продолжил: — Кроме того, разве на этом клочке бумаги не просто закорючка Банри? Ведь вы давали клятву быть верным не жене Ри, а ему самому.
Энгус кивнул.
— Это правда.
— И разве не они считают, что тот крылатый парень и есть Калека? Разве не они послали вас арестовать его? Если вы отправитесь за ним в лагерь повстанцев, где, как вы считаете, может находиться ваша дочь, разве вы не будете в точности следовать их приказу? Ведь только Мегэн Повелительница Зверей сказала вам, что он не Калека.
Орехово-зеленые глаза Энгуса ярко заблестели.
— Верно, верно, это действительно так, — сказал он. — И вообще, какое право имеет Оул подвергать сомнению мои действия? Я же не один из их паршивых искателей ведьм, который обязан отчитываться за каждый свой шаг!
Он поднялся и сердито потребовал свои башмаки.
— Я же знаю, что ты их уже вычистил!
Дональд сдвинул свой берет на затылок и сказал, что сейчас же отправится за ними к чистильщику. Энгус, перерывая свою сумку в поисках чистой рубахи, добавил:
— И не забудь про мое виски, Дональд, а не то я всю бороду из тебя повыдергаю!
Энгус все-таки не смог отделаться от навязанной ему свиты, хотя ему и удалось убедить Гумберта в том, что искатель будет скорее мешать ему, чем помогать. Поэтому они с Дональдом выехали из Дан-Селесты с шестью солдатами, среди которых было трое, переживших их путешествие в сердце Леса Мрака.
Они шли по следу Крылатого Прионнса, и это была тяжелая погоня, ведущая их по горам и долам, по лесам и скалам. Если бы Энгус шел только по материальному следу, не пользуясь своим колдовским чутьем, он ни за что не смог бы выследить свою жертву. Несмотря на то, что он ничем не выдавал своих намерений, его сопровождающие знали о выслеживании вполне достаточно, чтобы понять, что он кого-то преследует. Поскольку Энгус, определял дорогу без каких-либо материальных признаков, вроде следов на земле, сломанных веток или потухших углей, присыпанных землей, солдаты начали косо на него поглядывать. Особенно подозрительным сделался Флуанн Рыжебородый. Глядя на Энгуса водянистыми голубыми глазами, он однажды спросил, куда это прионнса ведет их.
— В этих горах нет никого, кроме косматых медведей да кроликов, милорд. Я-то думал, что вы преследуете этого проклятого Калеку, но, похоже, мы гонимся за собственной тенью.
— Не беспокойся, Флуанн, я не заблудился, — спокойно сказал Энгус. — Мак-Рурахи не могут потеряться.
Повторив эти слова, которые за столетия превратились во что-то вроде заклинания, он подумал о том, какой иронией они прозвучали сейчас. Можно было бы возразить, что все оставшиеся Мак-Рурахи потерялись — Табитас, Фионнгал, да и он сам, — потерялись и изменились до неузнаваемости. Эта мысль нагнала на него тоску. Он пришпорил свою лошадь, и грустное выражение его лица не укрылось ни от Дональда, ни от Кейси Соколиного Глаза. Почувствовав на себе взгляд его внимательных голубых глаз, Энгус забеспокоился о чем тот думает.
Он знал, что должен избавиться от солдат до того, как подойдет слишком близко к лагерю повстанцев, но ему очень не хотелось предпринимать никаких действий, которые ограничили бы свободу его выбора. Поэтому о насилии не могло быть и речи. Вместо этого ему пришлось дожидаться возможности обмануть их, и она представилась ему в конце второй недели, когда они углубились в горы так далеко, что солдаты вряд ли смогли бы быстро выбраться оттуда без его помощи. Энгус не хотел, чтобы новости дошли до Гумберта слишком скоро. Но не хотел он и причинять вред солдатам, в особенности молоденькому долговязому волынщику и остроглазому Кейси. Поэтому когда он заметил, что погода начала ухудшаться, то повернул свою лошадь к лесу.
Они ехали гуськом вдоль гребня, когда гроза, собиравшаяся весь день, разразилась над их головами оглушительным ударом грома.
— На открытом месте оставаться опасно! — закричал Энгус. — Давайте поскорее найдем себе укрытие.
