело принимает серьезный оборот, хочет уйти в кусты… Нет! На это мы не согласны! Он теперь должен доказать, что он – Еврипид, или же, не будь я Грилл, если…

– Не горячитесь, коллега, – посоветовал политичный советник. – Я, правда, не физиогномист, но чужестранец, как мне кажется, судя по его наружности, должно быть, Еврипид, и я бы, по скромному своему разумению, советовал вам действовать поосторожней.

– Удивляюсь, – начал один из присутствующих, – что здесь тратится так много слов, тогда как весь спор можно решить двумя словами «да» или «нет». Там над главным входом в театр находится точный бюст Еврипида. Нужно только взглянуть, похож ли чужестранец на бюст.

– Браво, браво! – воскликнул толстый коротышка-советник. – Вот это разумный совет. Ха-ха-ха! Без сомнения, бюст и должен вынести приговор, хоть он и безмолвный. Ха-ха-ха!

Стоявшие вокруг абдериты громко смеялись над остроумной идеей маленького круглого человечка, и все, кто был в состоянии, побежали к главному входу. Чужестранец добровольно предался своей судьбе, он вынужден был позволить изучать себя спереди и сзади и сравнивать себя до мелочей со своим бюстом, сколько им хотелось. Но, к сожалению, сравнение оказалось не в его пользу. Ибо упомянутый бюст скорей походил на любого другого человека или зверя, чем на него.

– Ну, господин, – торжествующе вскричал номофилакс, – что вы теперь скажете в свое оправдание?

– Я могу сказать, – отвечал чужестранец, – кое-что такое, о чем никто из вас не догадывается, хотя это настолько же истинно, как то, что вы – абдериты, а я – Еврипид.

– Сказать, сказать! – язвительно повторял, ухмыляясь, номофилакс – Конечно, можно многое сказать, хе-хе-хе! И что же может сказать господин?

– Я утверждаю, что этот бюст совершенно не похож на Еврипида.

– Нет, сударь мой, – воскликнул толстый советник, – этого вы не должны говорить! Бюст прекрасен, он из белого мрамора, как вы видите, паросского мрамора и, накажи меня Юпитер, если я лгу, он стоил нам сотню чистых дариков, поверьте мне. Это лучшее творение нашего городского ваятеля… Искуснейший, знаменитый человек! Имя его Мосхион… Может быть, слыхали о нем? Знаменитый человек! И как я уже говорил, все приезжавшие к нам иностранцы дивились бюсту. Он точен, поверьте мне! Вы же сами видите, что внизу написано большими золотыми буквами: ?????????.[235]

– Господа мои, – сказал чужестранец, вооружившись всей своей прирожденной серьезностью, чтобы не рассмеяться, – можно ли задать один вопрос?

– С превеликим удовольствием! – воскликнули абдериты.

– Допустим, – продолжал чужестранец, – что между мной и моим бюстом возник спор, кто более похож на меня. Кому же вы поверите, бюсту или мне?

– Забавный вопрос! – заметил один из абдеритов, почесывая у себя за ухом.

– Тонкий вопрос, клянусь Юпитером! – воскликнул другой. – Подумайте внимательно, что вы ответите, глубокоуважаемый господин советник!

– Ах, так полный господин – советник этой знаменитой республики? – спросил чужестранец, отвесив поклон. – В таком случае очень прошу извинить меня. Я признаю, что бюст – прекрасно отполированное творение из прекрасного паросского мрамора. Если он не похож на меня, то только потому, что ваш знаменитый ваятель высек бюст более красивым, чем природа – меня. А это всегда свидетельство его доброй воли, и я приношу ему свою признательность.

Подобный комплимент произвел большое впечатление, ибо абдеритам правилось, когда с ними разговаривали вежливо.

– Это, должно быть, все-таки сам Еврипид… – пробормотал один из них на ухо другому.

И даже толстый советник при вторичном сравнении бюста с чужестранцем заметил, что бороды у них совершенно схожи.

К счастью, подоспел архонт Онолай со своим племянником Онобулом, сотни раз видевшим Еврипида в Афинах и часто беседовавшим с ним. Радость юного Онобула по случаю такой неожиданной встречи и его подтверждение» что чужестранец действительно знаменитый Еврипид, моментально распутали сложный узел. И теперь все абдериты уверяли друг друга, что они это «заметили сразу, с первого взгляда». Номофилакс, поняв, что Еврипид одержал над своим бюстом победу, тотчас же тихо удалился.

– Проклятая шутка! – бурчал он сквозь зубы. – Зачем ему нужно было так таиться? Если он знал, что он – Еврипид, почему он мне не представился? Тогда все приняло бы совсем другой оборот!

Архонт Онолай, на котором лежала обязанность поддерживать в подобных случаях честь Абдеры, весьма учтиво пригласил поэта к себе домой, а заодно также политичного и толстого советников, что оба и приняли с великим удовольствием.