вспомнила, что не взяла с собой оружия, а Синие Стражи обнажили мечи. Лиланте стояла у окна, полускрытая парчовыми занавесями.
– Дракон приземляется! – изумленно закричала она. Отовсюду послышались возгласы страха и удивления. Слишком многие здесь помнили сожжение Арденкапля, чтобы не испытывать ужаса при виде дракона. – Изабо! Это Изабо! – закричала вдруг Лиланте. – Изабо летит на драконе! И еще кто-то! Изабо прилетела!
Изолт с радостным криком вскочила на ноги. Она не стала тратить времени на то, чтобы идти к двери и спускаться по лестнице, а проворно подбежала к окну и выскочила из него, слетев с пятого этажа на землю с легкостью перышка.
Эсрок приземлилась в парке, широко расправив золотистые крылья и не обращая внимания на опрокинутые лотки и мечущихся в панике зрителей. На спине у нее сидели Изабо, Ишбель, Хан’гарад и Зажигающая Пламя, укутанные в меха от холода.
Шаги Изолт замедлились. Она улыбнулась сквозь слезы и протянула руки, и Изабо соскочила с драконьей спины и помчалась к ней навстречу. Сестры крепко обнялись. Изабо лепетала какие-то приветствия и объяснения, а Изолт ничего не говорила, лишь так крепко обнимала сестру, что та испугалась, как бы у нее не треснули ребра.
– …и вот, как только мы увидели в магическом пруду, что вы собираетесь делать, то решили, что тоже должны прилететь и принять участие. Это действительно исторический момент – подписание Пакта о Мире всеми землями и всеми расами волшебных существ…
– Всеми, кроме Фэйргов, – хмуро поправила Изолт.
Улыбка Изабо померкла.
– Я должна объяснить про Бронвин и Майю, – сказала она торопливо.
Изолт кивнула.
– У нас будет для этого еще уйма времени. Позволь мне сначала поздороваться с Зажигающей Пламя и с мамой. Что они здесь делают? И кто этот Хан’кобан с семью шрамами? Я не знаю его, а должна бы, ведь воина с семью шрамами нечасто встретишь.
Изабо широко улыбнулась.
– Он наш дайаден! Я совсем забыла, что ты ничего не знаешь. Его заколдовали… Ох, мне столько нужно тебе рассказать!
Изолт ошеломленно смотрела куда-то мимо нее. К ним шел высокий мужчина с решительным и надменным лицом, каждую щеку которого рассекали три тонких шрама, и еще один виднелся над переносицей. Его глаза под нахмуренными бровями сияли ослепительной синевой, а густые рыжие волосы были перевязаны кожаным ремешком. По обеим сторонам ото лба вились два тугих рога.
Он поднес два пальца ко лбу, потом к сердцу, потом от себя наружу. Изолт склонила голову и подняла одну руку, прикрыв ею глаза, а другую вытянула вперед в мольбе. Так следовало приветствовать Шрамолицего Воина. Он хмыкнул, и она уронила руки, но не подняла глаз. Он притянул ее к себе и крепко обнял. На миг Изолт застыла от изумления, ведь у Хан’кобанов не было принято обниматься. Потом она подняла руки и тоже обняла отца.
Затем последовала радостная встреча с Ишбель и Зажигающей Пламя, ни одну из которых Изолт не видела со дня своей свадьбы четыре года назад, потом она пошла поклониться драконьей принцессе и обменяться с ней приветствиями. Изабо оглянулась в поисках Мегэн, и улыбка замерла у нее на губах при виде Лахлана, стоящего перед ней с поднятыми крыльями и напряженным лицом.
– Значит, наша беглянка вернулась, – сказал он. Колкие слова так и просились ей на язык, но она проглотила их, почтительно присев перед ним с опущенными глазами.
– Что ты сделала с моей племянницей? – осведомился он.
– Я отдала ее Майе, чтобы она сняла с вас проклятие, Ваше Высочество, – ответила Изабо спокойно.
На его лице промелькнуло удивление. Потом он рассмеялся.
– Да уж, чего я только не ожидал от тебя услышать, но не это! Ты постоянно удивляешь меня, Изабо. Ты и твоя сестра. Эй, а что это за мужчина, которого моя жена только что так нежно обнимала?
Изабо подавила улыбку.
– Это, Ваше Высочество, мой конь Лазарь, которого вы хотели пристрелить. На самом деле это был мой отец, Хан’гарад, которого Майя заколдовала в День Предательства. Много лет он был конем, Ваше Высочество, и ему было очень нелегко снова вернуться к жизни человека.
– Могу себе представить, – сочувственно пробормотал Лахлан. – Я был дроздом всего лишь пять лет, и то временами мне бывает трудно. Пойдем, я чувствую, тебе найдется о чем нам рассказать! Почему бы вам всем не подняться в зал? Мы как раз подписывали величайший исторический документ, когда вы так неожиданно нас прервали. Рассказать свою историю и извиниться сможешь потом.
Изабо не знала, то ли ей улыбаться, то ли возмущаться. Потом она заметила в глазах Лахлана искорку раскаяния и усмехнулась в ответ.
– Да, Ваше Высочество. Вы же знаете, что ваше слово для меня закон, – ответила она, и он рассмеялся.
Взяв Изолт под руку, Изабо пошла вслед за Ри в зал. Приветствий было так много, и они были такими теплыми, что ее щеки заалели. Она боялась возвращаться в Лукерсирей, полагая, что здесь ей не будут рады. Но, похоже, никто не хотел, чтобы былые противоречия испортили такой день.
Мегэн нетерпеливо ждала в зале, и Изабо была ошеломлена тем, какой она выглядела старой и усталой, ее длинная коса вся побелела, а худая фигура усохла еще больше. Но черные глаза все так же метали искры, и она крепко обняла Изабо.
– Как ты могла ускользнуть в ту ночь и три года не подавать о себе никаких вестей? – воскликнула она. – Я до смерти беспокоилась о тебе.
