как сверкнули его зубы под длинными усами.
— Славно вышло, Ясноок. А теперь держите его, хлопцы. Жизнью за него отвечаете. Чтоб и волос не упал с его головы.
Торир растерялся.
— Что это значит?
— А это чтоб свои же не посекли. Приберегу тебя для себя.
Он по-прежнему улыбался, а Торира едва не замутило. Рванулся в удерживающих его руках.
Тут случилось неожиданное. Не успел никто, и опомниться, как рядом стрелой метнулся чей-то силуэт. Миг — и на буланой оказался всадник, стегнул ее с ходу. И когда та от неожиданности взвилась, сделала резкий скачок, то даже вливавшиеся в ворота уличи отпрянули, открыв проход. А Мстиша — это был он — только лихо засвистел, и топот подков зазвучал уже по дороге.
Тут уже никто не стал сдерживаться, все зашумели, сведя на нет всю таинственность проникновения. Напрасно Рогдай шикал на людей, его не слышали. Лязгало железо, глотки выкрикивали кличи, свистели, даже выли по-волчьи — и рвались вверх темной колышущейся массой.
Торир смотрел в темноту, куда умчался гонец.
— Эх, Мстиша…
Ведь договорено было, что, если гонец проедет, его снимут в первой же роще меткие волхвы, не дадут кликнуть подмогу. И у Торира сжалась душа от жалости к обреченному.
Но через миг ему стало не до того. Его грубо уволокли в сторону два приставленных улича. Торир ощутил себя беспомощным, пойманным в силки. Рванулся что было сил.
— Тихо, тихо, — успокаивал варяга воин в лохматой шапке. — Нам князь за тебя головой велел отвечать.
Но, видимо, приказ был им не по душе. Мимо пробегали все новые воины-уличи, лихо свистели, размахивали по-хазарски кривыми клинками. Впереди их ждала пожива в богатом граде Киеве, а приставленным к варягу приходилось оставаться в стороне, выполняя странный наказ своего главы.
— Оттащим доверенного нам в сторону и тоже поживимся, — не выдержав, предложил своему напарнику улич в шапке. Его возбуждали крики соплеменников, торжествующие, довольные, яростные.
Сверху, где высились первые добротные дома, уже раздавались громкие крики, плач, треск выбиваемых дверей. Привыкшие к лихим степным набегам уличи не могли сосредоточиться на захвате города. Их манила легкая нажива. И хотя их и подгоняли десятники, требовали идти в сторону детинца, они не могли отказать себе в удовольствии схватить то, что оказывалось рядом.
Охранники Торира тащили его по подъему, свернули в первый же показавшийся тихим проулок. Они выглядели озадаченными, не зная, куда его деть. Торир притих, пытаясь сообразить, как лучше поступить в данной ситуации. Но тут откуда-то на них выскочил рослый мужик в длинной рубахе. И он, и уличи в первый миг замерли от неожиданности, Торир же решил воспользоваться случаем, ловко саданул охранника в шапке в промежность, и, когда тот, охнув, согнулся, боднул головой в шишаке второго. Тот так и отлетел, стукнувшись спиной о бревенчатую стену.
— Руки развяжи мне! — крикнул Торир неожиданному спасителю, заметив у него в руках тесак.
Тот помедлил лишь миг, но этого оказалось достаточно, чтобы воин в шапке опомнился и, зло ругаясь, нанес Ториру такой удар в зубы, что варяг кубарем полетел на землю. Изогнулся змеей, рывком подскочил, но только для того, чтобы его вновь сбили ударом, от которого вспыхнули искры в глазах, на губах ощутился привкус крови.
— Да я тебя… — ревел сверху улич. Больше он ничего не успел сказать — рухнул на Торира. Тот, все еще связанный, барахтался под обмякшим тяжелым телом, пока его спаситель добивал второго охранника. Когда неизвестный мужик освобождал Торира, его тесак еще дымился от крови в сыром ночном воздухе.
— Что ж ты, хоробр, позволил себя связать, даже меча не выхватив?
Где-то сбоку загорелась соломенная кровля дома. В отсветах пламени Торир узнал своего спасителя. Кузнец Жихарь. Был он еще в переднике мастерового поверх длинной рубахи, кудрявые волосы вокруг лба перевязаны ремешком. Видать, даже раздеться к ночи не успел. Но теперь он соображал быстро. Резким взмахом разрезал Ториру путы.
— Ну, как, к детинцу или из города поспешим? — спросил варяг, не зная, как теперь быть со своим негаданным избавителем.
