Этого парня Свенельд отметил еще и тем, что больно хорош был — ясноглазый, улыбчивый, девки ему вослед оглядывались. И звали его… Свенельд, который обычно знал по имени большинство своих кметей, никак не мог вспомнить, как зовут этого парня.
— Как твое имя? — спросил, не сводя с него недоверчивого взгляда.
— Фроди звали в стране фиордов.
Помолчал, вытерев ладонью мокрое лицо, и, сообразив, чего ждет от него посадник, добавил:
— Потом стали называть Анфимием.
Анфимий — греческое имя. Христианское, мать твою!..
— И ты смолчал, что крестился? — давясь яростью, выдохнул Свенельд. Меч в его руке угрожающе поднялся. — Я даже Стоюна, друга своего верного, и то в стороне оставил, а ты с твоим мерзким Иисусом со мной увязался?
— Меня никто не спрашивал о моей вере, — следя за острием меча Свенельда, произнес Фроди- Анфимий. Он был начеку, успел отскочить, когда Свенельд сделал резкий выпад. И тотчас же выхватил свой тесак, поймал на него следующий удар, умело отвел в сторону, сам толкнул плечом при развороте Свенельда так, что тот рухнул в воду.
И это спасло посадника, ибо почти рядом просвистела стрела. Свенельд даже уловил, как колыхнулся воздух. Тут же находившийся рядом другой кметь мучительно вскрикнул, оседая в воду с торчавшим из глаза оперенным наконечником.
Стреляли из лесу, с противоположного берега, разили без разбору и русичей, и древлян. Один из проводников тоже с криком рухнул в воду, всплыл лицом вниз, его стало медленно разворачивать течением. Остальные кинулись к деревьям спасительного лесистого берега. Свенельд тоже карабкался на глинистый откос, оскальзывался, охнул, когда больно ударило под мышкой, почти развернуло, он стал падать, но тут его подхватил тот же варяг-христианин, затащил под деревья. А сам упал сверху, накрыв собой и тихо ругаясь сквозь зубы. Тоже стрела задела, торчала у ключицы. Он резко сломил ее древко, привстал, потащил Свенельда дальше. Рядом оказался Малкиня, помог увлечь посадника за стволы мшистых елей.
— У кого луки с собой — стреляйте! — приказывал, морщась от боли, Свенельд.
Но луков никто не взял. Вот и пришлось всем затаиться; и ждать, что будет дальше. Только один из дружинников, обманутый наступившим было затишьем, высунулся из-за ствола, но новая стрела вмиг нашла его, меткая, смертоносная — разили уверенно, как умеют только охотники-древляне. В доспехи не целились, а вот в глазницу попали метко — как в зверя, чтобы шкурку не портить.
Опять пришлось затаиться и ждать. Долго ждать. Лес казался тихим, но когда через время древлянин-проводник попробовал выйти… Лежавший в зарослях у самой воды Свенельд сразу услышал, как листья над ним загрохотали от нескольких моментально спущенных стрел, а смельчак только и успел, что воззвать к Роду, после чего осел под елью, и в его уже мертвое тело вонзились еще две стрелы.
Они оказались в ловушке. Древляне, сколько бы их ни было, не появлялись, значит, понимали, что русичей лучше разить издали, тоже выжидали. Где-то недалеко треснула ветка, потом еще. Создавалось впечатление, что их обходят. Похоже, так и было, если учесть, что до этого таившийся в лесу очередной воин Свенельда упал ничком на траву с торчавшей сбоку стрелой. Свенельда это стало злить, он сделал жест тем, кого мог видеть, что надо бы постепенно отползать в чашу, но сам сдвинуться не смог, приник к земле, накрыв руками голову, когда рядом обрушился град смертоносных стрел. Одна даже ударила в бок, но крепкий пластинчатый доспех выдержал удар, только еще сильнее отдало болью, когда от неожиданности дернул раненой рукой.
«Да когда же их леший заберет, — злился Свенельд. — Трусы, боятся показаться, не смеют схлестнуться с витязями».
Лежать вот так, беззащитным и под прицелом, претило натуре посадника. Рядом тяжело дышал Фроди. Они лежали и смотрели друг на друга. Свенельд понимал, что парень его спас, вытащив раненого из ручья. Но благодарности почти не испытывал. Вот и пялились друг на друга, потом Фроди вдруг извился змеей, морщась от боли в ране, перекатился резко, вскочил и приник за соседней елью. И через какое-то время Свенельд услышал позади себя вскрик и всплеск в ручье. Повернув голову, он увидел, как с противоположного берега в воду упал покрытый шкурой древлянин с луком. Это Фроди сразил его, метнув нож.
