кабачке и спою и поиграю на гитаре. Но довольно обо мне. Где, во имя зеленой крови Эйя, ты пропадала все это время?
Она довольно сбивчиво рассказала ему о некоторых событиях, которые произошли за три с половиной года, проведенные в Проклятой Долине. Когда она дошла почти до конца своего повествования, раздался писк, и из рукава Изабо появилась покрытая перьями круглая голова, уставившаяся на Дайда огромными золотистыми глазами. Он вскрикнул от неожиданности.
– Во имя Эйя, что это такое? – воскликнул он.
– Это Буба, – со смехом объяснила Изабо. – Я нашла ее несколько месяцев назад, вскоре после того, как Майя забрала Бронвин. Она выпала из гнезда, а летать еще не умела. Я наложила шину на ее сломанное крыло и повсюду таскала с собой, пока оно не зажило, но хотя сейчас она уже вполне может летать, покидать меня все равно не хочет. Думаю, она считает меня своей матерью.
– Но кто она такая? Похожа на сову, но размером с воробья!
– Это карликовая сова, самая маленькая из всех сов. В Проклятых Башнях их довольно много. Они питаются пауками и сверчками – я думала, что сойду с ума, разыскивая ей еду, пока она сама не научилась охотиться!
Маленькая сова выползла из рукава Изабо. Всего шести дюймов высотой от хохлатой головки до когтей, она была почти белоснежной, и лишь на крылышках виднелось несколько серых пятнышек. Ее огромные глаза не мигая смотрели в лицо Дайда.
Он тревожно заметил:
– Твоя птичка смотрит на меня таким странным взглядом, можно подумать, что она читает мои мысли.
– Ну, твои мысли прочитать нетрудно, – рассмеялась Изабо. – У тебя очень выразительное лицо.
Дайд схватил ее за руку, и румянец разлился по его худым загорелым щекам.
– Значит, если ты знаешь, о чем я думаю, тогда…
Изабо сжала его пальцы, а потом отняла свою руку.
– Я хочу стать колдуньей, – сказала она мягко. – Ведьмы не выходят замуж, как тебе известно. Или, по крайней мере, нечасто и обычно за других колдунов. Ты же не хочешь бросать бродячую жизнь ради того, чтобы вступить в Шабаш. Ты сам сказал, что ненавидишь Теургии! Ну а я не слишком хочу путешествовать в фургоне, зарабатывая себе на жизнь жонглированием апельсинами. Ведь я не могу ни петь, ни танцевать, ни глотать огонь или кувыркаться, как ты или Нина. Я тебе ни к чему.
Дайд немного помолчал, потом на его лице снова появилась проказливая улыбка. Он наклонился и носом пощекотал ее ухо.
– А разве кто-то что-нибудь говорит о том, чтобы жениться? – прошептал он. – Когда еще наступит завтра, а ночь уже здесь и сейчас.
Изабо рассмеялась и шутливо оттолкнула его.
– Да, но если я хочу быть колдуньей, то не могу отвлекаться на нужды тела, по крайней мере, сейчас. Может быть, когда-нибудь потом, когда я получу свой посох и кольца колдуньи…
Дайд поцеловал ее за ушком, потом в щеку.
– Значит, у твоего тела есть нужды, не так ли? Я не могу позволить, чтобы эти нужды остались неудовлетворенными. Неужели я бы отказал в стаканчике человеку, умирающему от жажды? – Он снова поцеловал ее в щеку, потом в губы, но внезапно отскочил, вскрикнув от боли. – Твоя ужасная птица только что клюнула меня! – закричал он.
Изабо расхохоталась.
– Буба! – воскликнула она. – Противная птица!
Дайд сердито взглянул на маленькую сову, потирая руку. Потом осторожно сел обратно, сказав:
– Почему бы тебе не велеть ей полетать и поохотиться на каких-нибудь пауков?
Изабо ласково улыбнулась ему.
– Нет, думаю, что Буба понадобится мне здесь, чтобы защитить меня, – отозвалась она. – Мою честь, если не мое здоровье. Нет, Дайд, я говорила вполне серьезно. Все равно я прилетела совсем ненадолго. Я должна вернуться в Проклятые Башни с мамой и
Дайд рассмеялся, хотя и невесело.
– Это вежливый отказ, если я хоть что-то в этом понимаю, – сказал он. – Ты точно уверена, что не хочешь, чтобы я принес тебе вина? Эх, если бы сейчас был Хогманай, я мог бы снова попробовать с Горячей Пинтой!
Изабо сочувственно улыбнулась и встала, отряхивая юбку от листьев.
– Иди, поиграй на празднике, Дайд, – сказала она. – У меня всего несколько часов, и мне хотелось бы немного побыть с Мегэн. Я очень давно ее не видела, а она выглядит такой старой и усталой.
Дайд вскочил на ноги и ударил по струнам своей гитары.
– Моя любовь меня не любит, она меня не любит, нет, – запел он, кланяясь ей и насмешливо блестя глазами. – Такой неприступной второй не найдете, хоть обойдите целый свет.
Он смешался с толпой, продолжая петь, и Изабо подняла маленькую сову, потершись подбородком о ее бархатные перышки.
– Пойдем, Буба, – сказала она. – Я хочу познакомить тебя с Мегэн, которая была моей приемной
