сделать это. Если Яркие Солдаты действительно собираются напасть на Дан-Горм и Дан-Иден, то запылает вся страна. Нет, у меня куда лучший план.
— Какой? Что ты хочешь сделать?
Глаза Энит блеснули.
— Я свяжусь со своей подругой Мьюирой в Дан-Идене. Она — служанка самой вдовствующей банприоннса, и та получит новость через несколько минут, а не через несколько недель. Я свяжусь и с повстанцами в Дан-Горме и во всех остальных местах и прикажу им готовиться к нападению. Кроме того, я свяжусь с Мегэн Ник-Кьюинн, которая передаст сообщение своей шпионке в Риссмадилле. Я слышала, что ее шпионка пользовалась уважением Ри еще в те времена, когда он был мальчиком. — Она рассмеялась над выражением их лиц и добавила. — У меня друзья повсюду, дети мои. Я начала ездить по этой стране в своем фургоне, когда была еще девочкой.
— А к-как же мы? — спросил Айен, упав духом. В своих мыслях все воображали себя спасителями страны и всенародными героями.
— А почему бы вам не присоединиться к восстанию? Я отвезу вас в Рионнаган, там собирается лагерь повстанцев, а один мой старый друг уже набрал многих ребятишек, наделенных Талантом, в Теургию.
Ответом ей был единогласный, озабоченный вскрик, и Энит рассмеялась.
— Не волнуйтесь, дети мои, Йорг Провидец мухи не обидит, а его Теургия не имеет совершенно ничего общего с Теургией Маргрит Эрранской! Кроме того, это совсем ненадолго. Возможно, страна будет спасена, и вы сможете уйти куда пожелаете.
Энит наполнила серебряную чашу водой и поставила ее у огня, неотрывно глядя в нее. Так продолжалось очень долго, но в конце концов она подняла глаза — ее морщинистое лицо было усталым.
— Я поговорила с Мьюирой, и сейчас она спешит к вдовствующей банприоннса. Она клянется, что сможет убедить ее вовремя принять меры и предупредить город.
Ребятишки возбужденно загалдели, а Дуглас с Айеном выдавили из себя нерадостную улыбку. Помедлив, Энит добавила:
— Я не могу связаться с Мегэн. Мы говорим друг с другом каждую неделю в один и тот же день, всегда на рассвете, но последние несколько недель она не отвечала мне... Мне что-то неспокойно. Дайд, может быть, ты попробуешь связаться с Бачи?
Старая циркачка созвала к себе на ладонь лесных птиц, привязала к их лапкам зашифрованные послания и серьезно поговорила с каждой на ее языке, прежде чем подбросить их в воздух. Тем временем Дайд сидел, уставившись в серебряную чашу, и лицо его с каждым мигом становилось все мрачнее и мрачнее. Наконец, он поднял голову и сказал уныло:
— Энит, я поговорил с хозяином. Мегэн арестовали и она пустила Мак-Рураха по нашему следу.
Старая женщина, полуприкрыв глаза, перебирала свои бусы. Потом она сказала:
— Да, я боялась, что именно так и произойдет. Мегэн говорила, что черный волк идет по ее следу. Что ж, нам лучше отправиться в путь. В последний раз нас видели в Блессеме, так что давайте оставим между нами и благословенной землей столько миль, сколько сможем.
ВОЛК НА ТРОПЕ
По долине эхом раскатился волчий вой, и мрачные солдаты, едущие верхом по узкой тропке, плотнее закутались в свои плащи. Энгус Мак-Рурах не мог сдержать нахлынувшей на него радости. Оглянувшись вокруг, он увидел силуэт волчицы, вырисовывавшийся на фоне малиновой восходящей луны. Волчица снова завыла, подняв морду к небу, и Энгус с трудом удержался, чтобы не закричать имя своей сестры. Он видел, как Флуанн Рыжебородый тайком сделал древний знак, отгоняющий зло, и опять задумался, как же ему отделаться от этого непрошеного эскорта.
