А Шабаш Ведьм верил лишь в силы природы. Каждый мог свободно искать собственный путь к мудрости и поклоняться тем и так, как считал нужным. Если они и молились, то только Эйя, которая была светом и тьмой, жизнью и смертью, созиданием и разрушением. Эйя не была ни злой, ни доброй, ни мужчиной ни женщиной. Она была и тем, и другим, и одновременно ни одним из них.
Трения между Эрраном и остальным Эйлиананом всегда были как личными, так и политическими, но разногласия с Тирсолером были религиозными, и поэтому куда более опасными. Ничего удивительного, что Лахлан смотрел на Эльфриду с настороженностью, когда она заговорила о вторжении на ее родину и свержении правящего совета.
– А что вы собираетесь сделать со страной, когда завоюете ее?
Лахлан вспыхнул и крепко сжал свой скипетр, и Лодестар засиял ярче, отзываясь.
– Я уничтожу его губительные храмы и освобожу людей от тирании Филде, – горячо ответил он. – Каждый должен иметь право верить в то, во что считает нужным, а не быть вынужденным силой приносить в жертву своих детей и увечить свое тело по указке кучки грязных жрецов-садистов!
– Только бертильды должны увечить себя, да и то по приказу Филде, а не Всебщего Собрания, – пылко возразила Эльфрида, потом смущенно вспыхнула и запнулась. – Прошу прощения, Ваше Высочество, но то, что вы говорите, не соответствует истине. Пасторы не приносят в жертву детей, хотя многие из них действительно умерщвляют свою плоть, раскаиваясь в совершенных грехах.
– Но разве тех, кто не согласен с учением ваших жрецов, не ждет жестокое наказание? – заинтересованно спросила Мегэн.
Эльфрида кивнула.
– Да, это так. Многих увечат в наказание за проповедование ереси, или сжигают заживо, или топят и четвертуют. Но вы не должны называть их жрецами, миледи, это еретическое название. Существуют пасторы, старейшины и бертильды, которые образуют Всеобщее Собрание, правящее страной.
– Я вижу, что благословение Прях пересекло наши нити, сказала Мегэн. – Прошло уже столько лет с тех пор, как до нас доходили последние вести из-за Великого Водораздела, поэтому мы почти ничего не знаем о твоем народе. Если действительно верно, что для того, чтобы победить врага, его сначала нужно узнать, как говорит Изолт, тогда все, чему ты сможешь нас научить, будет воистину благом.
– И что вы сделаете с моим народом, когда одержите победу? – спросила Эльфрида, и ее бледные щеки снова залила краска.
– Мы восстановим в Брайде Башню Ведьм и вернем Тирсолер в лоно Шабаша, – спокойно ответила Мегэн, поглаживая мягкую коричневую шерстку донбега. – Если Эйя позволит, чтобы мы одержали победу.
– А кто будет править? – спросила Эльфрида, прямая, точно стрела, сложив руки на выпуклости живота.
– Ты, – отозвалась Мегэн, заглушив голос Лахлана, который тоже попытался что-то сказать. – Ты – последняя из своего рода, прямой потомок самой Бертильды. Мы восстановим в Тирсолере монархию, и ты поклянешься в верности Лахлану Мак-Кьюинну в обмен на нашу поддержку и подпишешь Пакт о Мире от имени своего народа.
Лахлан расслабился и кивнул головой, а Эльфрида склонила свою.
– В таком случае я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы помочь вам. Вы ничего не знаете ни о Ярких Солдатах, ни о том, почему они идут за бертильдами. Я расскажу вам все, что нужно, если вы поклянетесь восстановить меня на престоле.
– Я сделаю все, что смогу, – с улыбкой облегчения пообещал Лахлан. – Но сначала мы должны выгнать их из моей страны и страны моего народа, а это будет непросто. Они заняли почти весь Блессем и Клахан и получили доступ к хранилищам зерна и мяса, тогда как мы питаемся орехами и жидкой кашей. Они обстреливают стены наших городов своими зловонными шарами из железа и огня, а у нас хорошо если у половины солдат есть мечи. И, что хуже всего, все обученные солдаты состояли на службе у Колдуньи, и многие до сих пор остались верны ей, а Яркие Солдаты впитывают воинское искусство с молоком матери. Как мы сможем выстоять против них?
– Я знаю, что у вас совсем маленькое войско, да и то скудно экипировано и плохо обучено, – медленно проговорила Эльфрида, – но почему бы вам не заставить их думать, что вы располагаете гораздо большими силами? И они боятся колдовства, считая его происками Сатаны. Если вы используете против них магию, это нагонит на них суеверный ужас.
– Айен и Гвилим владеют искусством наводить иллюзии, – пылко воскликнул Дайд. – Использовав немного выдумки, мы сможем создать целую армию из воздуха!
– К тому же мы могли бы обернуть эту скверную погоду себе на пользу, – предложила Изолт.
По комнате пробежала волна возбужденных голосов, и из каждого угла послышались предложения. Желтые глаза Лахлана взволнованно блестели.
– Им ни к чему знать, что у нас всего горстка полностью обученных ведьм, – воскликнул он. – Если мы сможем освободить Риссмадилл, то в наших руках окажется королевская казна и все продовольственные и оружейные склады. Наши связные в голубом городе говорят, что дворец еще не пал, хотя со всех сторон идут тяжелые бои. Как только Риссмадилл снова окажется в наших руках, мы сможем двинуться на весь остальной Блессем и освободить Дан-Иден и другие города.
Прионнса Блессема, Аласдер Мак-Танах, разразился радостными криками.
Он с семьей оказался запертым в Риссмадилле, когда напали Яркие Солдаты, и бежал в Лукерсирей вместе с Джаспером. Будучи человеком практичным, после смерти Джаспера он перешел на сторону Лахлана, несмотря даже не свою застарелую неприязнь к ведьмам. Лучше сильный Ри с несколькими магическими фокусами в рукаве, чем плаксивая девчонка, решил он.
– Если мы хотим обратить Ярких Солдат в бегство до того, как с весенним приливом вернутся Фэйрги, нужно действовать быстро, – нахмурившись, напомнила Изолт.
– Тогда давайте сейчас же начнем планировать наступление на них. – Лахлан распрямил свои крылья и снова сложил их, так что на ветру, который он поднял, пламя свечей заколебалось и заплясало. – Они не будут ждать нашего нападения в такую вьюгу, и если мы будем действовать с умом, то сможем похитить их