«Надо же какой храбрец, а вот нищенствовавшему Богу христиан стал поклоняться. Чем ему Тор[102] воинственный был плох!»
А потом он увидел, что Фроди кинулся через лес, мелькал между деревьями, следом летели стрелы, но не могли настичь убегавшего.
Свенельд готов был даже похвалить его. Значит, если не собьется с пути и выйдет к селищу, может прислать подмогу. Хорошо, а то, если древляне не подберутся и не перебьют их, они и сами могут истечь кровью. Свенельд ощущал боль там, где торчала стрела, рукой невозможно было пошевелить, и он чувствовал, как под кольчугой становится тепло и липко от крови.
Наконец, когда уже стало смеркаться, в кустах поднялся силуэт Малкини. Он оглядел противоположный берег и сказал, что там уже никого нет. Свенельд, кривясь от боли, нелепо оттопыривая руку, попробовал подняться, голова слегка кружилась, а там, где он лежал, осталось кровавое пятно.
«Если бы не пил воду перед этим, вообще бы сдох, — подумал он. Но сил было на удивление мало.
Но тут они услышали гомон в лесу, и появились свои. Оказалось, что в живых остался только посадник, Малкиня и парнишка-проводник. Этот первым кинулся к прибывшим, там были и люди Свенельда, и пара древлян из селища. Да и Простя эта зачем-то приперлась. Но пока местные смотрели только на струи воды, какая погасла. Лица у них были такие горестные… Ну в общем Свенельд их понимал.
И тут услышал, как парнишка-проводник обратился к Просте, сообщив, что на них напали люди Мокея, вроде как и его самого он разглядел в лесу. Простя только кивнула и опять смотрела на воду.
Именно у нее Свенельд спросил, где Фроди? Та ответила, что молодой варяг сейчас лежит раненый в одной из изб селения. Он прибежал, сообщил о случившемся и потерял сознание.
— Я пробовала его лечить нашей водой, — спокойно произнесла она, поворачиваясь к Свенельду, — но его она не лечит.
— Меня лечить будет, — отозвался Свенельд, не отвечая на немой вопрос в ее взгляде. И когда она через какое-то время спросила, что неужели из-за людской злобы и вражды даже чудесная вода теряет свою силу, посадник утвердительно закивал. Пусть эта Простя и разумница, но про то, что среди его людей есть христианин, древлянам знать не нужно. Об этом же он и Малкиню упредил, когда его несли назад в носилках, а ведун угрюмо шел рядом. Тот кивнул:
— Пусть твой витязь и христианин, но он спас нас. Я слышал мысли напавших. Не сообрази они, что тот позовет подмогу, нас бы не выпустили отсюда живыми.
Позже, когда у Свенельда уже вынули стрелу и он подлечился мертвой и живой водой, воспрянул духом, — как всегда после воды бывает, — к нему попросилась эта Простя. В большой избе они отсели от остальных за резную подпору и углу, и Простя спросила, что ожидает ее родовичей за нападение древлян. И пока Свенельд мрачно и значительно молчал, она сказала, что они не имеют ничего общего с нападавшими, что ее бывший муж Мокей, — она подчеркнула слово «бывший», — сам требовал с селища дань за защиту, как он это называл. Увел у них несколько коров, забрал пару мешков репы, соления в кадках. Людям из леса ведь надо питаться, но когда Мокей опять явился за данью, родовичи уже были готовы и выгнали его. Мокей тогда обещал поквитаться с ними.
— Что-то он к вам зачастил, — сделал вывод Свенельд. — Значит, схоронился где-то недалеко от вас.
Простя молчала, теребя край вышитого передника, и Свенельд стал озираться, выискивая взглядом Малкиню. Неизвестно, подсмотрел бы ее помыслы волхв или бы смолчал, но что от Прости Свенельд ничего не добьется, было ясно.
Тем не менее Свенельд заверил, что зла на людей из Сладкого Источника они не держат, вот оправятся немного и дальше поедут.
Но не поехали, решили прочесать округу. Раз за разом уходили в лес, но все было спокойно. И Малкиня куда-то уходил. Когда его хватились в первый раз, Свенельд заволновался, велел искать. Впрочем,