Неделю, прошедшую после пленения Мегэн, он провел в жарких, обволакивающих объятиях алкоголя. Перестал пить он только тогда, когда черная мгла окончательно накрыла его. Когда он снова очнулся, то сразу потянулся за своей серебряной флягой. На сердце у него лежала свинцовая тяжесть, он был зол и — впервые в жизни — растерян. Он не знал, что ему делать. То, что открыла ему Мегэн о его сестре и дочери, перевернуло все с ног на голову. Табитас — волчица? Его малышка Фионнгал — ученица вора и нищенка? Он тосковал по жене. Если бы только Гвинет была с ним, обвила бы его своими пепельными шелковистыми волосами, своими бледными нежными руками, охладила бы его лоб своими прохладными губами, сказала бы, что любит. Она уже так давно не говорила, что любит его!
Из трясины страданий Энгуса вытащил его верный старый слуга. В один из дней он встал у кровати прионнса и стоял до тех пор, пока тот не перевернулся и не уставился на него глазами, которые жгли, будто раскаленные угли.
— Ага, значит, вы соизволили, наконец, проснуться, — сказал Дональд, добавив запоздало: — Милорд. — Он дал хозяину стакан воды, который Энгус отпихнул, потребовав виски. — Вы снова выпили всю флягу, милорд, — кротко ответил Дональд.
— Так пойди и принеси мне еще!
— Сейчас-сейчас, милорд. Только сначала поешьте и выпейте немножечко чаю.
— Я не хочу чаю, прокляни тебя Эйя!
Дональд ничего не ответил, деловито позвякивая тарелками и чашками. Он принес хозяину кувшин с холодной водой и полотенце, и, немного посердившись, тот вымыл лицо и голову, охая и жалуясь. Шатаясь, он дошел от кровати до стола и принялся раздраженно ковыряться в тарелке, слишком гордый, чтобы еще раз попросить виски, но не желая ничего другого.
Его слуга стоял перед ним, крутя в руках свой берет, так что его лысина блестела в свете лампы.
— Что вы собираетесь делать, милорд?
Энгус рассмеялся. Его смех противно резал слух.
— Послать тебя на поиски живой воды.
— Как вам будет угодно, милорд. Я имею в виду... после этого.
— А что, после этого будет еще что-нибудь?
— Это зависит от вас, милорд. Я просто хочу знать, когда мы собираемся выехать отсюда, милорд.
— Прямо сейчас, вообще никогда — какая разница?
Дональд ничего не ответил, теребя в больших руках свой берет. Потом очень медленно натянул его, взял свой плед и направился к выходу. Внезапно Энгус позвал его:
— Нет, парень, погоди немного. — Он запнулся, явно борясь с собой, потом сказал внезапно: — Прости, Дональд, я очень плохой хозяин.
Лицо Дональда еле заметно смягчилось.
— Вы попали в беду, милорд.
— Да. — Энгус некоторое время разглядывал свои руки, потом сказал хрипло: — Я не знаю, какой путь выбрать, Дональд. Передо мной все скрыто в тумане.
Зная, как трудно было Мак-Рураху сделать подобное признание, Дональд снова снял берет. Блестящая макушка его головы порозовела. Он молчаливо выслушал рассказ Энгуса о том, что сказала ему Мегэн.
— Я обещал разыскать Калеку, как велела мне Банри. Я дал слово. И все же я знаю, что они все время лгали мне о моей Фионнгал. Возможно, Мегэн дала мне ключ к тому, чтобы отыскать ее. Я хочу найти ее, всей душой.
— Так почему же вы не отправляетесь на поиски?
— Это было бы открытым неповиновением, Дональд, неужели не понимаешь? У меня есть королевский приказ, подписанный собственной рукой Банри. Я дал свое слово, а слово Мак-Рураха — это его долг. Если я нарушу его, чем я лучше их? Кроме того, я не могу пойти на такой риск. Я должен заботиться о своих людях, а они и так уже достаточно натерпелись от этих мерзких Красных Стражей.
— Да, и они в гневе, милорд, и прячут оружие в соломе, как делали в былые времена. Вы же знаете, что вы их господин, и они последуют за вами, какой бы путь вы ни избрали.
Энгус бросил острый взгляд на круглое и морщинистое, точно печеное яблоко, лицо слуги, но оно было таким же простодушным и открытым, как и всегда.
— Мак-Рурахи всегда были верны Мак-Кьюиннам, — помедлив ответил он.
— Милорд, я не понимаю, почему отправиться на поиски вашей дочери означает поднять восстание, — сказал Дональд, слегка нажимая на последнее слово. Энгус недоверчиво уставился на него. Слуга медленно