Тот только мотнул головой.
— Куды хош, туда и беги. Хоробр, ха!.. А мне не до тебя. Ладу свою иду спасать.
Торир не забыл еще, что Жихарь уже неоднократно засылал сватов к Карине. Ну что ж, пускай поищет ее.
Из проулка они вышли вместе. Мимо них бежали какие-то люди, стучали в наглухо закрытые ворота; Напуганные неожиданным нашествием, градцы поспешили закрыть засовы, надеясь схорониться, не отворяли ворота молящим. А рядом, как тени, появлялись все новые уличи, хватали, тащили. Рубили только старых, молодых гнали куда-то. На глазах Торира зарубили какую-то старуху, ее дочь отчаянно кричала, когда ее поволок воин в клепаном шишаке. Где-то с треском рухнули ворота, выскочили перепуганные овцы, метались под ногами бегущих. А тут еще и глупый петух, разбуженный отсветами пожаров, взлетел на частокол, загорланил во всю мощь.
Из-за усадеб появлялись все новые силуэты уличей. Многие выглядели как Полянские дружинники — в таких же островерхих шишаках и усеянных бляхами куртках. Узнать их можно было только по агрессивности — наскакивали, хватали, рубили. Кто-то из уличей разглядел в Торире чужого воина, кинулся с гиканьем. Торир едва успел увернуться, подставил подножку и, когда нападающий рухнул, с силой рубанул по толстой шее, не закрытой коротким шлемом. Голова покатилась под ноги спешащему следом Жихарю. Тот поскользнулся на крови. А Торир уже поднял выпавший из рук поверженного клинок, по-хазарски изогнутый, кинул кузнецу.
— Рубить будешь с оттяжкой.
Казалось, и дела ему не было до неудачливого жениха Карины, да уж так вышло, что на них как раз набросились с нескольких сторон. Кузнец рубанул, отскочил к стене. У него хватило смекалки так защититься от нападения сзади, да только воин он был не из умелых, больше махал саблей, не увертывался от ударов. Вскоре на его длинной светлой рубахе затемнело пятно крови. Ториру пришлось вмешаться. В схватке это — как вспышка. Да и не мог он позволить зарубить своего освободителя. Вот и налетел, отбивал чьи-то удары, крутился так, что только железо звенело. Сразу повеяло знакомым запахом металла и крови.
Отстраненно подумал: «Зачем я это делаю?» Но мысль как пришла, так и ушла. Зато Торир вдруг словно ожил, в нем исчезло прежнее тягучее, пугающее предчувствие страха, кровь забурлила, как всегда, когда надо было действовать. И едва перед ним появились новые враги, он уже был готов. Его меч точно сам прыгнул им навстречу. Но и противники были не так просты. Они нападали умело, не мешая друг другу. Торир улучил момент и достал одного кончиком клинка по шее, зато второй умудрился ударить его саблей в плечо, там занемело от боли. Но Торир уже опять увернулся от удара, парировал его клинком меча. Почти рядом возникло незнакомое бородатое лицо воина. Что-то мелькнуло в нем — похожее на удивление. Торир не задумывался. Сильно боднул окованным налобником шлема улича в лицо, тот отклонился, и тут же меч Торира заученно пошел снизу вверх, быстро и смертоносно, с чмоканьем врезаясь в живот под не слишком длинной курткой. Отскочил и, переводя дыхание, в отсветах разгоравшегося рядом пожара увидел новых противников, появлявшихся из-за сруба. — Эй, варяг!
Сбоку возник Жихарь, бросил ему где-то подобранный круглый щит. И как раз вовремя. Сразу три сабли лязгнули по нему, отбрасывая варяга к стене. Он увернулся, задел кого-то, резанул. У противника, в копытном доспехе рукава закрывали только предплечья. Когда Торир опустил лезвие, оно так и впилось в живую плоть, хрустнули кости, и рука, отрубленная по локоть, упала на землю. Жихарь тоже не отступал, закрывал варяга сбоку. Какое-то время они сражались плечом к плечу, и Ториру приходилось отбиваться самому, да еще и прикрывать Жихаря. Удары сыпались отовсюду. Торир знал, как лихо умели уличи биться кучей, скопом. Это была их манера боя, где никто не мешал другому, они менялись, словно в круговерти, наседая и отскакивая, давая сделать выпад тем, кто еще не утратил сил. Против такой тактики не устоять. И несколько минут Торир с кузнецом только и могли, что отмахиваться, прикрывая ноги, голову, отбиваясь от прямых ударов.