Почти ничего не видя за пеленой дождя, солдаты бросились в лес вслед за Энгусом. Прионнса, спрятавшись в густом подлеске, слышал, как они с шумом пробирались через кусты. Он просвистел древесной ласточкой, и вскоре рядом с ним бесшумно появился Дональд, ведя на поводу свою лошадь. Ее копыта были обернуты мешковиной, чтобы не цокали, а рука Дональда лежала у нее на носу, не давая ей заржать.
Энгус и Дональд были опытными охотниками, поэтому без труда оторвались от солдат. Они бесшумно пробрались обратно на опушку леса и возобновили свое путешествие.
Ночью они услышали в лесу какие-то звуки и спрятались в подлеске. Это оказалась Табитас, вынюхивающая их следы. Энгус впервые после разговора с Мегэн приблизился к волчице и был ошеломлен ураганом эмоций, обрушившимся на него. Он очутился на земле, а волчица, скуля, тыкалась ему в лицо, и на его щеках слезы перемешивались с дождем.
— Табитас, Табитас, неужели это и вправду ты? — спросил он, и она, тявкнув, ткнулась головой ему в подбородок.
Он взглянул в ее желтые глаза, ища какого-то сходства со своей сестрой, но не было никакого намека на то, что эта волчица когда-то была даже не то что могущественной колдуньей, а хотя бы просто женщиной. Гнев и горе раздирали его на части, и он прижался щекой к ее мохнатому загривку. Тоненько заскулив, она лизнула его щеку, бешено виляя хвостом, и он сглотнул твердый ком, застрявший в горле.
— He могу поверить, что это действительно ты, — сказал он хрипло, и она привалилась к нему, глядя на него с таким явным выражением понимания и сочувствия на морде, что у него внезапно не осталось никаких сомнений в том, что эта седая волчица действительно его сестра.
К восходу солнца, усталые, голодные и промерзшие до костей, Энгус и его слуга уже были далеко от леса, где оставили своих спутников. Оба промокли до нитки, влажная одежда липла к коже.
— Может быть, устроим привал, милорд? — спросил Дональд. — У меня уже живот с голоду свело.
Энгус покачал головой. Он испытывал какое-то тревожное чувство, и волчица, казалось, тоже разделяла его беспокойство, ибо часто оглядывалась назад, оскаливая острые клыки.
— Нет, эти Красные Стражи — опытные ищейки, а мы оставили за собой больше следов, чем мне бы хотелось. Давай-ка поднажмем, пока можем.
Они поели на ходу, и Энгус сделал несколько глотков виски, чтобы немного согреться. Он чувствовал себя странно уязвимым, точно с него сняли кожу. Он долго держал свое сердце и душу на замке, но теперь эти тщательно возведенные укрепления, казалось, рассыпались в прах.
— Скоро я найду ее, мою Фионнгал, — сказал он себе. Волчица тявкнула и подняла на него морду, не отставая от лошадей, чувствующих волчий запах и от этого нервно пританцовывающих.
К полудню Энгус был совершенно уверен, что их преследуют. Каждая волосинка на его шее встала дыбом, спина напряглась и покрылась мурашками, а волчица оглядывалась назад, ощетинив загривок и тихо рыча. Он решил, что лучше будет посмотреть, кто это такой, прежде чем предпринимать какие-то действия, поэтому они с Дональдом спрятались за огромными валунами. Примерно через десять минут они увидели Кейси Соколиного Глаза, рысью выехавшего из леса. За ним выехал Эшлин Волынщик, который, судя по его неуклюже выпирающим коленям и локтям, до сих пор так и не освоил искусство верховой езды. Кейси натянул поводья, остановив лошадь, и легко спешился, присев на колени, чтобы осмотреть землю. Энгус с Дональдом обернули копыта своих лошадей мешковиной, чтобы скрыть отпечатки копыт на мягкой почве, но опытный и остроглазый следопыт все же смог бы определить смазанные следы, которые они оставили за собой. Кейси Соколиный Глаз, очевидно, и был именно таким следопытом.
— Будем уходить или избавимся от них? — спросил Дональд.
Энгус потеребил свою жесткую бородку, потом, очевидно, пришел к какому-то решению.
— Поговорим с ними. Мне нравятся и Кейси, и этот парень, и я не хочу причинять им вред. Мы использовали практически все хитрости, которые знали, чтобы сбить их со следа, но они явно не желают с него сбиваться. Я хочу узнать почему.
